— А потом я увидела тебя, как ты тут стоишь, и сообразила, что ты всю ночь тревожился. Ты думал, где я и что со мной, а я не позвонила. Сидел и думал, что придет рассвет, и ты можешь не успеть узнать, вообще цела ли я.
Он молча кивнул.
— Из меня плохой муж, Реквием, это все знают.
Его ладони нашли мои плечи, погладили меня по рукам вниз, и он сказал:
…горькую слагая песню
о бедной судьбине,
о себе поведаю
сколькие были
скорби смолоду,
прежние и новые,
а сегодня хуже:
ни дня без новой скорби
без беды свежей.
— Не знаю этого стиха, но звучит печально.
Он слегка улыбнулся:
— Очень старая песнь. Называется «Сетования жены», оригинал на англо-саксонском.
Я покачала головой:
— Мне хочется извиниться, а я не знаю почему. Ты всегда вызываешь у меня чувство, будто я делаю что-то нехорошее, и меня это уже утомило.
Он убрал руки:
— А сейчас я вызвал у тебя злость.
Я кивнула, двинулась мимо него в спальню. Когда мужчина смотрит на тебя такими собачьими глазами, никакая красота уже не поможет. Я просто не знала, как с ним быть.
Стоя спиной к нему, я сняла жилет, оружие, все снаряжение сегодняшнего дня. Целая куча образовалась с моей стороны кровати. Той, на которой я сплю, когда кровать только для меня и одного мужчины. Последнее время так случается нечасто. Я не против лежать в середине, видит Бог, но иногда их просто слишком много, и в эту ночь, похоже, будет то же ощущение, будто их слишком много.
Я услышала шорох халата по кровати: шелк очень характерно шуршит. Он был за мной, я почувствовала, как он ко мне тянется.
— Не надо.
Он застыл у меня за спиной.
— Я знаю, что ты не любишь меня, звезда моя вечерняя.
— Слишком много в моей жизни мужчин, которых я люблю, Реквием. Ну почему мы не можем быть просто любовниками? Зачем тебе постоянно напоминать, что ты меня любишь, а я тебя нет? Твоя несчастная любовь давит на меня постоянным грузом, а я здесь не виновата. Я любви никогда не предлагала и не обещала.
— Я буду служить моей леди любым образом, которым она захочет, ибо нет у меня гордости там, где есть она.
— Даже и знать не хочу, что ты цитируешь. Просто уйди.
— Посмотри на меня и вели мне уйти — я уйду.
Я упрямо замотала головой:
— Не буду смотреть. Тогда я не скажу. Ты красив, ты великолепен в постели. Но к тому же ты жуткий геморрой, а я устала, Реквием. Устала как собака.
— Я даже не спросил тебя, как прошла ночь. Думал только о своих чувствах и своей потребности. Я не настоящий любовник, я думаю только о себе.
— Мне сказали, что ты сюда прибыл кормить ardeur.
— Мы оба знаем, что это ложь, — сказал он тихо и рядом. — Я здесь, потому что мне сердце разрывает, что ты спала с Нечестивой Истиной.
Я хотела ответить злой репликой — он прервал меня:
— Не надо. Я не могу не чувствовать того, что чувствую, звезда моя вечерняя. Я просил Жан-Клода найти мне другой город, где я мог бы быть у мастера вторым, а не далеким третьим.
Я обернулась к нему, всмотрелась в лицо:
— Ты говоришь правду.
— Да, — улыбнулся он устало.
Я тогда обняла его, сплелась с ним как с кем-то, с кем уже счет потерян, сколько раз были вместе, когда тела друг друга знакомы на ощупь, когда знаешь музыку этого дыхания, если воздух пахнет сексом. Я обняла его, прижала к себе, и поняла, что стану по нему скучать. Но еще я знала, что он прав.
Он погладил меня по волосам:
— Что тебе будет меня не хватать — это утешает.
Я подняла голову, встретить эти синие глаза с чуть зеленоватым ободком вокруг зрачков.
— Ты знаешь, что я считаю тебя красавцем и потрясающим любовником.
Он кивнул и снова улыбнулся той грустной улыбкой.
— Но все твои мужчины красивы, и все они хороши в постели. Я хочу уехать куда-нибудь, где у меня будет шанс блистать. Шанс найти женщину, которая будет любить меня, Анита, и только меня. Ты никогда не будешь любить только меня.
— Вот не уверена, что я когда-нибудь буду любить кого-нибудь «только».
Он улыбнулся чуть шире: