Дэви позвонил. Я спросила Рокко, когда он под скрип тормозов сворачивал за угол, а я вцепилась в дверь:
— Что заставило тебя выучить арабский?
— Я хотел читать для себя Коран и Библию без вмешательства переводчиков. Мало кто знает, что некоторые исходные книги Библии были написаны на арамейском.
— Я знаю, но я не читаю на нем.
— По той же причине я читаю на древнегреческом.
— Ты, я думаю, ревностный прихожанин.
— Каждое воскресенье в церкви, если нет вызова.
Я ему улыбнулась:
— И я тоже.
— Я лютеранин, а ты?
— Епископальная церковь.
Он потратил на меня целую улыбку:
— Церковь Толстого Генриха?
— Ладно, ладно. Я знаю историю своей церкви и ничего против нее не имею.
— Главное, чтобы знала.
— Да. Моя церковь существует потому, что Толстый Генрих не мог развестись, будучи католиком.
Я услышала, как Дэви произносит в телефон звуки заклинания, и они отдались у меня в позвоночнике.
— Колдун погиб, пытаясь сказать эти слова, — напомнил Рокко.
— Да.
— Расплатимся за Колдуна.
— Расплатимся, — ответила я, и хотя ни разу не видела его живым, сказала от души.
Конечно, у меня в номере тигр, который его распорол, но он так же невиновен, как те вампиры, которых мы пытаемся спасти, как люди, которых мы отпустили вечером. Я все же не стала рассказывать Рокко и Дэви про Себастьяна. Что бы я сделала, если бы на столе лежал Эдуард, а оборотень мне объяснял бы, что у него не было выбора, что его заставили? Ответ простой: я бы его убила.
Приехали мы к шапочному разбору. На земле лежали трое слуг-людей со скованными руками и ногами. Оковы надеваются на всех, даже на мертвецов — на всякий случай. Стандартная процедура. Эдуард, Бернардо и Олаф вышли из здания, сильнее прочих оперативников измазанные кровью. Но очень неудобно надевать балахоны поверх оружия, так что получается вот такой эффект. Больше всех крови было на Олафе.
Бернардо сказал, проходя мимо меня:
— Он своих вампиров закалывал колом и головы им срубал нафиг. А мы с Тедом своих перестреляли.
И прошел не останавливаясь, будто не хотел находиться сейчас рядом с Олафом.
— Витторио здесь не было, Анита, — сказал Эдуард. — Нашли пустой гроб, и его там не было.
— Блин! — ответила я и снова что-то мелькнуло в глазах. Кто-то белый, стоящий на коленях.
Эдуард взял меня за руку:
— Анита?
— У тебя опять видение? — спросил Рокко.
— Кто-то в белом, на коленях. Я — высокая, куда выше, чем на самом деле. Смотрю чьими-то чужими глазами, наверное.
— Чьими?
— Витторио, — ответил Эдуард.
— Что? — переспросил Рокко.
— Он же влезал тебе в мозги? — спросил Эдуард у меня. — Хочет тебя взять себе в слуги.
— Да.
— Ты знаешь, как это бывает, когда вампир лезет тебе в мозг. Чем больше он с тобой играет, тем вероятнее тебе приобрести его силы, хотя бы временно.
— Да, со мной у нее так вышло, — сказал Рокко.
Либо Эдуард не уловил, что сержант неявно назвал себя вампиром, либо это для него не было важно.
— Сосредоточься, Анита, постарайся увидеть.
Я закрыла глаза и стала думать о Витторио. О выражении его лица, о глубоких шрамах на груди и на животе.
Мир качнулся — и передо мной на полу, в цепях и с кляпом, лежала возле кровати Вивиана. Витторио повернул голову — там лежал на кровати растянутый Макс, покрытый освященными предметами. Кровать большая, в красном бархате. Я ее знала, я знала, где они. Попыталась не волноваться, сохранять спокойствие. И тихо уйти, чтобы он не заметил.
— Анита, не уходи пока, посмотри, кто еще у меня есть.
Он повернулся в сторону кухни — там с задранными над головой руками висел в цепях охранник Рик. Голый торс уже был окровавлен.
— Не переживай так за Максимилиана, у них тут в потолке крючья. Ручаюсь, он не одного своего врага на них подвешивал.
Рядом с ним висела стриптизерка, предлагавшая мне приватный танец. Брай-как-ее-там… Брайанна. В руках Витторио держал газовый факел, горящий синим пламенем.
— На нее мне наплевать.
— Тогда тебе должно быть все равно, что мы уничтожим ее красоту.