— Что вы ищете? — спросил Мемфис.
— Эта глубже других и рваная. Вы нашли в ней обломок острия?
— Да, — ответил Мемфис, теперь уже глубоко заинтересованный.
На меня тоже произвело впечатление, но я еще и знала, где Олаф приобрел свой опыт.
— Ты просто по виду этой конкретной раны понял, что там внутри сломалось оружие? — спросила я.
Он посмотрел на меня, держа пальцы глубоко в ране. Из сделанного им разрыва выступила оставшаяся еще кровь. Потом его лицо повернулось к доктору, но он дал мне увидеть, что он думает. Черты лица смягчились, и даже не потеплели — наполнились жаром, радостным ожиданием. Романтикой.
Блин.
— У тебя пальцы меньше моих, они могли бы проникнуть дальше, — сказал он и встал, вынув пальцы из раны. Она снова чавкнула.
Он закрыл глаза и позволил себе проявить дрожь, скрытую от доктора, которую видела только я, И это не была дрожь страха или отвращения.
Я отвернулась от его лица к трупу.
— Я уверена, что доктор уже вынул из раны все, что мог найти. Я права, док?
— Да, но он тоже прав. Я нашел острие клинка. Проанализируем его и, даст бог, найдем что-нибудь.
— Все тела похожи на это? — спросила я.
Олаф все так же не смотрел на доктора. Я встала так, чтобы его лица мне не было видно. Не хотелось мне знать, что он думает, и уж точно не хотелось видеть, как эти мысли отражаются у него на лице.
— С этим телом вы закончили? — спросил доктор в ответ,
— Я — да. Джеффрис — не знаю.
Олаф сказал, не оборачиваясь:
— Ответьте сперва на вопрос Аниты, потом я отвечу на ваш.
— Тела, которые осматривал я, похожи на это. Некоторые похуже. Одно не так сильно изрезано, но в основном похуже.
— Тогда да, — ответил Олаф. — С этим телом мы закончили.
Он вполне владел голосом, и когда он обернулся, лицо у него снова было недовольно-безразличным.
Доктор накрыл тело, и нам был представлен номер второй. Олафу пришлось снять перчатки и надеть свежие. Я тела не трогала, поэтому менять перчатки не стала.
Следующее тело было почти таким же, только слегка покороче, более мускулистое, волосы и кожа светлее. Но изрезано было почти в клочья. Не просто порезами а будто какая-то машина пыталась его прожевать или… На отмытом и распростертом теле повреждения были отчетливо видны но все равно разум отказывался их воспринимать.
— Что это с ним стряслось? — спросила я вслух не поняв даже зачем.
— Несколько ран, которые я сумел выделить, имеют края, похожие на те, что вы уже видели. Это тот же тип оружия, быть может, то же самое оружие — мне нужно еще кое-что проверить, чтобы убедиться.
— Но это же другое. — Я показала рукой на тело. — Это… его просто изрубили, как мясники.
— Не как мясники. Намерения использовать мясо для еды не было, — сказал Олаф.
— Мясо?
Я посмотрела на него.
— Ты сказала, что его изрубили как мясники. Это неточно. Мясо таким образом не рубят.
— Это была фигура речи, Отто, — сказала я опять же не зная, как можно с ним иметь дело.
Он смотрел на тело, и в этот раз не смог до конца скрыть от доктора, что это доставляет ему удовольствие.
Я посмотрела на Мемфиса и попыталась подумать еще о чем-нибудь, кроме Олафа.
— Вид такой, будто это сделала машина. Слишком много для одного человека, нет?
— Нет, — ответил Олаф. — Человек может нанести все эти повреждения, если часть из них посмертная. Я видал, как люди режут трупы, но это, — он наклонился над телом, поближе к ранам, — другое.
— В чем другое? — спросила я.
Может быть, если задавать вопросы, он будет отвечать и не будет так жутко выглядеть.
Он провел пальцем по ране на груди. Любой другой показал бы пальцем над кожей, но Олаф коснулся тела.
Кто бы сомневался.
— Первое тело: раны нанесены сознательно, отстоят друг от друга. А здесь — в умопомрачении. Раны перекрещиваются, налезают друг на друга. У первого — почти как в ножевой драке, большинство ран не смертельны, будто убийца с ним играл, оставив его напоследок. Эти раны с самого начала глубокие, будто убийца хотел побыстрее закончить. — Он посмотрел на Мемфиса. — Кто-то помешал? Не было найдено гражданских среди убитых?
— Вы думаете, убийца услышал что-то и перестал играть, чтобы просто убить? — спросил Мемфис.
— Есть такая мысль.
— Нет, гражданских нет. Только полицейские и местный охотник на вампиров.
— Последнее тело изрезано так же, как это? — спросил Олаф.
Я бы в конце концов подумала об этом, но мне нелегко было при Олафе состоять добрым следователем. Бегущие по коже мурашки несколько мешали думать.
— Один из членов СВАТ изрезан так же, как этот. Только тело, которое вы уже видели, и охотник на вампиров изрезаны, по вашему выражению, будто с ними играли или была драка на ножах.
— У них есть раны, на руках и на ногах, будто они сами были вооружены ножами и отбивались? — спросила я.
— Откуда ты знаешь про такие раны? — спросил Олаф.
— Когда дерешься на ножах, руки используешь как щиты. Это как раны, когда жертва прикрывается руками, но выглядят иначе. Объяснить трудно, но с опытом научаешься различать.