В двери показался, поспешно шагая, новый робот. “Он появился без вызова, наверное, что-то случилось”, — промелькнуло в мозгу Бэйли, и сердце его екнуло.
— Что такое, парень? — вскричал он.
— Вам экстренное сообщение, господин, из Департамента Безопасности, от самого главы Департамента правителя Атлбиша.
Бэйли схватил поданную бумагу и прочитал ее. На его худом продолговатом лице выступил румянец удовольствия. Он получил официальное уведомление, что ему разрешены любые встречи, в том числе личные, с теми из соляриан, которые будут нужны ему для расследования. Всем жителям Солярии предписывалось по мере своих сил содействовать деятельности представителей Земли и Авроры — Бэйли и Даниилу Оливау.
Правитель Корвин Атлбиш капитулировал, капитулировал полностью. Даже фамилию землянина он поставил впереди фамилии аврорианина. Он, Бэйли, вышел победителем в схватке с надменным спейсером.
Снова Бэйли пришлось совершить путешествие на воздушном корабле, как в тот памятный день на Земле, когда его вызвали в Департамент юстиции. Однако между этими двумя путешествиями было различие. Самолет отнюдь не был герметически закрыт, как это делалось на Земле. В окна ярко светило солнце. Бэйли старался изо всех сил не поддаваться панике. Изредка, когда он чувствовал, что больше не в состоянии выдержать, он прятал голову в колени, но потом снова заставлял себя поднять ее. Ведь он сам выбрал этот путь, твердил он себе.
— Я должен привыкнуть к этому, просто обязан, — беспрерывно повторял он и смотрел, не мигая, на голубое небо до тех пор, пока хватало сил, пока сердце не начинало бешено колотиться. Он старался сосредоточиться на том, что ему предстояло сделать. А ему предстояла первая личная встреча с рекомендованным ему Атлбишем социологом, неким Ансельпом Квемотом. Из разговора с социологом он надеялся почерпнуть ценные сведения о структуре солярианского общества. А это, в свою очередь, помогло бы ему разобраться в целях того заговора, которого опасался правитель Груэр.
Когда самолет приземлился, Бэйли уже поджидали роботы. Выйдя из самолета, он снова очутился на открытой площадке и почувствовал себя совсем скверно. Он весь дрожал, даже колени у него тряслись.
— Поддержи меня, парень, — пробормотал он, обращаясь к одному из роботов.
Опираясь на робота, Бэйли прошел в дом социолога.
В конце длинного зала Бэйли ожидал солярианин.
— Добрый день, инспектор, — сказал он, напряжен но улыбаясь.
Бэйли кивнул.
— Добрый день, сэр. Не могли бы вы распорядиться, чтобы зашторили окна? — прошептал он, с трудом переводя дыхание.
— Окна уже закрыты, — ответил социолог. — Я знаю кое-что об обычаях Земли. Не пройдете ли вы со мной в мой кабинет?
Держась от хозяина дома на почтительном расстоянии, Бэйли проследовал за ним через анфиладу многочисленных комнат и переходов. Бэйли был рад, что наконец-то он сможет сесть и отдохнуть. Стены комнат поражали пестротой своей расцветки. Во множестве ниш красовались золотые и пурпурные статуи самого нелепого и претенциозного вида. В углу стояло странное сооружение с качающимися белыми клавишами и многочисленными педалями: очевидно, музыкальный инструмент.
Бэйли внимательно глядел на социолога, стоявшего перед ним. Спейсер был высок и худ. У него было скуластое лицо с большим носом и глубоко посаженными живыми глазами, с белыми волосами. Некоторое время в комнате царило напряженное молчание, а затем Бэйли, почувствовав себя лучше, начал разговор:
— Я благодарен вам, сэр, что вы согласились лично принять меня.
Квемот выдавил улыбку и сказал:
— Давно уже я не делал ничего подобного. Да, давно. — Его голос задрожал, и он умолк.
— Вам, наверное, тяжело находиться вблизи другого человека?
— Да, очень.
Квемот резко отвернулся от собеседника и сел на стул в самом дальнем углу комнаты.
Постепенно прежняя уверенность в своих силах возвращалась к землянину.
— Интересно, что вы ощущаете, когда я нахожусь здесь, у вас, доктор Квемот? — спросил он.
— Вы задали весьма интимный вопрос, — пробормотал социолог.
— Но, видите ли, как вам известно, я занимаюсь выяснением обстоятельств и причин убийства. В ходе расследования я буду вынужден задавать вопросы сугубо интимного свойства.
— Я постараюсь помочь вам, — ответил Квемот. — Но я надеюсь, вопросы будут достаточно пристойными.
Во время разговора он смотрел в сторону, а не на своего собеседника. Изредка он бросал взгляды на Бэйли, но тут же поспешно отводил взор.
— Я спросил о ваших ощущениях не только из любопытства. Это мне важно по существу дела.
— Не вижу, почему.
— Я хочу знать как можно больше о вашем мире. Я должен понимать, что чувствуют соляриане при личном контакте. Видите ли, для убийства Дельмара требовался личный контакт убийцы и его жертвы.
Квемот медленно заговорил:
— Десять лет тому назад умерла моя жена. Лично встречаться даже с ней для меня было весьма не просто. Но, конечно, к этому со временем привыкаешь. Мне не было предписано новой женщины, поскольку мой возраст… — он остановился, надеясь, что Бэйли продолжит фразу. Но Бэйли молчал, и Квемот закончил упавшим голосом: — Мой возраст меня защитил. Не имея даже жены, я, надо признаться, совершенно отвык от каких-либо личных встреч.
— Но что вы ощущаете при этом? — настаивал Бэйли.
Квемот искоса взглянул на Бэйли и тотчас же отвел взгляд.
— Я буду откровенен с вами, инспектор, мне кажется, что я почти обоняю вас.
Бэйли невольно откинулся в своем кресле.
— Обоняете меня? — повторил он недоуменно.
— Это, конечно, воображение, — продолжал Квемот. — У меня в носу имеется фильтр. Но… — он пожал плечами с плохо скрытым отвращением.
— Я понимаю, — медленно произнес Бэйли.
— Вы не обидитесь на меня, инспектор, если я скажу вам, что в присутствии человеческого существа у меня появляется такое ощущение, как будто меня касается что-то грязное и скользкое. Я все время пытаюсь отстраниться от этого прикосновения. Все вместе крайне неприятно…
Бэйли всячески старался подавить раздражение, вызванное словами Квемота. “В конце концов, это просто нервная реакция на самые обычные вещи”, — убеждал он себя.
— В таком случае, — сказал он, — я удивлен, что вы с такой готовностью согласились встретиться со мной.
— Во мне заговорило любопытство. Ведь вы — человек с Земли, — ответил Квемот.
— Ну и что же?
Щеки Квемота окрасил легкий румянец. В его голосе в первый раз зазвучали какие-то признаки энтузиазма.
— Мне не просто объяснить свои чувства, но я попытаюсь. Я работаю над проблемами социологии уже пятьдесят лет, и я пришел к некоторым выводам, которые звучат неожиданно и парадоксально. Эти выводы заставляют меня серьезно интересоваться вашей планетой и ее обитателями. Видите ли, если бы вы тщательно изучили образ жизни на Солярии и все наше общество, для вас стало бы совершенно очевидным, что наше общество построено по точному образу и подобию общества на Земле.
Бэйли не мог удержаться от удивления.