- Джошуа прекрасно справится.
- Я знаю. - Это ее позабавило. - Год тому назад я бы так не сказала.
- И не только ты переменилась.
- Тебе он всегда нравился, правда?
- Он был тем, чем ты боялась сделаться. Твоя зависть стала презрением. Ты никогда не должна была пугаться того, что ты собой представляешь, Сиринкс. Я всегда буду тебя любить.
- А я тебя, - она довольно вздохнула. - Джошуа, "Свантик-ЛИ" обнаружил Спящего Бога на звезде класса F, за триста двадцать световых лет отсюда. Координаты прилагаются.
Она приказала процессору передать файл бортовому компьютеру "Леди Макбет".
- Ну, "Энон", прекрасная работа.
- Спасибо, Джошуа.
- О'кей. Как ты думаешь уничтожить это самодовольство? Если я дам отсюда залп боевыми осами, они будут вынуждены отступить и исчезнуть. Мы можем объединиться, чтобы защитить цилиндр. Может быть, нам повезет, и они уничтожат друг друга до того, как вернутся за ним.
- Нет, Джошуа. Мы можем справиться с ситуацией. Теперь ты устранишься.
- Господи, да ты шутишь!
- Мы не можем тратить время, которое потребуется на защиту цилиндра, очень похоже, что понадобится много дней. И мы, безусловно, не можем рисковать тем, что будем оба повреждены или уничтожены в борьбе с черноястребами. Ты должен улететь. Как только это противостояние закончится, мы можем последовать за тобой.
- Очень уж холодный и логический расчет.
- Он разумен, Джошуа. Я же в конце концов эденистка.
- Ладно. Если ты уверена...
- А кто может быть больше уверен?
Она торжественно расслабилась на противоперегрузочной койке, разделяя восприятие местного космоса "Эноном". Ожидая прыжка "Леди Макбет", сопровождаемого резким сдвигом в пространстве-времени, которое произойдет в наносекунды.
Сиринкс оглядела свой экипаж, потянувшись к ним, так что их мысли и сожаления могли перемешаться с ее. Склоняясь к тому, чтобы достигнуть этого желанного равенства их цивилизаций. Должно быть, это подействовало, потому что через некоторое время она спросила:
- Есть у кого-нибудь колода карт?
27
Два друга шагали рядом к вершине скалы острова Кеттон, чтобы побыть вдвоем несколько минут и попрощаться. Они расстаются навсегда. Чома решил остаться с Колокольчиком, путешествуя с этим существом по вечности, а Сайнон, почти уникум среди сержантов, решил вернуться в Мортонридж.
- Я обещал жене, что вернусь, что еще раз присоединюсь к Согласию, сказал он. - Я сдержу слово, которое ей дал, потому что мы вместе верим в эденизм. Поступая так, я сделаю нашу цивилизацию сильнее. Не намного, я первый это признаю, но моя убежденность в нас и в пути, который мы избрали, добавит к сверхубежденности и к вере в Согласие. Мы должны верить в себя самих. Сомневаться теперь - это значит допускать, что мы вовсе никогда не существовали.
- И все-таки то, что мы делаем, это вершина эденизма, - добавил Чома. - Перенося себя в вариант Согласия Колокольчика, мы расширяем возможности развития человечества, мы с доверием и восхищением продвигался все дальше от наших истоков. Это и есть эволюция, постоянная учебная кривая, и нет предела тому, что мы сможем обнаружить в этой реальности.
- Но ты останешься один, в изоляции от нас, всех остальных. Каков смысл знания, если тебе не с кем его разделить? Если им нельзя воспользоваться, чтобы кому-нибудь помочь? Потусторонье - это нечто такое, перед чем род человеческий должен предстать в единении, нам нужно знать ответ и принять его всем вместе. Если Мортонридж ничему другому нас не научил, мы усвоили из него хотя бы это. К концу я уже не испытывал к одержимым ничего, кроме сочувствия.
- Мы оба правы. Вселенная достаточно велика, чтобы это допускать.
- Это так. Хотя я сожалею о том, что ты делаешь. Необычное развитие. Думаю, я теперь сделался чем-то большим, чем предполагалось существованием в этом теле. Когда я присоединялся к Освобождению, я считал такие эмоции невозможными.
- Их развитие было неизбежным, - сказал Чома. - Мы несем с собой семена человечества, и неважно, в каком сосуде путешествуют наши мозги. Они были приговорены к процветанию, к тому, чтобы отыскать свой собственный путь вперед.
- Тогда я больше не тот Сайнон, который выделился из множественности.
- Нет. Всякое разумное существо, которое жило, изменилось.
- Значит, теперь у меня будет душа. Новая душа, она отличается от того Сайнона, которого я помню.
- Да, она у тебя есть. И у всех нас.
- Тогда, опять-таки, мне придется умереть, прежде чем я вернусь к множественности. То, что я несу в обиталище, - это приобретенный опыт, какой я сумел обрести в пути. Моя душа не соответствует моим воспоминаниям, как говорят киинты.
- Ты боишься того дня?
- Не думаю. Потусторонье не для всякого, если знать, что существует путь через него или вокруг него, как уверяет Латон, этого достаточно, чтобы дать мне уверенность. Хотя какая-то тревога во мне и шевелится.
- Ты ее преодолеешь, я уверен. Никогда не забывай, что возможно преуспеть. Одна только эта мысль должна руководить тобою.
- Я буду помнить.
Они остановились возле вершины и посмотрели оттуда на остров. Длинные ряды людей проделывали путь по исковерканной земле, последние беженцы из засыпанного города, направляющиеся к вершине скалы, где к камню прижалась Колокольчик. Опаловый свет гигантского кристалла посылал волны светлого оттенка поверх грязновато-бурой земли. Воздух собрался вокруг него топазовым нимбом.
- Как подходяще выглядит, - заметил Сайнон. - Как будто они все вливаются прямо в заходящее солнце.
- Если я о чем-то сожалею, так только о том, что не узнаю, чем кончатся их жизни. Странную группу они составят, эти души, которые собираются занять тела сержантов. Их человечность всегда останется вне времени.
- Когда они прибыли из потусторонья, они клялись, что все, что им нужно, - это снова иметь ощущения. Теперь они их получили.
- Но они не имеют рода. Не говоря о том, что лишены секса. Они никогда не познают, что такое любовь.
- Физическая любовь - возможно. Но ведь это безусловно не все содержание любви. Так же, как случилось с тобой и со мной, они станут более целостными в своем собственном роде.
- Я уже ощущаю их тревогу, а ведь они еще не достигли Мортонриджа.
- Они должны приспособиться к тому, что ждет их впереди. Обиталища будут их только приветствовать.
- До сих пор никто еще не стал эденистом вопреки собственной воле. А теперь ты имеешь двенадцать тысяч растерянных, рассерженных чужих людей, ворчащих на линии общей связи. И многие из них имеют культурный опыт, который будет противиться легкому восприятию нового.
- Зато с терпением и добротой, которые они снова обретут сами. Подумай только, через что они прошли.
- Наконец-то мы разобрались, в чем разница между нами. Я по натуре беспокойный, я с жадностью думаю о будущем, я путник. А тобою руководит сострадание, ты целитель душ. Теперь ты понял, почему нам придется расстаться?
- Разумеется, и я желаю тебе всего наилучшего в твоем великолепном путешествии.