- Прекрасно. Вам еще надо бы знать, чей атомный снаряд мощностью в три килотонны пробил обшивку корпуса. У меня установлен код контрольного таймера, он равен семи часам от момента взрыва.
- Да, это обычный метод Капоне обеспечить сочувствие. Мы подтвердим его местоположение при помощи зонда дальнего действия с одного из космоястребов.
- Великолепно. Что требуется от меня?
- Абсолютно ничего. Обшивка корпуса будет снята еще прежде, чем вы доберетесь в док. Дюшамп должен открыть нам бортовой компьютер и убрать все ограничения к поднятию на борт. Дальнейшие инструкции вам будут даны, как только мы управимся с анализами.
На мостике Кингсли убрал страхующие его ремни, привязывавшие его к противоперегрузочной койке, и послал кипящему негодованием капитану выразительный взгляд.
- Делай, как она требует. Сейчас же.
- Да уж разумеется, - огрызнулся Дюшамп.
Тысячу раз на протяжении этого полета он принимал решение просто отказаться выполнять приказы, чтобы не заходить дальше. Прибытие на Трафальгар означало бы для него покончить со своей жизнью. Флот англичан теперь слишком много о нем знает благодаря Такрару. Они заберут у него корабль и, возможно, его свободу, сколько бы денег он ни переплатил этим гнусным адвокатишкам.
Это был тот порт, где ему нечего ждать поблажек, если он там окажется. Но всякий раз, когда он начинал понимать, что необходимо сделать выбор, один отвратительный мелкий вид трусости препятствовал ему по-настоящему превращать мысли в дела. Отказ означал верную смерть от атомной бомбы, а Андре Дюшамп не мог более поворачиваться лицом к этой судьбе так самонадеянно, как это уже случилось с ним однажды. Он смотрел одержимым прямо в глаза и одерживал над ними победу (а ведь флот Конфедерации ни разу так и не поблагодарил его за это, о нет!), и, больше, чем многие и многие, он понимал, насколько они реальны. И с этим приходило холодное знание того, что ожидает его душу. Любая судьба, как бы унизительна она ни была, внезапно стала более привлекательной, чем смерть.
Андре поместил в компьютер ряд инструкций, возложив контроль на командный центр СО. Теперь эта процедура была обеспечена хорошо. Активизировались все внутренние датчики, подтверждая количество членов экипажа на борту, обеспечивая их идентификацию. Затем у них потребовали передать файлы и физиологические данные командованию СО, чтобы на первой стадии убедиться, что среди них нет одержимых. На второй стадии нужно было выдержать тщательный осмотр датчиками, как только они окажутся в доке.
Как только командование СО определило пять человек, находившихся на борту, как неодержимых, по всем процессорам корабля провели диагностические процедуры. На "Крестьянской мести" эта процедура не прошла настолько гладко, как это было бы с кораблем, точнее соблюдающим требования безопасности. Несколько необходимых по закону систем упорно не включались. Тем не менее командование СО подтвердило, что в тех процессорах, которые работают, нет никаких серьезных повреждений. И это, в сочетании с анализами (неполными в допустимой степени) отношений с окружающей средой, позволяло им рассчитывать на девяносто пять процентов вероятности, что на корабле не провозят контрабандой каких-либо одержимых.
Андре Дюшампу разрешили развернуть свинцовые термопанели, открыв тепловые трубы. Вспомогательные двигатели вспыхнули, стабилизируясь. Флайер с одного из космоястребов выскользнул в ангар и сманеврировал над обшивкой корпуса корабля. Высунулись рычаги, готовые отъединить эту секцию.
Трэйси наблюдала на большом телевизионном экране "Сони" то, что показывала ей камера: как ключ начал откручивать край панели.
- Просто не верится! - воскликнула она. - Они воображают, будто это безопасно!
- Будь благоразумней, - посоветовал Арни. - Этих предосторожностей достаточно, чтобы засечь любых одержимых, которые могли тайком пробраться на борт.
- Кроме Квинна Декстера, - проворчала Саска.
- Давайте не усложнять. Факт, что флот начинает становиться крайне благоразумным.
- Чепуха! - огрызнулась Трэйси. - Офицер разведки флота преступно некомпетентна. Она должна знать, что Капоне имеет какую-то принудительную власть над Прайором, и все-таки она этого не принимает во внимание. Они ведь дадут этому проклятому кораблю сесть, как только отвинтят панель обшивки.
- Мы их остановить не можем, - напомнила Саска. - Ты же знаешь правила.
- Капоне и его влияние ослабевают, - заметила Трэйси. - Какую бы иллюзорную победу он ни одержал, он не может вернуть себе то, что утратил, особенно теперь. Говорю вам, мы не можем позволить ему этот жест. Нужно полностью принять во внимание всю динамику психологической ситуации. Конфедерация должна выжить; и не только это: она должна быть единым организмом, который приведет этот кризис к успешному разрешению. А флот воплощение Конфедерации, особенно теперь. Ему нельзя наносить ущерб. Не до такой степени, на какую способна миссия Прайора.
- Ты так же бесцеремонна и упряма, как Капоне, - заметил Галик. Только твои мысли и твои мнения должны преобладать.
- Мы все очень хорошо знаем, что должно преобладать, - возразила Трэйси. - Должен существовать действенный и разнообразный правительственный механизм, чтобы проводить ту политику, какая понадобится в будущем, и руководить переходным периодом. При всех ее недостатках Конфедерацию можно заставить как следует выполнять свою работу. Потому что, если она не справится, весь род человеческий развалится социально, политически, экономически, религиозно и идеологически. Мы будем отброшены назад, туда, где были в эпоху до начала космических полетов. Понадобятся столетия, чтобы оправиться, чтобы вернуться туда, где мы находимся сегодня. А ведь к тому времени мы должны будем присоединиться к трансцендентно активному населению вселенной.
- Мы?
- Да, мы. Мы, немногие привилегированные. Только то, что мы были здесь произведены благодаря генной инженерии, не означает, что мы не люди и не гуманоиды. Две тысячи лет, проведенные среди нашего собственного народа, не делают этот мир чужим.
- Ну вот, теперь ты впадаешь в мелодраматизм!
- Называй как хочешь. Но я-то знаю, кто я!
***
Внутренние датчики на "Крестьянской мести" показали, что Кингсли Прайор один в своей маленькой каюте. Он находился в том самом состоянии расслабленности, которую Андре и трое членов его экипажа наблюдали в течение всего запутанного полета. Он завис в нескольких сантиметрах от пола, ноги сложены в позе лотоса, а глазам представлялось видение какого-то персонального ада. Даже дежурный офицер разведки флота могла видеть по каналу связи с кораблем, что он страдает.
После того как дистанционный осмотр был закончен, а секция обшивки была снята, Андре Дюшампу дали нужный вектор, чтобы корабль мог попасть к Трафальгару при одной десятой g. Командиры СО следили, насколько бортовой компьютер соответствует инструкциям экипажа и как пробуждают к жизни камеру с атомным горючим. Инструкции по безопасности выполнялись с точностью до последнего бита.
Кингсли преодолел последние несколько сантиметров по направлению к полу и тяжело всхлипнул, показывая, чего это ему стоило. Во время полета дилемма усилилась почти до физической боли, каждая мысль касалась его миссии и жгла изнутри. Не существовало просто никакого пути, чтобы выбраться из этой ловушки, в которую поймали его Капоне и его шлюха. Смерть окружала его, делая более уступчивым, чем можно было достигнуть при любом наложении ареста на его имущество. Смерть и любовь. Кингсли не мог допустить, чтобы маленький Вебстер и Кларисса исчезли в потусторонье. Особенно теперь. И не мог допустить, чтобы они стали одержимыми. А единственный путь к тому, чтобы с ними этого не произошло, тоже нельзя было себе позволить.
Подобно всем другим людям, находившимся в его положении в течение всей истории, Кингсли Прайор не делал ничего, когда события настигали его и шли к своему завершению; он только ждал и молился, чтобы вдруг из ниоткуда возник магический третий путь. Теперь, когда удары двигателя тащили космический корабль по направлению к Трафальгару, надежда совсем оставила его. Сила, которой он был наделен, чтобы причинять страдания, была нездоровой, но все же он мог ощущать Вебстера и Клариссу. Эти двое его уравновешивали, как и предвидел Капоне. И теперь Кингсли Прайор должен совершить этот невозможный выбор между глубоко сокровенным и абстрактным.
Датчики в каюте были достаточно точны, чтобы наблюдать за тем, как губы Кингсли искривляются в горькую усмешку. Она выглядела так, как будто вот-вот у него вырвется крик. Дежурный офицер разведки флота покачала головой, видя, как он ведет себя. Выглядит так, как будто у него мозги вот-вот разорвутся на куски, подумала она. Хотя он и оставался довольно пассивным.
Чего датчики все-таки ей не показали, было сгущение воздуха возле койки Кингсли, которое беззвучно приняло форму Ричарда Китона. Китон печально улыбнулся при виде пораженного горем офицера флота.
- Кто вы? - спросил Кингсли хриплым голосом. - Каким образом вы прятались на борту?
- Я не прятался, - отрицал Ричард Китон. - Я вовсе не одержатель, пытающийся воздействовать на вас. Я наблюдатель - только и всего. Пожалуйста, не спрашивайте, кто я и почему. Я не скажу вам этого. Зато я скажу, что Вебстер убежал от Капоне, он больше не на Монтерее.
- Вебстер? - дернулся Кингсли. - Где он?
- Он теперь в такой безопасности, в какой только можно находиться.
- Откуда вам это известно?
- Я не единственный наблюдаю за Конфедерацией.
- Не понимаю. Зачем вы мне это говорите?
- Вы в точности знаете почему, Кингсли. Потому что вы должны принять решение. Вы находитесь в уникальном положении, когда можно воздействовать на события человеческой жизни. Не часто какая-то личность бывает поставлена в подобное положение, хотя вы даже не цените полностью, какие перспективы это открывает перед вами. Так вот, я не могу принять решение вместо вас, насколько мне это понравится. Даже я не могу нарушить ограничения, в рамках которых действую. Но я могу, но крайней мере, подчинить их себе настолько, чтобы убедиться, что вы располагаете всеми фактами, прежде чем выработаете свое суждение. Вы должны выбрать, когда и где умрете и кто умрет вместе с вами.
- Я не могу.
- Знаю. Это нелегко. Вы просто нуждаетесь в том, чтобы сохранялось неизменное положение вещей на такой долгий срок, пока вы не окажетесь ни при чем. Я вас за это не осуждаю, но этого не произойдет. Вам придется выбрать.
- Вы знаете, что сделал со мной Капоне? Что я несу?
- Знаю.
- Так что сделали бы на моем месте вы?
- Я слишком много знаю, чтобы вам это сказать.
- Значит, вы не сказали мне всего, что мне нужно. Ну, пожалуйста!
- Вы стремитесь к абсолютному очищению. Но я и этого не в силах вам предоставить. Подумайте, я ведь сказал вам то, что, как я полагаю, вы должны знать. Ваш сын не пострадает непосредственно ни от какого действия, какое вы предпримете. Ни теперь, ни в ближайшее время.