- О чем ты, Интагейя Сангасойя?
- О том, что ты думаешь.
- Боги, боги! - схватился за голову жрец.
- Беда в том, Нингишзида, что я не чувствую Деклу вообще, будто бы его нет в нашем мире. Или стена стоит между ним и мной - мощная стена, непреодолимая моими силами.
- Сейчас его доставят, - сказал Тхагаледжа. - Вот и расспросим его обо всем. Я уверен, сложности разъяснятся. Не может быть, чтобы наш Декла, на которого я полагался больше, чем на себя...
- Почему больше? - удивилась Каэ.
- Он мудрее и дальновиднее. Он спасал страну не один раз.
- Боюсь, нашего верного Деклу не найдут. Вели-ка лучше позвать Барнабу.
- Хорошо, - коротко кивнул татхагатха, хотя душа его медленно сжималась от страха.
Ужас подходил к людям вплотную, ужас охватывал Сонандан плотными кольцами, как хищный змей, обвивающий беспомощную добычу. Ни армия, способная противостоять даже богам, ни присутствие Интагейя Сангасойи не казались сейчас надежной защитой. Ужас селился в глубине душ людей еще до того, как появлялся в реальной жизни.
Несколько часов прошли в томительном ожидании. Барнаба потерялся где-то на территории храмового парка, оставив служителям туманное сообщение о том, что он отправился побеседовать с Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа. Посланный же за Деклой отряд все еще не возвращался.
Когда распахнулась настежь дверь и высокий воин в шлеме, украшенном алыми перьями, быстрыми шагами приблизился к своим повелителям, все трое привстали со своих мест в ожидании сообщения. Сангасой растерялся. Он не мог сообразить, к кому обращаться - к татхагатхе или к верховному жрецу. Богиня была еще выше по рангу, но о ней он и думать без трепета не смел. Наконец гонец уставился в пространство как раз над головой Каэтаны и отрапортовал, честно разглядывая лепные украшения:
- О великие, Декла убил своего старого слугу и сбежал.
- Свидетели были? - спросил Тхагаледжа.
- Да, семеро слуг и двое конюхов, а также привратник и повар, который как раз следовал на кухню. И три человека охраны. Мы всех доставили сюда. Они дожидаются в приемном покое, пока вы не изволите приказать, кто будет их допрашивать.
- Допросишь их ты, - обратилась Каэ к Нингишзиде. - А я рядом постою, послушаю, кто что думает.
Нингишзида, которому и полагалось бы уже привыкнуть к возможностям своей богини, шумно вздохнул - не привык еще...
В коридоре загалдели, заволновались.
- Это должен быть Барнаба. - Тхагаледжа узнал реакцию вельмож, толпящихся в приемном покое.
Только на цветастого пухлого толстяка так обращали внимание, так шумно обсуждали его внешность и манеру говорить и меняться каждые несколько секунд. Правда, в последние два дня Барнаба стал несколько спокойнее и громких сенсаций уже не вызывал.
- Что случилось? - спросил он, появляясь в комнате. - Меня так спешно изъяли из парка. А погода солнечная, красота.
- Беда случилась, - не стал деликатничать татхагатха. - Наш начальник тайной службы, по всей видимости, предатель.
- Действительно, беда.
- И еще, - добавила Каэ, помрачнев, - я думаю, что в окрестностях Салмакиды объявился мардагайл.
- А это уже слишком, - сказал Барнаба, бледнея. - Мардагайл у тебя в стране?
- У меня в стране, я смотрю, многое изменилось. Пора действовать, Барнаба.
- Это уже понятно. Я вот с монахами поговорил. Каэ, прошу тебя, пусть Нингишзида допросит тех, кто дожидается в приемной, а мы с тобой кое-что обсудим. Мне наши монахи подсказали одну интересную мысль. Все-таки одна голова хорошо, а четыре лучше...
- И думать не моги! - рявкнула Каэ.
- Я же в переносном смысле!
- И в переносном не думай.
- Хорошо, - подозрительно кротко сказал Барнаба.
Но, выходя из комнаты, шеей все-таки повертел так будто примерял на нее дополнительный предмет...
Да-Гуа, Ши-Гуа и Ма-Гуа устроились около любимого фонтана Каэ, в центре которого веселый дельфин летел на косо положенной глыбе прозрачного зеленого камня... Барнаба составил компанию золотисто-оранжевым плодам хурмы, страстным поклонником которой стал с того времени, как воплотился в человеческий облик. Сочные сладкие эти фрукты он истреблял в громадных количествах - и сейчас, похоже, интересовался ими больше, нежели предстоящей беседой. Сама Интагейя Сангасойя напряженно ждала, когда монахи наконец сообщат то, ради чего и звали ее.
Да-Гуа не без зависти смотрит, как Барнаба поглощает лакомство, и произносит:
- Мы подумали, ты не знаешь главного.
- И что нынче главное? - спрашивает она.
- Главное, что Древние боги не создавали этот мир и были здесь далеко не самыми первыми.
Каэтана в изумлении смотрит на монахов, затем на Время:
- Ты тоже это знал? Да что я спрашиваю? Конечно знал, ты же при этом присутствовал. И ты молчал!
- Я же говорил, - насупливается Барнаба, - что не знаю, о чем упоминать, о чем - нет. Кто его знает, что главное. Это уж когда они подсказали, я подумал: и впрямь в этом мире не все так, как рассказывают легенды.
- Давайте по порядку, - пробует Каэ собрать разлетающиеся мысли.
- Твой отец, Барахой, подобрал эту планету после того, как на ней разыгралась решающая битва. Подробностей этой битвы никто не знает, кроме Барнабы, - говорит Ши-Гуа.
- Я не помню, что было здесь, а что в другом мире, - слабо отбивается толстяк.
- О боги!!! - восклицает Каэ.
Ей становится страшно, и она дергает воротник своего драгоценного плаща, пытаясь ослабить его.
- До Древних богов этот мир успел и расцвести, и погибнуть, - продолжает Да-Гуа. - Те боги, которым поклонялось в начале времен племя йаш чан, ставшее предками твоих детей - сангасоев, и есть прежние хозяева Арнемвенда. Тогда, при них, не только этот континент, но и вся планета называлась Вард. Это уже при Барахое она получила новое название. Но и старое, как видишь, сохранилось.
- Понятно, - говорит Каэтана. - Дополнительные новости лучше выкладывайте сразу. А то порциями я, похоже, не выдержу. Значит, если я правильно поняла, отец занял место предыдущих богов так же, как Новые боги попытались сделать с нами.
- Именно так, Великая Богиня, - кивает Ма-Гуа.
- И где они теперь?