Он описал все, что видел - горящую тряпку, появление птицы, исчезновение кинжала, необъяснимый ожог моряка. Включая истории из Ова, истории о магических флейтах и яростных огненных демонах. Включая истории из храмовых казарм, которые пересказывал Ннанджи. Однако еще хуже того, что он видел, было то, что он слышал.
- Я думал, что, возможно, они могут читать чужие мысли, - сказал он; Шонсу не знал слова "телепатия". - Слышать то, о чем мы думаем? Но это можно исключить, поскольку мне удалось их одурачить, когда я прикрывал Катанджи; они не знали, о чем я тогда думал. Значит, остается невидимость. Когда Джия со мной говорила, рядом с нами стоял невидимый колдун.
Хонакура вздохнул.
- И сколько же их на борту сейчас?
- Кто знает? Продолжай говорить, и, возможно, мы услышим их смех.
Ннанджи поднял голову и начал оглядываться по сторонам, словно пересчитывая невидимых колдунов. Или, возможно, наблюдая за моряками. Они почти закончили приводить в порядок палубу, и взгляды, которые они время от времени бросали на пассажиров, носили явный оттенок угрозы. Томияно взбежал по другим ступеням на корму, намереваясь поговорить со своей матерью, сидевшей у руля. Вместо похищенного кинжала у него был новый.
- Мой разум давится, когда я прошу его проглотить невидимость, пожаловался старик. Он не слышал прежде, как Ннанджи рассказывал историю Тарру о колдуне на осле, первое упоминание на эту тему, так что Ннанджи ее повторил специально для него. Хонакура обнажил беззубые десны в жуткой гримасе.
- Мой тоже, - согласился Уолли. - Но я не вижу другого объяснения. Возможно... если моя глупость вообще имела какой-то смысл, она дала мне возможность побеседовать с колдунами. И кое-что я все же узнал. Так что все было не совсем впустую.
- Почему не невидимые воины? - мрачно заметил Ннанджи. - Сделай меня невидимым, милорд брат, и я очищу Ов и Аус для тебя.
Он бы и сам это сделал, и с превеликим удовольствием.
Томияно спустился обратно и поспешил в дальний конец палубы. Моряки, мужчины и женщины, столпились вокруг него, словно группа детей, замышляющих какую-то шалость.
- История достопочтенного Тарру может иметь другое объяснение, пробормотал Хонакура. - Колдуны, возможно, могли менять метки на лбу. Тогда человек на осле просто становился кожевником, или слугой, или кем-то еще.
- Я сам видел, - терпеливо сказал Уолли. Старик не мог свыкнуться с мыслью о том, что у воина могут быть мозги.
- И это объясняет также и появление фальшивого таможенника, если ты был прав, сочтя его колдуном.
- И это тоже! Однако метки не могут объяснить, каким образом они подслушали нас с Джией. Вероятно, на палубе находился колдун.
Хонакура вздохнул.
- Да. И если бы я мог менять свой облик, полагаю, я бы выбрал себе внешность примерно как у того таможенника - молодого и красивого. Ты бы меня тогда полюбила, Джия?
- Он был очень симпатичный, - тактично сказала Джия. Она улыбнулась и поцеловала Уолли в щеку. - Но я люблю только воинов.
- Одного воина, - сказал Уолли.
- Одного большого, сильного воина.
Он поцеловал ее в ответ. Прошло много времени с тех пор, как они делили пуховую постель в королевских покоях храмовых казарм, когда его тело ощущало всю ту страсть, которую должен был ощущать Шонсу. Храм уже начинал казаться старыми добрыми временами.
Среди команды затевалось что-то недоброе. Моряки исподтишка бросали на них хитрые взгляды. Что-то было решено, о чем-то они договорились. Позорный поступок Уолли превратил их страх в презрение. Капитан был обезображен на всю жизнь, сам корабль оказался в опасности. Что бы ни было причиной первоначальной враждебности моряков, теперь у них были веские причины возмущаться непрошеными гостями - и меньше поводов бояться Богини. Посланники не ползают в грязи.
- Дальше, - сказал Уолли. - Как они узнали, что я на борту? С помощью таможенника. Я ушел в рубку до того, как меня можно было увидеть с берега я в этом уверен. У меня хорошее зрение, но я не мог различить людей на набережной.
Хонакура задумчиво наморщил свое обезьянье лицо.
- Мне кажется, что они могут посылать друг другу вести, милорд. Колдуны в каменоломне видели, как ты поднялся на борт голубого корабля. Я видел не слишком много голубых кораблей в Аусе. - В лишенном письменности Мире корабли, естественно, не имели написанных на носу имен.
- Возможно, - сказал Уолли. - Хотя я убежден, что колдуны не знали меня как Шонсу. По крайней мере вначале. Тонди могла сообщить им мое имя, но весть об этом не успела бы дойти до Ауса. Меня узнал кто-то в толпе. - Он слишком выделялся. Рослые воины встречались редко.
- Тогда, возможно, они могут видеть на расстоянии, - сказал жрец. - Они увидели, что мост разрушен, но, возможно, не видели, что воины его пересекли. Затем колдуны с обеих сторон встретились у разрушенного моста... Это вполне возможно! Вот почему они так долго догоняли нас у каменоломни!
- Возможно, - заключил Уолли. - И они видели меня на борту, когда "Сапфир" входил в порт? Может быть, может быть!
Моряки ненавязчиво распределились по всей корме. Детей отправили вниз. Ннанджи выпрямился и протянул руку, словно проверяя, свободно ли двигается его меч. В последний момент он передумал, взявшись рукой за ближайший штаг и прислонившись к нему. Теперь он ощущал опасность, исходившую от штатских - с каждой минутой его напряжение росло.
- Ты собрал впечатляющий перечень могущественных способностей твоих противников, милорд, - заметил Хонакура. Голос его прозвучал достаточно цинично для того, чтобы Ннанджи бросил на него раздраженный взгляд.
- И что же ты узнал, старик? - спросил Уолли.
- Признаюсь, очень мало. Я не видел никого, кто наблюдал бы за кораблем. Я видел, как ты спустился по сходням, а потом двух колдунов, которые пошли за тобой, но я не видел, откуда они пришли. Они не проходили мимо меня.
Уолли что-то проворчал. Были ли эти двое до этого невидимы? Невидимок на этой оживленной портовой дороге затоптали бы насмерть за несколько минут. Значит, они были невидимы на борту "Сапфира", а затем последовали за ним на берег?
- Местные жители не слишком были склонны разговаривать с чужаком о колдунах, - сердито сказал Хонакура. - Естественно. Однако мне все-таки удалось узнать, что они здесь уже давно - больше десяти лет.
- Десять лет? - Уолли подобного не ожидал. - Сколько же еще городов они захватили?
- Не знаю.
Послышался тихий голос:
- Милорд?
- Да, новичок?
- Позвольте мне сказать, милорд; это было одиннадцать лет назад, в День Воинов, 27344.
- В самом деле? - сказал Уолли. - Откуда ты знаешь?
Парнишка слегка покраснел.
- Одна девушка сказала, милорд. Она продавала грушевый сидр в кружках. У нее была родительская метка воина.
Уолли почувствовал, как улыбка сползает с его лица. Он бросил взгляд на Ннанджи, который предостерегающе нахмурился.
- И как, вкусный сидр?
Катанджи скорчил гримасу.
- Отвратительный, милорд. Меня заинтересовала родительская метка; сидр я не люблю.
На этот раз Уолли рассмеялся, несмотря на нараставшее на палубе напряжение.
- Что же она еще тебе рассказала, после того как ты поблагодарил ее за превосходный сидр?