- Это очень странный случай, капитан, - громко сказал Ннанджи. Все смолкли. - Это должно означать, что штатский тяжело ранил воина и избежал наказания. Такого никогда не бывает.
Тана отступила назад. Томияно ошеломленно умолк.
Ннанджи посмотрел на Броту и прикусил губу. Потом быстро спросил:
- Где находится Йок, госпожа?
Она крепко сжала запястье Томияно.
- Десять дней пути вверх по реке от Хула. А что?
- Ты никогда больше не бывала в Йоке?
- С каких пор?
- С тех пор, как был убит твой сын.
Она посмотрела на старика. Тот знал, что это случится. Это было нечто большее, нежели самонадеянный и импульсивный самоубийственный просчет молодого воина.
- Нет. Мы никогда больше туда не возвращались.
Ннанджи, казалось, снова потерял дар речи. Потом он крикнул:
- Расскажи мне!
Томияно выдернул руку и швырнул на палубу свою тарелку. Колбаса, морковь и хлеб разлетелись у ног Ннанджи.
- Тебе незачем это знать, сынок!
- Я должен! Я не могу на тебя донести, на борту нет никого постороннего!
- Однако в Дри будут.
- Тогда ты не позволишь мне добраться до Дри. И ты это знаешь.
Наступила невыносимая тишина, пока моряк и воин смотрели друг на друга - Томияно красный от гнева, Ннанджи мрачный и бледный. Брота снова посмотрела на старика, но тот оставался непроницаемым.
- Как хочешь, - оскалился Томияно. - Тана! Расскажи нашему беспокойному другу, что с тобой было в Йоке.
Тана потрясенно прижалась спиной к шлюпке у правого борта.
- Мама?
Брота пожала плечами. Она не могла понять, что происходит, но чему-то помешать было уже поздно.
- Расскажи ему.
- Но, мама...
- Расскажи!
- Я была еще только Первой, - прошептала Тана. - Я сошла на берег со своим мечом. Сухопутным не нравятся девушки, которые носят мечи.
Ннанджи повернулся к ней, внимательно слушая. Рука Томияно снова потянулась к кинжалу, и снова Брота сжала его запястье... подожди!
- Их было четверо, - быстро заговорила Тана. - Четвертый, двое Третьих и Первый. Адепт вызвал меня на поединок...
- И ты, конечно, выразила ему свое почтение, - сказал Ннанджи.
Она кивнула.
- Потом он велел мне раздеться. Мы были за какими-то штабелями в гавани.
Губы Ннанджи искривились.
- А остальные?
- Они смеялись... и шутили. Я вырвалась от них и побежала обратно на корабль. Они погнались за мной.
Со смертоносным выражением на лице Ннанджи повернулся к капитану.
- Ты прикончил их всех?
Долгая пауза... достаточно долгая, чтобы умереть.
- В конечном счете - да. Но это не вернуло назад моего брата. И Линкаро. А Брокаро умер неделю спустя.
Ннанджи поднял руку, и Томияно напрягся, но он лишь вытер лоб тыльной стороной ладони.
- Ну, адепт? - в наступившей тишине спросила Брота. - Ты слышал. Мы убийцы воинов. Хладнокровные и безжалостные. Никто не наделял нас тогда правом защищаться.
Ннанджи нахмурился.
- Вы не смогли бы им воспользоваться, госпожа. Воин не должен вмешиваться в дело чести, а если Четвертый должным образом вызвал на поединок Тану, и Тана ему подчинилась, то это было делом чести.
- Хороша честь! - ухмыльнулся Томияно.
- С точки зрения закона. Выразив ему свое почтение, Тана проиграла поединок. Она должна была делать все, что он потребует, пока он не уберет в ножны свой меч.
Олигарро и Малоли поднялись на ноги и придвинулись ближе к пожарным ведрам. Холийи неохотно последовал их примеру. Ннанджи стоял в одиночестве посередине, словно олень среди волчьей стаи, принимая на себя насмешку капитана.
- Даже это, воин?
Ннанджи кивнул.
- Победитель может требовать чего угодно, хотя проигравший все же может отказаться, чтобы сохранить свою честь.