— Вы узнаете этого мужчину? — Молдер достал фотографию. — Его звали Чейни.
Старик без интереса посмотрел на фото.
— Нет.
— Он был агентом Федерального Бюро, которого также убили в Обри в тысяча девятьсот сорок втором году, — Призрак свернул фотографию в трубочку и спрятал в карман. — Скажите, где вы были вчера без четверти девять вечера, мистер Коукли?
— Да здесь и был, где сейчас, — старик пожал плечами.
— У вас есть свидетели, которые могли бы это подтвердить? — преувеличенно вежливо поинтересовался Молдер.
— Да вы что, ослепли?!! — Коукли раздраженно ткнул рукой в сторону тележки с кислородным баллоном. — Я не могу из дома выйти без этой гребаной штуки, так и сижу здесь, перед этим гребаным телевизором, двадцать четыре часа в сутки! И в тот вечер, о котором вы говорите, сидел здесь, — по ящику еще крутили какую-то дурацкую передачу про какой-то Международный конгресс в Питсбурге, а потом…
— Ладно, ладно, это лишнее, — поспешила прервать поток излияний Скалли.
— Как скажете, — старик снова затянулся сигаретой, закашлялся. — Ну а теперь, сестренка, надеюсь, это все? А то мне надо сходить в туалет, и я не хотел бы делать это при посторонних.
…Близкий гром накатывался волнами, оглушительно и неритмично, словно какой-то начисто лишенный музыкального слуха божок, устроившись точно над черепичной крышей коттеджа, однообразно лупил по ударным, стремясь извлечь как можно более громкий звук. Детектив Морроу беспокойно разметалась на широкой кровати, стоящей посреди просторной спальни, вздрагивая во сне, когда вспышка молнии освещала комнату.
Снова гулко ударил гром, на сей раз совсем рядом, и порыв ветра распахнул неплотно закрытое окно. Потоки дождя, текущие по стеклу, хлынули внутрь, заливая подоконник. Беззвучно вспухла занавеска. Далеко-далеко, по федеральному шоссе, проползла машина, и свет фар слабо мазнул по стене над кроватью. Но не это разбудило Би Джей. Детектив Морроу рывком села в постели и судорожно сжала в руке старый отцовский пистолет, с которым с некоторых пор не расставалась даже по ночам. Холодный пот покрывал ее с ног до головы, а в глазах еще стояла картина из только что увиденного кошмара — отточенная бритва, занесенная над ее горлом… В спальне было темно, тихо и пусто, только снаружи ветер истерично хлопал оконными ставнями. Би Джей провела ладонью по лицу и замерла: ладонь была покрыта чем-то теплым, липким… и солоноватым на вкус. Чувствуя, как нарастает паника, Би Джей щелкнула кнопкой ночника, Да, так и есть: руки, грудь, лицо, все залито свежей кровью. Ночная рубашка промокла насквозь… Не чувствуя под собой ног, Морроу бросилась в ванную комнату — смыть, стереть, скорее избавиться от этого овеществившегося кошмара! Ее подташнивало. Встав перед раковиной, Би Джей принялась судорожно сдирать бурую подсохшую корку. И только сейчас, плеская горстями воду себе в лицо, Морроу заметила, что ее грудь представляет собой одну сплошную рану. Несколько неглубоких, уже начинающих запекаться порезов, сходящихся под неожиданными углами, складывались в слово «сестра», в последние дни прочно связанное для Би Джей с болью, страхом и унижением, — хотя сама она боли сейчас странным образом не испытывала. Би Джей в ужасе отшатнулась от зеркала и кинулась обратно в спальню. Там остался лежать пистолет, там был телефон, там, в конце концов, было окно, разбив которое можно бежать из этого ужасного дома… Очередная вспышка молнии застала ее у маленького настенного зеркала, и Би Джей замерла: в темном стекле отражалось лицо того самого человека с фотографии, стоящего в глубине комнаты и пристально глядящего на детектива. И взгляд его… этот взгляд… сочетающий безумие, упрямство и какое-то мрачное, нечеловеческое веселье… Остатки самообладания покинули Би Джей, и она с воплем обернулась.
Комната была пуста — только за окном не на шутку разгулялась последняя в этом году осенняя гроза…
По странному стечению обстоятельств, в ту ночь, когда в отделение позвонила взволнованная женщина и сообщила, что в ее дом с непонятной целью проникла неизвестная, дежурным по участку снова оказался Джон Хангселл. Можно представить, каково было его удивление и чувство неловкости, когда прибывшие на место происшествия оперативники сообщили, что в неизвестной взломщице была опознана детектив Морроу, лучший детектив отдела по расследованию убийств. По словам оперативников, Би Джей явно была не в себе.
Она проникла в дом, буквально сорвав хилую щеколду, вся мокрая от дождя и пропитавшей одежду крови, и тут же, в прихожей, при помощи стоявшего в углу металлического прута взломала старые половицы и попыталась спуститься вниз, — вовремя подоспевшие полицейские едва успели остановить ее. Но недоумение Хангселла возросло еще сильнее, когда несколькими минутами позже ему сообщили, что в проломе, сделанном детективом Морроу, обнаружился старый скелет, хозяйственно завернутый в полуистлевший холщовый мешок…
В отдельной палате Мемориального госпиталя было светло и чисто. Раздражали только неистребимый запах лекарств и озабоченно снующий персонал в белых халатах. Подождав, пока медсестра, помогавшая заторможенной из-за действия транквилизаторов Би Джей одеться, уйдет, Молдер плотно закрыл дверь в коридор. Скалли, улыбаясь, шагнула к кровати детектива и протянула ей объемистый бумажный пакет.
— Я подумала, что это вам может понадобиться.
— Спасибо, — Би Джей благодарно улыбнулась, вытягивая из пакета мягкий домашний свитер, — это именно то, что нужно.
За прошедшие дни лицо ее осунулось, щеки и лоб покрылись нездорового вида пятнами.
— Вы поранили руку, — заметила Скалли. Морроу опустила глаза, — по сравнению со всем остальным эта ранка выглядела ничего не значащим пустяком…
— Вы можете рассказать, что у вас произошло? — вступил Молдер.
— Коукли. Он был в моей комнате.
— Коукли? — Скалли наморщила лоб. — На вас напал Коукли?
— Да. Наверное, он напал на меня, пока я спала.
— Вы уверены, что это был он? — недоверчиво переспросил Молдер.
— Я знаю, что это был он. Я видела его отражение в зеркале — близко, как вас сейчас. Он был в точности похож на свою фотографию…
— Какую фотографию? Ту, что была сделана в тюрьме? — все еще не мог поверить Молдер.
— Да.
— Но ведь это было почти пятьдесят лет назад! Тогда он был совсем молодой!
— Это был Коукли, говорю же я вам, клянусь, это был он!
— Я скажу Тильману, чтобы его арестовали, — успокаивающе произнесла Скалли и повернулась к напарнику.
Молдер чуть заметно пожал плечами.
Обычно процедура снятия показаний проводилась в полицейском управлении Обри — как и во всех остальных полицейских управлениях штата — в специально оборудованном помещении, так называемой «допросной комнате». Но на сей раз дело затрагивало слишком многих людей, и шеф Тильман, под свою ответственность, приказал доставить подозреваемого в личный рабочий кабинет, не менее надежный, чем камера, но при этом способный вместить всех заинтересованных лиц. Помимо прочего, такой маневр позволял Брайану на правах хозяина решительно взять ход допроса в свои руки. После вчерашних событий шеф был настроен грозно. Достаточно было посмотреть на его насупленные брови и встопорщенные усы, чтобы у вас пропало всякое желание шутить. Впрочем, ни Молдер. опиравшийся на крышку массивного швейцарского сейфа в углу, ни Скалли, пристроившаяся на краю письменного стола, не испытывали ни малейшего желания перехватывать у Тильмана инициативу. На улице стояло раннее осеннее утро, прозрачное и спокойное. Было решено начать работу как можно раньше, чтобы вынуть «старого душегуба» — иначе шеф полиции в частной беседе Коукли теперь и не называл — из належанной постели тепленьким, что, как известно, не способствует душевному спокойствию. А «работать» с человеком, в любой момент готовым выйти из себя, как успел выяснить за годы практики Тильман, гораздо легче, чем с человеком спокойным и невозмутимым.
— Где вы были вчера вечером? — угрюмо спросил шеф.
Его слегка оттопыренные уши просвечивали на солнце, пробивавшемся сквозь щели в ставнях.
— В Гонолулу, — сердито буркнул старик. — Именно там. Где же мне еще быть?
— Вы были в Обри, не так ли?
Жестокий приступ кашля, скрутивший Коу-кли, лучше всяких слов ответил на этот вопрос. Несколько минут старик перхал, согнувшись в три погибели и ухватившись рукой за грудь.
Однако главного полицейского Обри не так-то легко было сбить со следа, даже если след этот на первый взгляд и выглядел ложным.
— Очень артистично, — пригвоздил Тиль-ман. — Но не убеждает. Как вы проникли в дом инспектора Морроу?
— Я только и могу проникнуть что в свой сортир, идиот! — выдавил Коукли сквозь зубы.
— Жертва недвусмысленно указала на вас, мистер Коукли.
— Не выйдет! Я уже расплатился за свое преступление! Вешайте своих «глухарей» на кого-нибудь другого!
— Ничего, я прослежу, чтобы ты расплатился сполна! — в голосе шефа полиции прорвалась затаенная ярость — это дело задевало его лично.
— Да я пальцем не трогал эту бабу, начальник! — старик сжал кулаки, в груди у него заклокотало. — И больше ни на один вопрос я без адвоката не отвечу! Найдете мне адвоката — тогда, может, и поговорим.
— Кажется, я наконец нашел наиболее рациональное применение для отдельных материалов дела, — заметил Призрак.
Стоило им вернуться в отель, где они снимали два номера (причем «штабным», по обоюдному молчаливому согласию, был выбран именно номер Молдера), и Фокс немедленно завалился с ногами на гостиничную кровать, лузгая подсолнечные семечки и сплевывая кожуру на полувековой давности фотографию .Коукли.
— Да? — Скалли, увлеченно шелестевшая бумагами за столом, даже не повернула головы.
— Рационализация с дальнейшей утилизацией. А что у тебя?
— Предварительные результаты анализа крови, найденной под ногтями Верны Джонсон из спорткомплекса. С кровью Коукли совпадают структуры Ди-Кью Альфа, Дэ-один, Эс-восемьдесят…