Должно быть, внутренне усмехнувшись, подумал Эпло, в библиотеку спешит или где он там держит старинные рукописи...
По команде Понса к ним поспешили кадавры-охранники. Двое вырвали копье из тела принца, подняли труп и унесли его из залы. Мертвые слуги принесли воду и мыло, принялись отмывать от крови пол и стены. Эпло терпеливо стоял в стороне: наблюдал. Как он заметил, канцлер избегал смотреть на него. Понс суетливо бегал по комнате, возмущенно вскрикивал, замечая кровавые пятна на старинных гобеленах, кричал на слуг, посылая их за порошком травы-кэйрн, чтобы отчистить пятна, - словом, всячески проявлял расторопность.
- Что ж, полагаю, больше ничего здесь сделать нельзя, - наконец вздохнул он. - Даже и не знаю, что мне сказать Ее Величеству, когда она это увидит!
- Вы могли бы предложить ее супругу менее кровавый способ убийства, заметил Эпло.
Канцлер замер и боязливо оглянулся на патрина.
- О, это вы! - В его голосе звучало облегчение. - Я не понял... прошу простить меня. У нас так мало живых пленников. Я совершенно забыл, что вы не кадавр. Я сам отведу вас вниз. Стража!
Понс подал знак. Двое мертвецов поспешили к нему, и все они - канцлер и Эпло впереди, стражи позади, - покинули залу.
- Вы кажетесь мне человеком действия, - проговорил канцлер, глядя на Эпло. - Вы ни мгновения не колебались, когда напали на солдата, убившего вашу собаку. Смерть принца вас оскорбила?
Оскорбила? Один сартан, спокойно и хладнокровно убивающий другого, - такое может позабавить. Но - оскорбить?.. Эпло говорил себе, что именно так он и должен думать и чувствовать. Но он с отвращением смотрел на пятнавшую его одежду кровь и даже попытался стереть ее тыльной стороной руки.
- Принц делал то, что, по его представлениям, должен был сделать. Он не заслужил смерти.
- Это не было убийством, - резковато возразил Понс. - Жизнь принца Эдмунда принадлежала Наследному Государю, как и жизни всех подданных Его Величества. Король решил, что этот молодой человек будет ему нужнее мертвым, чем живым.
- Он мог бы позволить молодому человеку высказать свою точку зрения по этому вопросу, - сухо заметил Эпло.
Патрин пытался запомнить дорогу, но почти тут же запутался в сплетении совершенно одинаковых туннелей. Только по уклону гладкого каменного пола он и понял, что они спускаются вниз. Вскоре светильники остались позади, теперь коридоры освещали укрепленные на стенах факелы. У самого пола, напрягая зрение, Эпло сумел различить остатки рунных надписей. Впереди раздавался звук тяжелых шагов, словно идущие несли какую-то ношу. Тело принца, понял Эпло.
Канцлер хмурился:
- Мне очень сложно понять вас, сударь. Ваши слова идут словно бы из черной тучи, прорезанной вспышками молний. Я вижу в вас ярость, от которой меня бросает в дрожь, и кровь стынет в моих жилах. Я вижу в вас высокие притязания, жажду власти и стремление любыми средствами достичь этой власти. И смерть вам не в новинку. Однако же я чувствую, что вас сильно задевает и тревожит то, что, по сути, было всего лишь казнью преступника и мятежника.
- Мы не убиваем своих, - тихо ответил Эпло.
- Прошу прощения? - Понс сделал шаг к патрину. - Что вы сказали?
- Я сказал, что мы не убиваем своих, - резко бросил Эпло и умолк. Канцлер был прав: он был встревожен, происшедшее задело его - он понимал это и злился на себя за подобную чувствительность. К тому же ему вовсе не нравилась здешняя манера - а вернее сказать, всеобщая способность - заглядывать в самую душу человека.
"Похоже, я буду рад темнице, - подумал он. - Мне будет хорошо в прохладной успокаивающей темноте, в тишине, в молчании". Ему нужны были темнота и тишина. Ему нужно было время, чтобы обдумать все и разработать план действий. Ему нужно было время, чтобы избавиться от этих тревожащих ненужных чувств и мыслей, чтобы разобраться...
Это напомнило ему о вопросе, который он так и не успел задать:
- Я слышал о каком-то Пророчестве. Что это?
- Пророчество? - Понс искоса взглянул на Эпло и тут же отвел глаза. Когда вы успели услышать о Пророчестве?
- Как раз после того, как ваш солдат попытался меня убить.
- О, но вы же тогда едва успели прийти в себя. Вы были в шоке...
- Но со слухом у меня все было в порядке. Герцогиня сказала что-то о пророчестве. И мне захотелось узнать, что это значит.
- Пророчество... - Канцлер задумчиво потер подбородок. - Постойте-ка, я попытаюсь припомнить... Должен признать, я тогда был в достаточной мере удивлен тем, что она об этом заговорила. Не могу даже представить себе, о чем она думала! В прошедшие века было столько пророчеств и столько пророков, что, понимаете... У нас пророчества рассказывают детям, как сказки.
Эпло видел лицо канцлера, когда Джера упомянула о Пророчестве. Понс явно не воспринял это как детскую сказочку.
Прежде чем патрин успел еще что-нибудь сказать, канцлер самым невинным тоном начал обсуждать руны на игральных костях, явно пытаясь выудить у Эпло информацию. Теперь настала очередь Эпло уходить от ответов. Вскоре, впрочем, канцлер оставил и эту тему. Дальше они шли по бесконечным коридорам в молчании.
В катакомбах было сыро, зябко, тяжело дышалось. К тому же в воздухе пахло тлением, и запах этот был почти физически ощутимым, налипал на язык, забивался в горло, как тяжелая маслянистая жидкость. Единственным звуком, раздававшимся в тишине подземных коридоров, были шаги сопровождавших их мертвецов.
- Что это? - внезапно раздался рядом новый голос.
Канцлер вздрогнул и невольно вцепился в руку Эпло - живой жался к живому в царстве мертвых. Сам Эпло почувствовал, что у него екнуло сердце. Он понимал, что чувствует Понс, а потому не стал упрекать канцлера за то, что тот дотронулся до патрина, хотя почти мгновенно стряхнул его руку.
Из тени в свет факелов вышла призрачная фигура.
- Пламя и пепел, ты меня напугал, хранитель! - Понс тяжко вздохнул и рукавом черного с зелеными рунами одеяния отер выступившую на лбу испарину. Никогда такого больше не делай!
- Прошу простить меня, милорд, но мы здесь внизу не привыкли видеть живых.
Человек поклонился. Эпло с немалым облегчением, в котором сам не желал себе признаваться, осознал, что перед ним живой.
- Лучше бы тебе к этому привыкнуть, - сурово проговорил Понс, явно желавший изгладить впечатление о своем недавнем испуге. - Здесь со мной живой пленник, и Его Величество повелел хорошо с ним обращаться.
- Живые пленники, - проговорил хранитель, смерив Эпло холодным взглядом, это чушь.
- Я знаю, знаю, но с этим ничего поделать нельзя. Этот...
Тут Понс подозвал хранителя и зашептал ему что-то на ухо.
Оба обернулись и взглянули на покрытые рунами руки Эпло. От этих взглядов холодок пробежал у него по спине, но он совладал с собой и даже не пошевелился. Будь он проклят, если позволит им увидеть его чувства!
На хранителя рассказ канцлера, похоже, не произвел большого впечатления:
- Каким бы странным он ни был, его нужно кормить, поить и следить за ним, не так ли? А я здесь один в ночную часть цикла, у меня нет помощников, хотя я не раз просил о том, чтобы мне прислали кого-нибудь...
- Его Величество знает... очень сожалеет, в настоящее время ничего нельзя сделать... - бормотал Понс.
Хранитель фыркнул, махнул рукой в сторону Эпло и отдал приказ одному из мертвых стражей:
- Отведите этого живого в камеру рядом с тем мертвым, которого доставили сегодня. Я смогу работать над мертвым и в то же время следить за живым.
- Я уверен, что Его Величество пожелает поговорить с вами утром, - вместо прощания сказал канцлер, обращаясь к Эпло.
"Я тоже в этом уверен", - подумал Эпло, но вслух этого не сказал. Он отодвинулся подальше от стражника:
- Скажите этой штуке, чтобы она не тянула ко мне лапы!
- Ну, что я говорил? - вопросил хранитель в пространство. - Тогда иди со мной.