- Вы запираете мертвых на замок? - спросил Эпло, с трудом сдерживая смех настолько нелепым ему это показалось.
Хранитель остановился и принялся отпирать дверь еще пустующей камеры. Взглянув в камеру напротив, Эпло увидел тело принца с зияющей в груди раной. Его как раз укладывали на каменное ложе два кадавра.
- Разумеется, мы их запираем! Или вы полагаете, что я позволю им бродить повсюду и путаться у меня под ногами? Мне и так тут дел хватает. Поторопитесь. У меня времени мало. Покойники, знаете ли, свежее не становятся. Полагаю, вы захотите что-нибудь съесть и выпить?
Хранитель захлопнул решетчатую дверь и посмотрел сквозь прутья на патрина.
- Только воды.
Эпло вовсе не хотелось есть.
Хранитель принес кружку, просунул ее сквозь прутья и налил в нее воды из кувшина. Эпло глотнул - и тут же сплюнул. У воды был гнилостный привкус. Остатками воды Эпло решил распорядиться по-другому: смыл со своих рук и ног кровь принца.
Хранитель проворчал что-то, явно осуждая такой расход хорошей воды, но говорить ничего не стал. Он явно спешил начать работу с телом принца. Эпло улегся на жесткий камень - подстилка из травы-кэйрн не делала ложе мягче.
Сартан запел высоким голосом. Казалось, голосу хранителя вторили призрачные стоны, полные невыразимой скорби, но, может быть, это просто эхо отдавалось в коридорах. Призраки, сказал себе Эпло. Но эти звуки напомнили ему о псе, о его жалобном предсмертном вое, о взгляде, в котором читалась безграничная вера в то, что хозяин придет на помощь и спасет его, как это бывало не раз... Пес был верен ему и верил в него до конца.
Эпло стиснул зубы и отогнал горькие мысли. Сунув руку в карман, он вытащил оттуда рунную кость - прихватил ее во время игры. Во мраке он не мог разглядеть вырезанную на ней руну - просто вертел кость в пальцах, пытаясь распознать знак на ощупь...
Глава 25
СТАРЫЕ ПРОВИНЦИИ, АБАРРАХ
- А потом, отец, - сказала Джера, - призрак начал обретать образ, облик...
- Он стал материальным, дочь моя?
- Нет. - Джера задумалась, сдвинув брови, пытаясь подобрать верные слова. - Он оставался бесплотным призраком. Если бы я попыталась коснуться его, то ничего не ощутила бы. Но я видела... черты, детали. Знак на нагрудной пластине его доспехов, очерк лица, линия носа, шрамы на его руках... Отец, я видела его глаза! Да, глаза! Он посмотрел на меня, на всех нас. Казалось, он одержал великую победу - такой у него был взгляд. А потом он... исчез.
Джера развела руками. Ее жесты и слова были настолько красноречивы, что Альфред словно увидел снова, как бесплотная фигура идет прочь и исчезает, как утренняя дымка тумана под лучами солнца.
- Это надо было видеть, - прибавил Джонатан, рассмеявшись ясным мальчишеским смехом, - Ох, какое стало лицо у старины Понса!
- М-мда, - протянул граф. Джера слегка покраснела:
- Милый мой супруг, это все действительно очень серьезно.
- Я знаю, дорогая, знаю. - Джонатан попытался придать своему лицу соответствующее выражение. - Но ты должна признать, что это действительно было смешно...
Уголки губ Джеры дрогнули в улыбке.
- Еще. вина, папа? - спросила она и, не дожидаясь ответа, поспешно поднялась, чтобы наполнить кубок.
Решив, что граф не смотрит на нее, Джера покачала головой с ласковым, насмешливым упреком, на что ее супруг широко ухмыльнулся и подмигнул.
Граф, однако же, все видел - только вот его это не развеселило. У Альфреда возникло весьма неуютное чувство, что граф видит и слышит все, что происходит вокруг него. Высохший от старости граф внимательно следил черными, глубоко запавшими глазами за герцогом и герцогиней; потом его взгляд впился в Альфреда.
- Мне хотелось бы посмотреть, как вы творите ваши чары. - Граф сказал это так, будто речь шла о простеньком карточном фокусе. Он подался вперед, опираясь на подлокотники: - Сделайте это снова. Я позову одного из кадавров. Каким из них мы можем пожертвовать, дочь моя...
- Я... я не смогу! - Альфред запнулся, не зная, как объяснить, с трудом подбирая слова. - Это было... какое-то мгновение. Я... понимаете, я действовал по обстоятельствам. Я посмотрел вверх, и... этот меч падал на меня. Руны... просто пришли мне в голову... если можно так сказать.
- И как пришли, так и ушли, а? - Граф ткнул острым пальцем под ребра Альфреду. Чувство было такое, словно весь он высечен из кости.
- Если так можно сказать, - слабо откликнулся Альфред.
Граф хихикнул и снова ткнул его пальцем. Альфред почти физически ощущал, как правда вытекает из него, словно кровь - там, где впивался в его тело старческий сухой палец. Но что было правдой? Действительно ли он не знал, что сделал? Или какая-то часть его сознания скрывала это - как он привык за все эти годы скрывать свою истинную суть?
Альфред провел дрожащей рукой по редким волосам.
- Отец, оставьте его. - Джера подошла к Альфреду и положила руки ему на плечи: - Еще вина, сэр?
- Нет, благодарю вас, Ваша Милость. - Альфред так и не прикоснулся к своему вину. - Если вы простите меня, я очень устал и хотел бы лечь...
- Разумеется, сэр, - немедленно откликнулся Джонатан. - Мы вели себя совершенно бездумно - давно уже наступил час королевского сна, а этот цикл был для вас действительно ужасным...
Больше, чем вы думаете, печально сказал себе Альфред с невольной дрожью. Гораздо более страшным!
Он поднялся на ноги.
- Я провожу вас в вашу комнату, - сказала Джера.
Отдаленный звук колокольчика нарушил тишину комнаты. В комнате воцарилось молчание; трое из четверых обменялись понимающими взглядами.
- Я пойду, - проговорила Джера, - мы не можем полагаться на мертвых.
Мгновение - и она растворилась во мраке.
- Я уверен, сэр, вы захотите услышать это, - сказал граф; его черные глаза сверкнули. Он жестом предложил - или приказал - Альфреду сесть.
Выбора у Альфреда не было, а потому он снова опустился в кресло, прекрасно сознавая, что не хочет больше слышать никаких новостей, даже самых спешных и секретных.
Все трое ждали в молчании - Джонатан был бледен и озабочен, старый граф смотрел оживленно, глаза его горели, Альфред уныло и безнадежно разглядывал стену.
Граф жил в Старых Провинциях, в землях, бывших когда-то населенными и плодородными. Века назад земля эта была живой, ее обрабатывало бессчетное множество кадавров. Из окон дома видны были огромные поля травы-кэйрн и высокие деревья ланти, усыпанные голубыми цветами. Теперь и сам дом, казалось, стал трупом. Земли же, окружавшие его, были пустынны и безжизненны - моря грязи и пепла, сотворенные вечным дождем.
Обиталище графа было не пещерной структурой, как Некрополис: замок был построен из каменных блоков и напоминал Альфреду замки, построенные сартанами в пору расцвета их власти на Арианусе.
Замок был достаточно большим, но большинство комнат в нем было заперто или просто заброшено - некому было поддерживать здесь порядок. Все население замка состояло из старика графа и кадавров старых слуг. Но комнаты фасадной части замка содержались в необыкновенном порядке - сравнительно, конечно, с теми печальными и убогими жилищами, на которые Альфред насмотрелся вдосталь во время их поездки по Старым Провинциям.
- Древние руны, понимаете ли, - сообщил старый граф Альфреду, сопроводив свои слова проницательным коротким взглядом. - Люди в большинстве своем стирают их. Не могут их прочитать и полагают, что рунные надписи делают жилище старомодным. Но я оставил их и заботился о них. А они заботятся обо мне. И вот мой дом стоит, в то время как множество других рассыпались в прах.
Альфред мог прочесть руны, он ощущал магическую силу, века поддерживавшую эти стены, но не сказал ничего, страшась, что скажет слишком много.
Жилая часть замка состояла из комнат прислуги, располагавшихся в нижнем этаже кухни, жилых комнат, кладовой; к тому же там находились парадный и черный входы в замок и лаборатория графа, где он все еще продолжал эксперименты, надеясь вернуть жизненную силу земле Старых Провинций. Два верхних этажа предназначались для хозяев замка и их гостей.
Часы-король<Часы-король - маленькая глиняная фигурка короля, помещенная в миниатюрную копию дворца. Изначально кукла-король была магически связана с живым королем: время узнавали по перемещениям фигурки во "дворце". Таким образом, когда кукла отправлялась в опочивальню, это означало, что наступил час королевского сна. Когда кукла садилась за стол, наступал обеденный час короля. Когда магия Абарраха стала слабеть, подобные часы начали указывать более чем приблизительное время> направились в свою опочивальню. Альфред с тоской подумал о постели, о сне, о благословенном забвении - пусть и на несколько часов, об отдыхе от этого живого кошмара.