- Ты Анакха, Спархок. Ты не принадлежишь никому.
- Как это грустно. Я затерян в огромном мире, и ни один бог не направит меня на путь истинный.
- Ты и не нуждаешься в направлении, Спархок. В советах - иногда. Но направлять тебя не нужно.
- Только не сотвори здесь ничего экзотического, - предостерег он. - Мы еще не знаем, с чем столкнемся, когда углубимся в земли Империи. Не стоит объявлять во всеуслышание о нашем присутствии, пока без этого еще молено обойтись. Затем любопытство взяло верх над его рассудительностью. - Никто здесь до сих пор не сказал ничего важного.
- Тогда продолжай слушать, Спархок. Не сказали, так скажут.
- Собственно, о чем ты хочешь просить Бога? Что он должен сделать для этих людей?
- Ничего, - ответила Даная, - абсолютно ничего. Я не стану просить его хоть на мизинец переменить их образ жизни. Все, что мне от него нужно, - чтобы все они прожили очень, очень долго.
Он оглядел надутые и обиженные физиономии рассевшихся за столом хозяина и домочадцев.
- Ты хочешь запереть их здесь? - укоризненно спросил он. - Приковать друг к другу на целую вечность пятерых людей, которые так ненавидят друг друга, что в конце концов разорвут друг друга в клочья?
- Не совсем на целую вечность, Спархок, - поправила девочка, - хотя для них, возможно, этот срок покажется и вечностью.
- Это жестоко.
- Нет, Спархок. Это справедливо. Эти люди вполне достойны друг друга. Я только хочу быть уверенной, что они долго, очень долго будут наслаждаться обществом ближайших родственников.
- Что ты скажешь насчет глотка свежего воздуха? - осведомился Стрейджен, наклоняясь через плечо Спархока.
- Но ведь идет дождь.
- Уверен, что ты не растаешь.
- Может быть, это не такая уж плохая идея. - Спархок поднялся и отнес спящую дочь обратно в гостиную, на диван, где уже дремала Мурр, рассеянно помурлыкивая и во сне впиваясь острыми когтями в диванную подушку. Спархок укрыл обеих и вслед за Стрейдженом вышел в коридор.
- Тебе неспокойно? - спросил он у талесийца.
- Нет, тошно. Друг мой, я знавал немало скверных людей, да и сам я далеко не ангел, но эта семейка... - Стрейджен содрогнулся. - Тебе не случилось, будучи в Рендоре, припасти немножечко доброго яда?
- Я не люблю ядов.
- Это ограниченный взгляд на вещи, дружок. Яд - весьма удобный способ избавляться от неугодных людей.
- Насколько я помню, Энниас был того же мнения.
- Об этом я забыл, - признал Стрейджен. - Да, полагаю, эта история слегка отвратила тебя от весьма разумного решения сложных проблем. И все же с этими чудовищами нужно что-то сделать.
- Об этом уже позаботились.
- Вот как? И каким же образом?
- Этого я говорить не волен.
Они вышли на широкую веранду, что тянулась вдоль всей задней части дома, и стояли, опираясь на перила и глядя на грязный задний двор.
- Дождь, похоже, и не думает прекращаться, - заметил Стрейджен. - Долго он может идти в это время года?
- Спроси у Халэда. Он у нас знаток погоды.
- Милорды?
Спархок и Стрейджен обернулись.
Это был Элрон, поэт и шурин барона.
- Я хотел заверить вас, что я и моя сестра не несем ответственности за Котэка и его родственниц, - объявил он.
- Мы и так в этом совершенно уверены, Элрон, - пробормотал Стрейджен.
- Все, чем они владели прежде, был титул Котэка. Их отец проиграл в карты все их наследство. Мне дурно становится от того, как эта шайка нищих аристократов пытается важничать и ставить себя выше нас.
- До нас дошли некоторые слухи, - Стрейджен ловко переменил тему. Кое-кто в Эсосе говорил нам, что среди крепостных ширится смута. Мы краем уха слышали о некоем человеке по имени Сабр, и еще об одном, которого зовут Айячин. Мы никак не могли понять, в чем тут дело.
Элрон огляделся с видом заправского заговорщика.
- Не стоит, милорд Стрейджен, так громко произносить эти имена здесь, в Астеле, - произнес он хриплым шепотом, который наверняка был слышен по всему двору. - У тамульцев везде свои уши.
- Крепостные ненавидят тамульцев? - осведомился Стрейджен с некоторым изумлением. - Мне казалось, что им не нужно так далеко заходить в поисках объекта для ненависти.
- Крепостные, милорд, всего лишь суеверные животные, - презрительно фыркнул Элрон. - Их можно повести куда угодно одной лишь смесью религии, легенд и горячительных напитков. Настоящее освободительное движение направлено против желтых дьяволов. - Глаза Элрона сузились. - Честь Астела требует сбросить тамульское ярмо - вот в чем истинная цель движения. Сабр - это патриот, загадочная фигура, которая является по ночам, дабы вдохновлять народ Астела восстать и разбить цепи угнетения. Знаете, он ведь всегда носит маску.
- Об этом я не слыхал.
- Но это так. Необходимость, что поделаешь. На самом деле он довольно известная личность и весьма тщательно скрывает свое лицо и мысли. Днем он обыкновенный дворянин, но по ночам - повстанец в маске, факел, поджигающий патриотические чувства своих соотечественников.
- Как я понимаю, у вас вполне определенные политические взгляды, - заметил Стрейджен. Элрон мгновенно насторожился.
- Я всего лишь поэт, милорд Стрейджен, - самоуничижительно ответил он. Мне интересен драматический момент нынешней ситуации - исключительно ради искусства, понимаете?
- О, разумеется.
- Откуда взялся этот Айячин? - спросил Спархок. - Насколько я понял, он мертв вот уже несколько столетий.
- В Астеле нынче творятся странные дела, сэр Спархок, - заверил его Элрон. - Происходит то, что многие поколения сохранялось в крови истинных астелийцев. Сердцем мы знаем, что Айячин не мертв. Он не умрет, пока жива тирания.
- Рассуждая практически, Элрон, - вставил Стрейджен в самой изысканной своей манере, - ведь, если я не ошибаюсь, это движение рассчитывает на крепостных как на основную свою силу. Что же их привлекает? Какое дело людям, привязанным к земле, до того, кто возглавляет правительство?
- Крепостные - это скот, стадо. Они пойдут туда, куда их пожелает направить пастух. Довольно лишь шепнуть им на ушко слово "освобождение", и они с радостью ринутся за вами даже ко вратам преисподней.
- Так, значит, Сабр на деле не намерен их освобождать?