- Стрейджен! - запротестовал Телэн.
- Ты не настоящий карманник, мой юный друг, - сказал ему Стрейджен. - Для тебя это лишь временное занятие, пока не подрастешь. Так или иначе, местного воровского вожака зовут Кондрак. Надо отдать ему должное, он быстро смекнул, что устойчивость власти выгодна и нам, и ему. Грабить дома во время мятежа дело весьма выгодное, но недолгое. Хороший вор куда успешней работает в мирные времена. Само собой, Кондрак в одиночку не может решать за всех. Ему нужно посоветоваться со своими напарниками в других городах Империи.
- Но на это уйдет год, если не больше, - сухо заметил Спархок.
- Отнюдь, - покачал головой Стрейджен. - Воры путешествуют куда быстрее, чем честные люди. Кондрак собирается разослать гонцов с известием о нашем предложении. Он представит его в наивыгодном свете, так что, вполне вероятно, воры всех королевств Империи присоединятся к нашему делу.
- Как же мы узнаем, что они решили? - спросил Тиниен.
- В каждом крупном городе по пути я буду наносить визиты вежливости, пожал плечами Стрейджен. - Рано или поздно я получу официальный ответ. Долго ждать не придется. К тому времени, когда мы доберемся до Материона, мы уже наверняка будем знать, каково окончательное решение. - Он испытующе глянул на Элану. - За последние годы ваше величество узнали много о нашем тайном правительстве. Как по-вашему, можем мы сделать эти сведения государственной тайной? Мы, воры, от чистого сердца готовы сотрудничать с вами и даже оказывать кой-какую помощь, но нам не хотелось бы, чтобы другие монархи были чересчур хорошо осведомлены о нашем образе действий. Какой-нибудь ретивый поборник порядка, чего доброго, решит расправиться с тайным правительством, а нам это причинит некоторые неудобства.
- Во что ты оценишь мое молчание? - поддразнила она.
Стрейджен посерьезнел.
- Это ты должна решить сама, Элана, - сказал он, отбрасывая прочь изыски этикета. - Я всегда старался помочь тебе, чем мог, потому что искренне люблю тебя. Однако если ты проболтаешься и другие монархи узнают то, что им знать не положено, я, увы, больше не смогу помогать тебе.
- Вы покинете меня, милорд Стрейджен?
- Никогда, моя королева, но мои собратья по ремеслу непременно меня прикончат, а в таком состоянии я вряд ли сумею быть вам полезен, не так ли?
***
Архимандрит Монсел был крупным, внушительного сложения мужчиной с пронзительными черными глазами и громадной черной бородой. Это было могучее, напористое, во всех смыслах выдающееся украшение, и архимандрит использовал его в качестве тарана. Борода предшествовала ему на ярд, куда бы он ни шел. Борода встопорщивалась, когда архимандрит бывал раздражен - а это случалось частенько, - и в сырую погоду завивалась крутыми завитками, точно полмили спутанной рыбачьей лески. Когда Монсел говорил, борода раскачивалась в разные стороны, как бы подкрепляя его высказывания. Патриарх Эмбан был совершенно зачарован бородой архимандрита.
- Это все равно что беседовать с ожившей изгородью, - сказал он Спархоку, когда они шли извилистыми коридорами дворца на личную встречу с архимандритом.
- Каких тем мне следует избегать в разговоре, ваша светлость? - спросил Спархок. - Я плохо знаком с доктриной астелийской церкви и не хотел бы ввязываться в теологические дебаты.
- Наши разногласия с Астелом, Спархок, лежат в основном в области церковного управления. Чисто теологические различия наших доктрин невелики. У нас светское духовенство, а их церковь монашеская. Наши священники - просто священники, их - еще и монахи. Разница, уверяю тебя, невелика, но все же она существует. Кроме того, у них намного больше священников и монахов, чем у нас, - примерно десятая часть всего населения.
- Так много?
- О да. В каждом дворянском поместье Астела имеется своя церковь и свой священник, и священник "помогает" прихожанам принимать решения.
- Откуда же они набирают столько желающих стать священниками?
- Из крепостных. Жизнь церковника имеет свои недостатки, но это лучше, чем быть крепостным.
- Да уж, церковь куда предпочтительнее.
- Намного, Спархок, намного. Монсел отнесется к тебе с уважением, поскольку ты принадлежишь к религиозному ордену. Да, кстати, поскольку ты исполняешь обязанности магистра Пандионского ордена, формально ты считаешься патриархом, так что не удивляйся, если он обратится к тебе "ваша светлость".
Длиннобородый монах ввел их в покои Монсела. Спархок уже заметил, что все астелийское духовенство носило бороды. Небольшая комната была отделана панелями темного дерева. Ковер был темно-коричневого цвета, а тяжелые занавеси на окнах - черного. Повсюду валялись книги, рукописи и свитки пергамента с загнутыми уголками.
- А, - сказал Монсел, - это ты, Эмбан. Что тебе здесь понадобилось?
- Сею зло и раздоры, Монсел. Я тут занялся просвещением местных язычников.
- В самом деле? Где это тебе удалось отыскать язычников? Я думал, что все они обитают в чиреллосской Базилике. Присаживайтесь, господа. Я пошлю за вином, и мы сможем потолковать о теологии.
- Ты уже знаком со Спархоком? - осведомился Эмбан, когда они уселись в креслах у открытого окна, где легкий ветерок колыхал черные занавеси.
- Немного, - ответил Монсел. - Как поживаете, ваше высочество?
- Сносно. А вы, ваша светлость?
- Как ни странно, лучше, чем обычно. Зачем нам понадобилось разговаривать с глазу на глаз?
- Все мы духовные лица, ваша светлость, - сказал Эмбан. - Спархок по большей части облачен в стальную рясу, но тем не менее он принадлежит к духовенству. Мы хотели обсудить кое-что, касающееся вас в не меньшей степени, чем нас. Сдается мне, я знаю вас достаточно, чтобы заключить, что вы человек практический и не станете цепляться за то, что мы преклоняем колени перед Господом на свой лад.
- То есть? - удивился Спархок.
- Мы опускаемся на правое колено, - пожал плечами Эмбан. - Эти бедные непросвещенные язычники предпочитают левое.
- Ужасно! - пробормотал Спархок. - Полагаете, ваша светлость, нам надлежит явиться сюда при оружии и силой вынудить их перейти на правое колено?
- Видишь? - обратился Эмбан к архимандриту. - Именно об этом я тебе и говорил. Ты бы должен пасть на колени, Монсел, и возблагодарить Господа за то, что Он не усадил тебе на шею рыцарей церкви. Я подозреваю, что втайне они поклоняются стирикским богам.
- Только младшим, ваша светлость, - мягко поправил Спархок. - Со старшими богами у нас некоторые разногласия.
- Он говорит об этом так небрежно, - Монсела передернуло. - Эмбан, если мы исчерпали тему коленопреклонения, почему бы тебе не перейти прямо к делу?
- Это строжайший секрет, ваша светлость, но наш визит в Тамульскую империю не совсем то, чем кажется. Это была, разумеется, идея королевы Эланы. Она не из тех людей, что отправятся куда угодно, стоит им приказать, - но вся эта тщательно продуманная кутерьма с государственным визитом служит не чем иным, как прикрытием нашей истинной цели - доставить Спархока на Дарезийский континент. Мир трещит по швам, и мы решили, что Спархоку следует подлатать прорехи.
- Я всегда считал, что это дело Господа.
- Господь сейчас занят, и потом, Он полностью полагается на Спархока. Впрочем, как я понимаю, и все остальные боги.
Глаза Монсела расширились, борода встопорщилась.
- Расслабься, Монсел, - сказал Эмбан. - От нас и не требуется верить в существование других богов. Все, что нам надлежит делать, - выдвигать смутные предположения о возможности их существования.
- А, это другое дело. Если речь идет о предположениях, тогда все в порядке.
- Есть кое-что отнюдь не из разряда предположений, ваша светлость, заметил Спархок. - У вас в Астеле неспокойно.
- А, так вы заметили. Вы весьма проницательны, ваше высочество.
- Возможно, вы об этом не осведомлены, потому что тамульцы предпочитают держать эти сведения в тайне, но в других дарезийских королевствах творятся весьма похожие дела, и мы уже столкнулись с той же проблемой у нас, в Эозии.
- Порой мне кажется, что тамульцы скрытничают ради собственного удовольствия, - проворчал Монсел.
- У меня есть друг, который говорит то же самое о нашей эозийской церкви, - осторожно заметил Спархок. Они еще не до конца выяснили политические пристрастия архимандрита. Одно-два неверных слова не только исключат всякую возможность получить его поддержку, но и могут провалить всю их миссию.
- Знание - это власть, - сентенциозно сказал Эмбан, - а только дурак делится властью без особой на то нужды. Позволь мне говорить прямо, Монсел. Какого ты мнения о тамульцах?