- Спархок!
- Тебе не стоит делиться этим с Вэнионом, матушка. Я не слишком горжусь этой историей. Вот что, собственно, я хотел сказать: один человек порой ненавидит другого по личным причинам, которые не имеют ничего общего с расовой принадлежностью, общественным положением или чем-то иным в том же духе. Элана невзлюбила Заласту, скорее всего, именно потому, что она его невзлюбила. Может быть, ей не нравится, как он шевелит бровями. Всегда стоит подумать о простейшем объяснении, прежде чем пускаться на поиски необычайного.
- Что еще ты хотел бы переменить во мне, сэр рыцарь?
Спархок с серьезным видом оглядел ее с головы до ног.
- Знаешь, ты очень уж маленькая. Ты никогда не подумывала о том, чтобы немного подрасти?
Сефрения едва не ответила резкостью, но миг спустя неожиданно рассмеялась.
- Спархок, ты самый обезоруживающий человек в мире.
- Знаю, матушка. За это меня все и любят.
- Теперь ты понимаешь, почему я без ума от этих взрослых ребятишек? весело спросила Сефрения у своей сестры.
- Разумеется, - ответила Афраэль. - Потому что они похожи на больших неуклюжих щенят. - Ее темные глаза посерьезнели. - Очень немногие знают о том, кто я такая на самом деле, - задумчиво проговорила она. - Вы двое и Вэнион почти единственные, кто знает меня в этом воплощении. Я полагаю, что так должно быть и дальше. Наш враг - кто бы он ни был - может совершить какую-нибудь промашку, если не будет знать, что я поблизости.
- Но ведь ты же расскажешь Заласте? - спросила Сефрения.
- Нет, думаю, что пока - нет. Ему совсем необязательно это знать, так что сохраним эту тайну при себе. Когда доверишься кому-то, волей-неволей доверяешься всем, кому доверяет он, а ведь это могут порой оказаться и совершенно незнакомые тебе люди. Я к этому еще не готова.
- Она делает немалые успехи в логике, - заметил Спархок.
- Вижу, - вздохнула Сефрения. - Боюсь, она попала в дурную компанию.
Тем же утром позднее они покинули Сарсос, и за восточными воротами к ним присоединились рыцари церкви, пелои и два легиона атанов Энгессы. День выдался погожий, теплый, над головой синело ясное небо. Утреннее солнце подымалось над цепью иззубренных, накрытых снежными шапками гор, лежавших на востоке. Острые пики гор врезались в небо, и их обрывистые склоны были плотно укутаны голубым утренним туманом. Энгесса ехал рядом со Спархоком, и выражение его бронзово-смуглого лица казалось мягче обычного. Он указал на снежные пики гор.
- Атан, Спархок-рыцарь. Моя родина.
- Величественный край, атан Энгесса, - одобрил Спархок. - Давно ты не был дома?
- Пятнадцать лет.
- Долгое изгнание.
- Воистину так, Спархок-рыцарь. - Энгесса оглянулся на карету, ехавшую за ними. Там на месте Стрейджена сидел Заласта, и Миртаи с серьезным и торжественным лицом держала на коленях Данаю. - Мы знаем друг друга, не так ли, Спархок-рыцарь?
- Я бы сказал, да, - согласился Спархок. - У наших народов разные обычаи, но мы, похоже, уже переступили через большинство различий.
Энгесса чуть заметно улыбнулся.
- Ты хорошо держался, когда мы беседовали об атане Миртаи и доми Кринге.
- Здравомыслящие люди всегда найдут возможность поладить друг с другом.
- Эленийцы, кажется, придают большое значение здравому смыслу?
- Да, это одна из самых больших наших причуд.
- Я хочу объяснить тебе суть одного нашего обычая, Спархок-рыцарь. Мои объяснения могут оказаться не слишком ясными, потому что я плохо владею вашим наречием. Я полагаюсь на то, что ты объяснишь остальным.
- Я приложу все силы, атан Энгесса.
- Когда мы будем в Атане, атана Миртаи пройдет обряд Перехода.
- Я не сомневался, что так и будет.
- В обычае нашего народа, чтобы ребенок перед прохождением обряда вспоминал свое детство, и очень важно, чтобы при этом были его родители. Я говорил с атаной Миртаи. Ее детство не было счастливым. Многие ее воспоминания будут мучительны, и когда она будет оживлять их в памяти, нужно, чтобы ее окружали любящие ее люди. Ты скажешь Элане-королеве и другим, в чем суть дела?
- Скажу, атан Энгесса.
- Атана придет к вам, когда будет готова. Ее право избрать тех, кто будет поддерживать ее. Иной ее выбор, возможно, удивит тебя, но среди моих соотечественников быть избранным для такой цели - великая честь.
- Именно так посмотрим на это и мы, Энгесса-атан.
Спархок вкратце рассказал остальным, что Миртаи соберет их в выбранное ею самой время, однако не стал вдаваться в подробности, потому что и сам не знал точно, чего ожидать.
Тем же вечером атанская великанша бесшумно ходила по лагерю, держась с непривычной застенчивостью. Она не впрямую требовала прийти выслушать ее, как можно было бы от нее ожидать, но скорее просила, можно сказать, умоляла, и в глазах у нее были робость и беспомощность. Ее выбор по большей части не был для Спархока неожиданностью - все это были люди, с которыми Миртаи была наиболее близка во время ее недавнего рабства. Без сюрпризов, однако, не обошлось. Она пригласила двоих пандионцев, с которыми Спархок даже не был знаком, а также пару пелоев Кринга и двух атанских девушек из легиона Энгессы. Кроме того, среди приглашенных оказались Оскайн и Эмбан.
Вечером они собрались вокруг большого костра, и прежде чем начала говорить Миртаи, к собравшимся с краткой речью обратился Энгесса.
- Среди нашего народа в обычае расстаться с детством, прежде чем войти в зрелость, - сурово проговорил он. - Атана Миртаи скоро пройдет обряд Перехода, и она попросила нас быть с ней, когда она будет прощаться с прошлым. - Он помолчал, и в голосе его зазвучали задумчивые нотки. - Это дитя не похоже на других атанских детей. Почти всегда детство, с которым расстается ребенок, простое и привычное для нашего народа. Однако атана Миртаи возвращается из рабства. Она пережила рабство и вернулась к нам. Ее детство длилось дольше, чем у других атанских детей, и в нем было много необычного - и мучительного. Мы будем слушать с любовью - даже если не всегда поймем и примем ее рассказ. Энгесса повернулся к Миртаи. - Начни с тех мест, где ты появилась на свет, дочь моя.
- Хорошо, отец-атан, - вежливо ответила она. Поскольку Энгесса с первой их встречи взял на себя роль приемного отца, Миртаи относилась к нему с традиционным почтением. Сейчас она говорила негромко, и в ее голосе не осталось и следа от ее всегдашней напористости. Спархок отчетливо ощутил, что перед ними вдруг оказалась совсем другая Миртаи - мягкая и чувствительная девушка, таившаяся за скорлупой внешней грубости и резкости.
- Я родилась в селении к западу от Диргиса, - начала она, - неподалеку от истоков реки Сарны. - Миртаи говорила по-эленийски, потому что - за исключением Энгессы, Оскайна и двух атанских девушек - никто из дорогих ей людей не говорил по-тамульски. - Мы жили глубоко в горах. Мои отец и мать очень гордились этим. - Она слабо улыбнулась. - Все атаны считают себя особенными, но мы, горные атаны, особенней самых особенных. Наш долг - быть лучшими всегда и во всем, раз уж мы настолько превосходим всех прочих. - Она одарила своих друзей довольно лукавым взглядом. Миртаи была очень наблюдательна, и ее как бы небрежная реплика была шпилькой равно в адрес и стириков, и эленийцев. - Ранние годы своей жизни я провела в лесах и в горах. Я начала ходить раньше других детей, и едва научившись ходить, научилась и бегать. Мой отец очень гордился мной и часто говорил, что я родилась бегущей. Как и положено, я часто испытывала себя. К пяти годам я могла бежать без передышки полдня, а к шести - с рассвета и до заката.
Дети из нашего селения обычно начинали обучение очень поздно - примерно около восьми лет, - потому что учебный лагерь в нашей местности был очень далеко от селения и родителям не хотелось расставаться с нами в таком раннем возрасте. Горные атаны очень чувствительны. Это наш единственный недостаток.
- Была ли ты счастлива, атана? - мягко спросил Энгесса.
- Очень счастлива, отец-атан, - отвечала она. - Родители любили меня и гордились мной. В нашем маленьком селении детей было немного. Я была лучше всех, и все друзья моих родителей тоже были этим горды.
Миртаи помедлила, и глаза ее наполнились слезами.
- А потом пришли арджунские работорговцы. Они были вооружены луками. Их интересовали только дети, а потому они убили всех взрослых. Моя мать была убита первой стрелой.
Голос Миртаи сорвался, и она на миг опустила голову. Когда она подняла голову вновь, по лицу ее текли слезы.
Принцесса Даная с серьезным видом подошла к ней и протянула руки. Миртаи, явно не задумываясь, усадила ее к себе на колени. Даная погладила ее по залитой слезами щеке и нежно поцеловала.
- Я не видела, как погиб мой отец, - продолжала Миртаи. Голос ее звучал сдавленно, но затем выровнялся, и влажные от слез глаза отвердели. - Я убила первого арджуна, который пытался схватить меня. Эти невежественные люди не понимают, что ребенок тоже может быть вооружен. В правой руке арджун держал меч, а левой он схватил меня за руку. У меня был острый кинжал, и он легко вошел в его тело, когда я ударила его, нырнув под руку. Кровь фонтаном хлынула из его рта. Он упал, и я вновь ударила его, на сей раз под ребра. Я ощущала, как его сердце трепещет на острие моего кинжала. Я повернула клинок, и он умер.
- Так! - вполголоса выкрикнул Кринг. Доми плакал, не стесняясь своих слез, и голос его был хриплый и дикий.