Сказка про попаданца - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 2

Глава 2

Интерлюдия. 17 июня 1524 года.

Русский царь Василий Третий Рюрикович разглядывал в бинокль укрепления Вильно и особенно внимательно ворота Субачяус — настоящий замок из четырёх башен. Выстрелы шести инкских пушек курочили грозную конструкцию, словно она была сделана из… В общем, не из камня.

Эти шесть пушек, с двенадцатью тысячами выстрелов к ним, Василий Иванович получил от Императора Инков подарком к свадьбе. Пушки прислали сразу с подготовленными для них расчётами, из выкупленных у османов и крымчаков русских пленных-рабов. Пятьдесят отличных артиллеристов — «капитан», командир «батареи»; его «лейтенант» и шесть орудийных расчётов, по восемь человек», плюс их охрана — «рота» (сотня) стрелков с инкскими ружьями, со своими «капитаном» и «лейтенантом».

Действительно императорский подарок, а ведь и всякой всячины, кроме этого, прислали много. Тот же бинокль; шесть зеркал; трое часов-башен, с маятниками, музыкой и боем; две музыкальные шкатулки, играющие по двенадцать разных мелодий; шестьдесят пудов шоколада; золотые украшения с драгоценными камнями, женские, в основном; и книги, почти полторы сотни книг — на латыни, испанском и инкском языках. Да, тот самый чудной язык графа Михаила Камутамачева оказался не сербским, или болгарским, а инкским. Много у ним там в Империи народов и много языков, случился и похожий с русским.

Пушки — сказка, как и ружья. Жаль только, что выстрелов к ним самим сделать не получится, нужна какая-то особая соль, которую добывают только в Империи. Из неё-же там делают спички. Повезло ведь людям такую соль у себя добывать, она-то точно будет подороже серебра, если не золота. Ну, да ничего, воск инки покупают с удовольствием, будет на что новых выстрелов закупить, а на Литву точно хватит подаренного. Вон какой ужас в надвратном замке творится, пожары тушить не успевают.

План летней кампании 1524 года изменили, в связи с заключенным «Братским союзом» с шурином, английским королём, Генрихом Восьмым. Великое княжество Киевское и южные земли подождут, Русскому царству теперь срочно нужны порты в Варяжском море. Порты и флот, который помогут построить и подготовить англичане — они очень умелые кораблестроители и мореходы, научат и нас лапотных.

— Кажись, флаг белый, ваше величество, — «капитан» артиллеристов, Матвей Егоза, называл Русского царя на инкский манер. Впрочем, он теперь подданный императора Интико-Роки, как и все бывшие пленники, к Русскому войску они временно «прикомандированы».

— Не вижу.

— Не в воротном замке, ваше величество, смотрите на башню городской цитадели.

— Это ты княжий детинец так обозвал, Матвей?

— Так точно, ваше величество. Точно белый флаг. Прикажете прекратить стрельбу?

— Прекращайте, раз так… Семён…

— Я, ваше величество!

Семён Новик, «капитан» «роты» охраны вытянулся по «уставной» стойке «смирно» и вскинул правую реку к виску, под обрез форменного картуза. Чудные у них там порядки, у инков этих, но воевать они, судя по всему, умеют — куда там тёмной Европе.

— Мундир свой парадный не пропил?

— Как можно, ваше величество! Обижаете…

— Ладно, шучу я. Переодевайся, будем ключи от города принимать. И ты переодевайся, Матвей.

— Слушаюсь, ваше величество.

У этих заокеанских имперцев, все воины, включая «рядовых», имели по два мундира — полевой, невзрачный, серо-болотного цвета, да ещё и не ровно окрашенный, а пятнами, и парадный. Действительно парадный, красивого, хоть и непривычного кроя, из тонкой шерсти, с золотыми пуговицами у «офицеров» и серебряными у «нижних чинов», сержантов и рядовых, и с погонами, по которым сразу определялся старший. Очень удобно, для большой армии — сразу видно, кто кому подчиняться должен, в случае чего. Война — есть война, на войне всякое случается.

Надо бы нам такие-же порядки у себя завести, когда разбогатеем. Дорого, но оно того стоит. Инки у себя вообще никогда ополчение не собирают и посошную рать не призывают, воюют только «кадровой» армией, только теми, кого содержит имперская казна. И ведь это очень разумно. И у князей-бояр тамошних своей воинской силы не имеется, а значит и дурных мыслей не возникает, и народ от пахоты не отвлекают, война-не война — урожаи каждый год собирают, а с урожаями и подати.

Василий Третий любил беседовать с «капитанами» об Империи Инков и само собой так получилось, что именно они стали ближниками царя. Князья и бояре недовольны, конечно, возвышением смердов, но перечить опасаются. И Матвея с Семёном подначивать опасаются — они имперские рыцари, за смерда сразу в зубы бьют. Князь-воевода Шуйский-Немой уже схлопотал, теперь он ещё и Щербатый. А вот и он, кстати, мчится, победу себе приписывать.

— Сдаются литвины, государь-великий князь!

— Вижу, не слепой. Сигизмунд в городе?

— Был в городе, государь, — беззубо ощерился Шуйский, — погиб он в надвратном замке. Сам погиб и почти вся его свита. В городском детинце сын его малолетний — Сигизмунд Август. Конец войне!

— Погоди праздновать, князь. Выберут ляхи себе другого короля, у них это быстро. Да и Орден Тевтонский ещё крепок, три больших города у них, дай нам Бог до осенней распутицы управиться.

Лето 1524 года, в Европе, получилось очень богатым на события. В самом начале июня, третьего числа, турки-османы разгромили венгерско-чешско-хорватскую армию Лайоша (Людовика) Второго Ягеллона. Сулейман Первый лично командовал семидесятитысячным войском, и в сражении при Мохаче одержал блистательную победу, полностью разгромив противника — король Венгрии и Хорватии и князь (курфюрст) Чехии, Лайош Второй, в этой битве погиб, как и большинство крупных феодалов-магнатов, и большая половина их пятидесятитысячной армии.

Примерно так всё произошло и в другой истории, но имелись и отличия. Серьёзные отличия. Никогда раньше христиане не сражались на стороне мусульман с другими христианами. С другими мусульманами сражались, бывало такое в Эпоху Крестовых походов, а вот с христианами это случилось впервые. Впрочем, венецианцев, выставивших на стороне турок-османов десятитысячный корпус, понять можно — после завоевания турками-османами Венгрии и Хорватии, у них с Османской Империей снова образуется протяжённая сухопутная граница в приморской Далмации, а все прошлые разы такое соседство заканчивалось для Венецианской Республики самым печальным образом — потерей всех владений на Балканах и Ближнем Востоке. Теперь же, позади уже сама Венеция, отступать больше некуда.

Поддержал венецианцев французский король Франциск Первый. Поддержал, правда, только морально, но всё равно получилось очень резонансно. Франциска тоже понять можно, за Венецией уже его Италия и его Франция, а шестидесятитысячную армию, с пятьюстами пушками, ему остановить попросту нечем.

Пока шестидесятитысячную, Султан Сулейман Первый грозится выставить вдвое больше, если в том возникнет нужда. И выставит, в этом никаких сомнений нет, так что пусть эта армия лучше идёт на север — в Священную Римскую Империю. В Чехию, Остмарк (Австрию), Баварию и дальше, до самых Ганзейских городов. Это сейчас имперцы рыхлые, а общая опасность должна их сплотить, вот и пусть воюют, ослабляют друг друга. А потом? Потом и посмотрим. Не бесконечное же количество войск может выставить Османская Империя, когда-нибудь они обязательно закончатся.

В середине июня, Русский царь, Василий Третий Рюрикович, захватил столицу Великого княжества Литовского — Вильно. При штурме города погиб король Польский и великий князь Литовский — Сигизмунд Первый Ягеллон, а его наследник, Сигизмунд-Август, попал в русский плен и пострижен в монахи. Очень плохое случилось лето для Ягеллонов. В Польше затеяли выборы нового короля, но договориться не смогли, во время Сейма случилось настоящее сражение с полутора сотнями погибших. Поверни Василий Третий свою армию сразу на Краков, Польскому королевству пришёл бы конец уже к августу-сентябрю, но Русский царь направился в Померанию, Силезию и Восточную Пруссию. Обиделся Василий Третий на Тевтонский Орден, за нарушение союзного договора и поддержку Польши с Литвой, в кампании 1523 года. Да и для развития отношений с Англией такое продвижение было гораздо более предпочтительным.

В июле 1524 года, русское войско, под командованием царя, и английский флот, возглавляемый лично королём Англии, захватили Кёнигсберг, где сыграли свадьбу Василия Третьего Рюриковича с Марией Тюдор. В середине августа, уже совместное русско-английское пятидесятитысячное войско взяло Бранденбург, а шестнадцатого сентября пал Берлин. Альбрехт Бранденбург-Ансбахский-Гогенцоллерн, великий магистр Тевтонского Ордена погиб, а сам Орден прекратил своё существование. Русское царство вышло к Балтийскому морю и на границу Священной Римской Империи.

Двадцать шестого сентября, Сулейман Первый взял Прагу, и на этом боевые действия на востоке Европы прекратились до следующего лета. Погружённая в анархию, Речь Посполитая врассыпную бросилась присягать царю-схизматику и мусульманскому султану. Каждый из польских магнатов сам решал — что ему выгоднее. Всё к тому идёт, что к следующему лету никакой самостоятельной и независимой Речи Посполитой уже не будет — добровольно разделится между русскими и турками.

И далеко не факт, что этот раздел пройдёт в пользу Сулеймана Первого. Русские сильно удивили всю Европу в кампании 1524 года. Прежде всего инкскими пушками. Пушками большого калибра, но стальными и потому лёгкими, использующими специальные «унитарные» боеприпасы, очень скорострельные и очень-очень точные. В Вильно, Кёнигсберге, Бранденбурге и Берлине русские артиллеристы запросто попадали в нужные окна — это засвидетельствовали наблюдатели Франциска Первого и дожа Андреа Гритти, при ставке Русского царя, а через Венецию и Францию узнала уже вся Европа.

Больше никому Империя Инков таких пушек пока не продавала, а это о многом говорит понимающим. Информированных и понимающих среди польских магнатов хватает. Да и «Братский союз» Василия Третьего с Генрихом Восьмым недооценивать не стоит.

Центральная Европа, Имперская Европа, в которой информированных людей, благодаря ганзейским торговцам, тоже хватает, проклинает Карла Габсбурга, навлекшего на неё такую Беду. Всем ведь уже очевидно, что турки-османы не будут воевать с русскими из-за Польши. И те, и другие очень дорожат своими отношениями с Империей Инков и будут в первую очередь бить тех, кто таких отношений не имеет. А не имеет их только уния неудачника Карла Габсбурга, который и все колонии в Новом Свете потерял, и Италию, и Святой Престол упустил, и даже в Испании навести порядок не может. Но ведь сами его избрали, неудачника этого, никто не заставлял. Сами, всё сами…

Папа Климент Седьмой выступил с проповедью к «Городу и Миру», которую привезли отпечатанной в тысячах экземплярах из Нового Света. Папа объявил о появлении в нашем мире Антихриста, под личиной Мартина Лютера, призвал молиться и ждать Второго Пришествия. Раз явился Антихрист, явит себя и Спаситель. Теперь уже в облике Воина и Судьи, всё, как и было пророчено. Ждите! Ждите и кайтесь!

Вместе с проповедью, привезли покаяние Папы в грехе чрезмерного стяжательства своих предшественников, осуждение практики продажи индульгенций, принудительного сбора десятины и ещё многого, позаимствованного из программы реформаторов. Папа послушался императора Интико-Роки: «Если не можешь предотвратить — возглавь», и решил сам возглавить процесс, несомненно, назревшей Реформации. «Сохранить часть — лучше, чем потерять всё».

Там же было опубликовано увещевание Климента Седьмого к королям Франции и Англии — немедленно прекратить всякую вражду, перед грядущими испытаниями и сплотить ряды верных христиан. Ниже были новости о ходе строительства собора в Маракайбо, разрешении Папы на развод Генриха Восьмого с Екатериной Арагонской и полном прощении Франциску Первому за войну в Италии.

Антихристом Лютера сразу признали Франция (с Италией), Англия и Португалия — и монархи (светские власти), и высшее духовенство. Чуть погодя, к ним присоединились Венеция, Бавария, Верхняя и Нижняя Лотарингии, Кастилия, Галисия и Наварра.

Карл Габсбург снова обиделся и прилюдно заявил, что Папу Климента Седьмого он не признаёт. Не зря ведь тот подлый Папа прячется от истинных христиан в языческом Новом Свете.

Сторонники реформ Мартина Лютера провели в Вормсе Всеобщий Собор и, двадцать девятого сентября 1524 года, выбрали Лютера Папой, под именем Мартин Шестой.

Мартин Шестой, в своей проповеди, тоже призвал сплотить ряды, объявил об отступничестве от веры Климента Седьмого, продавшегося проклятым язычникам, и отлучил от церкви всех его сторонников.

Реформация перешла в уже привычный европейцам формат борьбы Папы с Антипапой. И подавляющее большинство католиков теперь считало Антипапой-раскольником именно Мартина Шестого. Чаяния большинства уже сполна удовлетворил Климент Седьмой — чего же боле? Только гордыня и жажда власти…

В Империи Инков лето прошло очень продуктивно. То есть, лето не лето — когда в Маракайбо и Медельине лето, в Куско и Лиме зима и наоборот, а Кито вообще посредине, на экваторе. Европейское лето 1524 года в Империи прошло очень продуктивно.

Наконец-то сделали пригодные для микроскопов линзы и начали изучать зелёную плесень и патогены оспы и кори. Лабораторию по синтезу вакцин открыли в, оставленном по неизвестным причинам, городе Тиуанако, в котором пришли в этот мир Савелий и Эль Чоло, а до них, по преданиям и легендам, первый Инка — Манко Капак. Город всё равно брошенный, хуже ему уже не будет. Для вакцины от оспы изучались возбудители коровьей оспы, для человека неопасные, а вот с корью стоило поберечься. Больные корью случались, люди умирали и изредка выздоравливали, но эпидемии избежать пока удавалось. Чудом, не иначе. Маракайбо уже сорокатысячник и люди в нём живут довольно скученно, но заболевания почему-то случались только очаговые, без широкого распространения.

Работать над антибиотиком поручили медицинскому «институту» в Лиме. Впрочем, кавычки здесь излишни — это именно институт. Образовательный и исследовательский. Учили в нём педиатров (этих больше всего — фельдшерами во все посёлки), хирургов и акушеров-гинекологов (для «уездных» госпиталей, которые ещё только предстоит построить), учили теперь даже микробиологов и фармацевтов. Самый настоящий институт и есть, даже по меркам двадцатого века в той реальности. А в двадцатом веке, в плане медицины, жить уже не так страшно, как в шестнадцатом. И Савелию, и Эль Чоло, двадцатый век запомнился отличным временем, двадцать первый был уже хуже, несмотря на все его айфоны и вай-фаи. И орган детородный тогда стоял надёжней, и девки были краше, ага…

Металлурги начали использовать хром, марганец, магний, молибден и вольфрам. Металлообработчики наконец-то сделали нормальный шариковый подшипник, и построили стан горячего проката стали. Можно считать, что летом (европейским летом) 1524 года, в Империи Инков (а значит и в мире) началась Эпоха Пара.

Паровые машины из бронзы строятся и изучаются уже давно, все, полученные из интернета будущего, формулы проверены на практике, и осталось в них только подставить значения стальных конструкций. Стальных из легированной стали.

В сентябре 1524 года, в Маракайбо пришла эскадра адмирала Андреаса Нуньеса, бывшего старшего помощника графа де Пуно на первой «Юноне» и капитана первого «Авося». Капитаном, Нуньес доходил до Берингова пролива, основав «Сан-Диего», «Лос-Анжелес», «Сан-Франциско», «Сиэтл», «Ванкувер» и «Анкоридж» — даже не форты, а, скорее, просветительские миссии; а адмиралом он основывал уже города: «Сантьяго-де-Чили», «Мар-дель-Плата», «Буэнос-Айрес», «Монтевидео», «Порто-Аллегре», «Рио-де-Жанейро» и «Форталеза».

По совокупности заслуг (основал тринадцать городов, да каких!), адмирал Андреас Нуньес был пожалован титулом графа де Хувентуд и тремя тоннами (шестью тысячами французских ливров) серебра, для обзаведения хозяйством в своём графстве-феоде. Это много, очень много. Швейцарские наёмники, или германские ландскнехты, получают по три-четыре ливра в год, постоянно рискуя своими головами. На пятнадцать тысяч ливров, Франция и Венеция наняли тридцать тысяч наёмников, которые завоевали для них Италию. Наёмники завоевали и ушли, а после начался бардак с мятежами, но это уже про другое, денег-серебра не касающегося.

Имперские испанские герцоги: Паскуаль де Андагойа де Куба, Хуан Понсе де Леон де Пуэрто-Рико, Франсиско де Гарай де Ямайка и Хуан де Грихальва де Эспаньола агитировали за конкисту Империей Инков Испании. По их информации, в Кастилии и Галисии народ жаждет установления имперского порядка. Весь народ — от высшего духовенства (поддержавшего Климента Седьмого) и феодалов (завидующих имперским герцогам), до солдатни (желающей повышения жалования) и крестьян (надеющихся на снижение налогов).

По их расчётам, стоит нам взять под свою имперскую руку Кастилию с Галисией, стоит только установить там имперские порядки (законы) и налоги, как полыхнёт вся Испания и спалит Карла Габсбурга в пепел. Может и спалит, только зачем? Нам что, места не хватает? Где ещё раздают такие герцогства, размером с целую Англию? Давайте-ка лучше отморозков ацтеков и майя в стойла загоним и заставим всех этих уродов убирать лопатами навоз, ибо большего они не заслуживают, да и не способны на большее. Не доросли, по умственному развитию. Уже на Панаму «наезжать» пытаются, дикари тупые.

А Испания подождёт, никуда она от нас не денется, не сбежит, не уплывёт. Едут сейчас оттуда переселенцы — вот и пользуйтесь. Когда мы там имперский порядок наведём — никто не поедет, всем и там хорошо будет. Поняли? Вот и отлично, действуйте.

Османы присылали русских пленников по пятьсот человек в месяц. И своих освобождали, и крымско-ногайских добровольно-принудительно изымали. С Османской Империей, в лице посла, Увейс-паши, Савелию и Эль Чоло дела делать нравилось больше всех остальных. Брату Сулеймана Первого вежливо обозначили границы, за которыми к Османской Империи у Инков не будет никаких претензий — Одер, Дунай, Большой Кавказский хребет и Сырдарья.

Ту часть Польши, которая присягнёт Османской Империи, придётся отдать, но ограбить вы её можете полностью. Хоть всё там на камни разберите и по камню к себе вывезите. Пусть останется только земля. Без жителей — даже лучше, порченые они там. Зато в кампании против Остмарка (Австрии), Баварии и Швейцарии можете рассчитывать на нашу всецелую моральную поддержку. На эксклюзивные цены и даже эксклюзивные поставки. У русских шесть пушек? И вам шесть таких продадим. Снаряды, правда, к ним дороги, но их ведь и понадобится не так много. Всяко в разы меньше, чем ядер, если не на порядок. А ведь ядра тоже стоят и возить их надо целые горы, так что получится даже выгоднее.

Крымское ханство? Переселите в Европу, там вам верные люди очень понадобятся. И ногайцев туда-же. В Крыму и Приазовье они вам только проблемы создавать будут, всё равно ведь не удержатся от набегов на Русь, бандиты… Чего за эти степи держаться, когда впереди Священная Римская Империя и Персия. А за Персией — Индия.

Всё предложенное полностью соответствовала планам султана Сулеймана Первого, стремившегося прежде всего в Западную Европу, поэтому договорились. Торговался Увейс-паша самозабвенно — и пушек выторговал двенадцать, и новых ружей десять тысяч (для личной гвардии султана), и цены зафиксировал твёрдые, в золоте и серебре.

Тут он вовремя сообразил. Хорошо развито предчувствие. Через год заработает первая домна в Эль-Мутуне и закупочные цены на сталь обвалятся, а ведь именно сталь сейчас является самой «твёрдой валютой» в торговле Старого света с Новым.

Пусть будет серебро и золото. Торговать всё равно как-то придётся, хотя бы для того чтобы душить ценами развитие собственного производства в Европе, а серебро и золото окончательно не обесценились даже в двадцать первом веке. Пусть копятся, пусть Старый Свет остаётся без монетарного металла и испытывает затруднения с внутренней торговлей. Без торговли там не разовьётся никакое производство.

В ноябре 1524 года, эскадра из трёх кораблей: «винджаммеров»: «Юнона» и «Авось» и клиппера «Посейдон», под командованием адмирала, графа Родриго Пике де Пуно, отправилась во вторую Тихоокеанскую экспедицию. Теперь можно было отправлять эскадры. В случае, если их разлучит штормом, а это очень вероятно, даже практически неизбежно — капитаны всех кораблей знали точки сбора на маршруте.

Два капитана в этот поход были назначены уже из расовых инков. Двое лучших, самых опытных, по два года водивших каботажники в Северную Америку. Кстати, надо бы континентам названия придумать. Северная и Южная Инка? А Австралия тогда будет Западной Инкой. Пусть так и называются, не нужны нам никакие Америки.

Второй Азиатской экспедиции предстояло основать торговые фактории в Японии, Корее, Китае, Малайзии, Индии и Индонезии и столичные города-форты в Австралии, Тасмании, Новой Зеландии, Папуа-Новой Гвинее, на Гавайском и Марианском архипелагах.

Появилась возможность застолбить владения не только правом первооткрывателей, так почему бы ей не воспользоваться. Да и торговля с Восточной Азией уже довольно скоро станет намного интереснее европейской.

В январе 1525 года пришло известие о смерти короля Англии и Ирландии Генриха Восьмого Тюдора. Якобы от инфлюэнцы, но с чего бы здоровому (в другой реальности он прожил до 1547-го) и молодому (тридцать три полных года) за три дня умирать от банального гриппа? При том, что больше никто из его окружения инфлюэнцей не заболел. Так не бывает. Это с ума поодиночке сходят, а гриппом болеют все вместе. Сложно ставить диагнозы через океан, но в этом случае почти наверняка произошло убийство — отравление ядом.

Кому выгодно? Да почти всем. Проще перечислить тех, кому это невыгодно. За последние два года своего правления, Генрих Восьмой настроил против себя почти весь английский двор. Кто-то не одобрял его планы о разводе и новом браке — повод-то надуманный, как не крути. Кто-то осуждал беспричинное убийство герцога Саффолка — по-другому неправедный суд над Чарльзом Брэндоном и его казнь почти никто не воспринимал. Кому-то не нравился выбор королём стороны Папы Климента Седьмого, и почти все осуждали беспрецендентное сближение с Московией — «Братский союз» с дикарями, с Ордой.

Причём, союз этот очевидно в пользу Орды. Кампания 1524 года принесла московитам Литву, Силезию, Померанию, Пруссию и Бранденбург, а Англии только город Данциг и войну с Ганзейским союзом, а ведь очень многие теряли из-за этого большие деньги. Деньги, из-за политики Генриха Восьмого, теряли почти все — почти прекратилась торговля с большей и богатейшей частью Священной Римской Империи, поддержавшей Мартина Шестого (Лютера), с Испанией и Бургундскими Нидерландами (владениями Карла Габсбурга), а вот теперь враждебной стала ещё и Ганза. Доходы же от выгоднейшей торговли с Новым Светом получал только сам Генрих Тюдор — этой торговлей монопольно занимался Королевский флот.

Так и получилось, что хоть чем-то недовольными оказались абсолютно все.

— Нет, милейший граф. Инфлюэнца возникает не по астрологическим показаниям — это чушь. Инфлюэнца — вирусная инфекция. Для крепкого и молодого мужчины почти не опасная, не опаснее обычной простуды. Даю девяносто девять процентов на то, что короля Генриха Восьмого отравили. Именно поэтому я вам не рекомендую возвращаться в Англию прямо сейчас.

Сэр Томас Мор, граф Саффолк, на минуту задумался:

— Тогда у меня конфискуют графство, ваше величество.

— Скорее всего. Но потерять только графство всё-таки лучше, чем всё равно его потерять, но уже вместе с головой. Вы хоть представляете себе, какая драка сейчас начнётся в Англии? А ведь именно вас там считают виновным во всём — и в организации преследования герцога Саффолка, и в подстрекательстве короля к разводу, и в лоббировании союза с Русским царством.

— Я не одобрял развода, а тем более не имею отношения к делу Чарльза Брэндона. Всё это время я находился здесь, в Новом Свете, и никак не мог влиять на происходящее в Англии, ваше величество.

— Я это знаю, граф. Только вам это ничем не поможет. Кто бы ни пришёл сейчас к власти в Англии, виновником он назначит вас.

— Вы полагаете, что Екатерину Арагонскую не признают правящей королевой?

— Может и признают, только я ведь про реальную власть говорю. Её возьмёт одна из партий — та партия, которая устранила короля, а потому лучше подготовлена к взятию власти. Впрочем, и Екатерина теперь вряд ли к вам расположена. Не торопитесь, граф. Вас ведь пока не отзывают, вот и не торопитесь. Пока вы здесь — вы очень влиятельная фигура, важный союзник для любой партии, а там вы будете всем мешать. Всем без исключения.

— Но ведь рано, или поздно, меня всё равно отзовут.

— Поздно лучше, чем рано, согласитесь. Всякое может случиться. Например — вступление в эту игру русской царицы Марии Тюдор. Я бы такую игру поддержал. Не хотите возглавить её партию, граф?

— Это очень неожиданное предложение, ваше величество. Я должен подумать.

— Думайте, конечно. Торопиться вам сейчас противопоказано.

Двадцать первого марта 1525 года, Савелий и Эль Чоло подвели итоги «первой пятилетки» своей деятельности в Империи Инков.

Перепись населения провели в 1524 году. Подданных императора насчитали двадцать восемь миллионов. За пять лет произошло удвоение. В большинстве за счёт присоединения новых «диких» племён, но и своя внутренняя «цивилизованная» рождаемость дала очень ощутимый прирост. Заметно улучшился и увеличился рацион питания, а это сразу повлияло и на рождаемость, и на выживаемость детей. Да и перенаселённости теперь не допускали.

Каждый год, по нескольку молодых семей уходили из старых посёлков осваивать новые земли. Сотни тысяч людей переселялись на плодородные равнины по обе стороны Анд, а десятки тысяч пополняли население городов — пролетарии ведь экономике тоже очень нужны.

Рост производства внутреннего валового продукта точно посчитать пока невозможно, но примерно, на вскидку, увеличился ВВП раз в шесть-восемь. Естественно, такой темп в дальнейшем сохранить не удастся, его обеспечила созданная с нуля промышленность и ввод в оборот новых сельскохозяйственных культур, но теперь и удвоение за пятилетку будет отличным результатом. Ведь удвоение будет происходить от уже имеющегося, а имеется немало, прямо скажем.

Впрочем, и удвоение — далеко не предел. Войны на своей территории Империи Инков не угрожают, земли для расселения хватит лет на триста, «дикие» племена научились покорять лаской, природные ресурсы колоссальные, а к торговле с Европой скоро добавится торговля с Восточной Азией — рынком в разы большим, чем европейский.

Во внешней политике удалось занять место арбитра. Пусть и не конечной инстанции, но довольно авторитетного. Учитывают интересы и пожелания Империи дружественные: королевства Франция и Португалия, Русское царство, Венецианская республика, Ганзейский союз и даже турки-османы. Англия теперь под вопросом с временным статусом нейтрала. Противники только Испания, в части подконтрольной Карлу Габсбургу, и Священная Римская Империя, в части поддержавшей Антипапу Мартина Шестого.

Им же хуже. Дружественные Империи Инков державы вооружаются новейшими образцами пушек и ружей на все деньги, в расчёте вернуть своё трофеями именно с недружественных государств. Впрочем, недружественные тоже вооружаются, но втридорога, через вторые-третьи руки, а такая торговля разорит их очень быстро. Торговля с Империей Инков всех европейцев, со временем, разорит, но некоторые из них продержатся дольше и успеют стяжать славу военных побед.

Европейцы в Новый Свет едут, как и раньше, только теперь они не колонизаторы, а «эмигранты-гастарбайтеры» со статусом кандидат в полноправные подданные. Землю им дают, но у тех, кто за пять лет не заслужит полноценное подданство лояльностью, примерным поведением и производительным трудом — её заберут обратно, а неудачника вышлют. Высылать теперь есть куда — будут заселяться западные территории, островов с людоедами-аборигенами там навалом.

Перебрался в Маракайбо весь конклав, поддерживающий Папу Климента Седьмого, перебрались из Италии творцы — архитекторы, скульпторы и живописцы. Вместо скромной церкви, начали строить огромный храм, самый большой в мире. По образцу, Базилики Святого Петра из той реальности. Москва ещё не заявилась Третьим Римом, а теперь уже и не заявится. Да и не Москва теперь столица Русского царства, а Царьград, бывший Кёнигсберг. Империей, в этой реальности, Россия станет уже в шестнадцатом веке. Уже стала, хоть и необъявленной пока. Это тоже достижение Савелия и Эль Чоло.

Европейцы по-прежнему везут на продажу сталь и племенной скот, турки-османы хлопок, индийские товары и воск из России, но на все желаемые покупки им этого уже не хватает, в Империю Инков повезли золото и серебро. Как быстро они закончатся в Европе? Будем посмотреть. Через год сталь будет уже не нужна, заработает производство в Эль-Мутуне — сами продавать начнём, сбивать цены, давить конкурентов. Бумажное производство в Европе уже убито, следующая на очереди, в следующей пятилетке — чёрная металлургия. Чем они будут торговать? А нам-то какая разница? Пусть зерном торгуют, сами недоедают, но продают, как они вынуждали делать Россию в той реальности.

— В Европу не хочешь съездить, шаман?

— Не хочу. Зачем нам та Европа, Русо?

— Познакомимся со всеми. Генриха Восьмого мы вот уже не увидим, а ведь личность-то историческая была. Шекспир про него писал.

— Там была и там писал. Здесь — ничего особенного. Не увидели и не жалко.

— Скучный ты человек, Эль Чоло. Обыватель. Нет в тебе авантюрной жилки.

— В тебе её с избытком, Русо, на двоих за глаза хватает. Вон куда нас с тобой уже занесло…

— Только не ври, что тебе здесь не нравится.

— Говори — что задумал. Не темни.

— На месте сориентируемся. Я бы без тебя рванул, но вдруг чудеса творить понадобится. Я так и не научился в одиночку. Максимум — писать в «дзене» могу, чуть посильнее двинешься — слетает.

— Попробуй на той стороне погружаться глубже. В какие-нибудь виртуальные реальности.

— Попробую. Ну, что, составишь компанию?

— Через год, не раньше. Чтобы и прививки успеть сделать, и медиков с собой взять, и антибиотиков, на всякий случай. В Европе сейчас все вшивые и дерьмо прямо на улицы выливают. Того и гляди, какую-нибудь дрянь подхватишь.

— Договорились!

Интерлюдия. 12 апреля 1525 года.

Франциск Первый Валуа, король Франции, Италии и Сицилии, герцог Сардинии и Корсики и прочая, и прочая, с интересом рассматривал извлечённые из инкского ружейного «патрона» пулю и бездымный порох. Пострелять из ружья он уже успел. Пострелять и оценить. За двести шагов эти странные пули кучно ложились в цель, размером с голову.

Если османы действительно закупили десять тысяч таких ружей с двумя миллионами «патронов» к ним, то Священной Римской Империи скоро конец.

А не верить маркизу да Ритон оснований не имелось, ни разу ещё его информация не оказывалась неверной. Теперь Инки продают оружие всем, у кого есть деньги. И оружие, и боеприпасы. Оружие по весу серебра, а «патроны» для ружей и «снаряды» для пушек по трети веса. Можно платить золотом в соотношении один к десяти. Можно-то можно, только где же взять столько золота и серебра?

И не покупать нельзя, вооружаются все, даже Карл Габсбург, хоть он и переплачивает ганзейцам и португальцам.

— Как они это делают, маркиз? Из чего?

Свинцовую пулю «обнимал» неизвестный материал, из другого неизвестного материала был изготовлен хвостовик с оперением, как у стрелы. Цилиндр с утяжелённым днищем, в который всё помещалось, изготовлен из сплава меди с… Ладно, на эти цилиндры сгодится бронза. Дорого, но они многоразовые, их можно переснаряжать, если имеются пули, правильный бездымный порох и крошечные медные «капсюли» с неизвестной начинкой, которая воспламеняется от удара.

— Ни как они это делают, ни где — мне выяснить не удалось, Сир. Никому не удалось.

— Что, совсем ничего? Даже слухи не ходят?

— Слухов — сколько угодно, Сир. От философского камня, который получил Сын Солнца от самого Создателя, до рудника с уникальной солью, которая используется их алхимиками для производства всего этого.

— И во что вы больше верите?

— Это, на самом деле, одно и то же, Сир. Помните того монаха-доминиканца, который рвался к Папе, тогда ещё Льву Десятому?

— Помню, что мы говорили про это. И что, он прорвался?

— Думаю, да. Ведь Папа отправил к этим язычникам посольство, во главе с кардиналом Джулио Медичи, в ту пору — самым влиятельным из кардиналов конклава. Этот монах, Иаков, теперь личный секретарь Папы Климента Седьмого, того самого кардинала Медичи. А ведь он ещё тогда обмолвился о Втором пришествии. Папа же, в свою очередь, об этом скором явлении Спасителя заявил в своей первой проповеди «Риму и Миру». Папа сейчас строит новую Курию в Маракайбо у язычников. Новую Курию и самый величественный христианский храм. Строит очень быстро, в Европе такую скорость строительства организовать невозможно. Ни такую скорость, ни такие затраты. А ведь этот храм — он не просто храм, это самый настоящий город. Только внутри него смогут одновременно молиться более пятнадцати тысяч человек и ещё шестьдесят тысяч на площади перед главным восточным фасадом* (*Базилика Святого Петра в Риме), на площади, огороженной колонными портиками в стиле античного Рима. Храм на семьдесят пять тысяч и это притом, что во всём Маракайбо жителей пока меньше, а христиан там ещё и тысячи не наберётся.

— Вы же много раз общались с этим Сыном Солнца, спросили бы прямо.

— Я спрашивал. Спрашивал, сколько ему лет на самом деле. Он ответил — что этот вопрос слишком сложный, для простого ответа, некоторые года у него друг на друга накладываются, да и время не такое простое измерение, как нам сейчас кажется, но примерно, по нашему счёту — пять сотен. Пять веков вперёд, Сир. Он к нам вернулся оттуда, вернулся из будущего. И я в это сейчас искренне верю.

— Второе Пришествие… Что-ж, исключать теперь ничего нельзя. Доживём до Страшного Суда — увидим. Пока мне кажется, что Второе пришествие Спасителя должно быть обставлено несколько по-другому. Зачем бы ему было торговать зеркалами и шоколадом? В любом случае, к нам он относится намного дружелюбнее, чем к тем-же имперцам.

— Пока дружелюбнее, Сир.

— Конечно пока, маркиз. Всё в этом мире пока. Мы и сами в нём пока. Этим пока и нужно пользоваться — это пока и есть вся наша жизнь. Ваши идеи — как нам закупить у Инков оружие и «снаряды» с «патронами»? У нас нет столько золота, сколько имеется у османов. И даже половины этого нет, и даже четверти. Если нам скоро предстоит предстать на Страшном Суде, то хоть предстанем на нём славными победителями. Сможете продать Корсику, или Сардинию?

— Острова вряд ли, Сир. Островов у Империи хватает. Смогу выгодно продать «культурное наследие» человечества. Скульптуры и картины. За «Давида» Донателло мне уже предложили пять весов серебра. Его Сын Солнца хочет купить для храма в Маракайбо.

— Ого! Продаём. Всё продаём. Потом нам новых наделают. А с мазнёй как? Она ведь почти ничего не весит.

— Я постараюсь не продешевить, Сир.

Тем временем, события в Англии развивались по вполне ожидаемому сценарию. Королеву Екатерину Арагонскую, одновременно, одни (кардинал Томас Уолси, лорд-канцлер Английского королевства и архиепископ Йоркский, и Уильям Паулет, секретарь Палаты Лордов) возвели в статус правящей королевы-матери, а другие (кардинал Джон Фишер, епископ Рочестерский и канцлер Кембриджского университета, и Томас Кромвель, шериф Большого Лондона) обвинили «клику» Екатерины в убийстве супруга-короля и узурпации власти. Третьей стороной оказался Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский и королевский посол при дворе царя Василия Третьего.

И вот тут-то сэр Томас Мор, граф Саффолк, как и предрекал ему император Инков, стал ключевой фигурой во всей Английской игре. Именно он теперь определял — кто именно в Англии сей момент является законной властью. Ну, а кто ещё будет это определять, как не сам английский посол? Граф Саффолк признал подозрения в убийстве вполне обоснованными и потребовал тщательного расследования, в том числе и экспертизы, с эксгумацией тела короля. Оказывается, у Империи Инков уже имеются методики определения точных причин смерти.

Семнадцатого мая 1525 года, султан Сулейман Первый Осман осадил Вену, родину-отчизну императора Карла Габсбурга.

За зиму 1524-25 годов, султан Османской Империи и Русский царь «разменяли» территории вне своих «сфер влияния», которые прочертила в Европе Империя Инков. Герцогство Бранденбург и Западная Пруссия отошли Сулейману, а все воеводства-магнатства бывшей Речи Посполитой и Моравия — русскому царю. Ограбленные, конечно, турками до нитки, но и Бранденбург с Западной Пруссией русские обчистили до последнего гвоздя. Всё честно — границы по Дунаю, Судетским горам и Одеру установились к полному взаимному удовольствию сторон.

Василий Третий и Сулейман Первый даже встретились лично, на переговорах в Кракове, в феврале 1525 года, и остались друг другом вполне довольны. Русским, взамен отказа от притязаний на Европу, западнее Одера и южнее Дуная, отходило всё Дикое Поле, вместе с Крымом, ну, а османам, понятно — всё, что не попало в зону русских интересов. Хоть бы и до самой Португалии — русские на это не возражали.

Османы привели в Остмарк (Австрийское герцогство) восьмидесятитысячное войско с двенадцатью новейшими инкскими пушками и пятьюстами старыми бронзовыми. Пятьдесят тысяч с восемью новыми орудиями осадили Вену, а тридцать с четырьмя — Зальцбург.

Но блицкрига не получилось — новейшие пушки смог закупить и Карл Габсбург, через ганзейцев и португальцев. Дороже, гораздо дороже, а потому всего шесть, но эти шесть имперских орудий размещались в крепостных укрытиях (четыре в Вене и два в Зальцбурге), а потому стоили двенадцати османских, ведя эффективный контрбатарейный огонь. И десять тысяч ружей султану не слишком помогали. Воевать против него в поле никто не вышел, дураков, после разгрома венгро-хорвато-чешского войска, больше не имелось, австрийцы укрылись в городах, за мощными каменными стенами, а с сверху, со стен, и старая дешёвая аркебузная пуля убивает ничем не прикрытых оккупантов ничуть не хуже, чем дорогущие пули агрессоров поражают защитников внутри укреплений.

Да что уж там не хуже — намного лучше. При первом неудачном штурме Вены, турки потеряли восемь тысяч пехоты, а австрияки-имперцы всего семьсот пятьдесят человек. В Зальцбурге соотношение потерь для османов было ещё печальнее — шесть тысяч, против трёхсот с небольшим.

Сулейман Первый отвёл свои войска от стен городов, установил блокады и начал строить минные галереи, а Карл Пятый собирать имперское войско для спасения младшего брата, герцога Фердинанда, осаждённого в Вене. Естественно, что и турки, и имперцы (через ганзейцев и португальцев) послали корабли за оружием в Новый Свет.

В июне 1525 года, двенадцатитысячное войско Империи Инков, под командованием герцога Паскуаля де Андагойя де Куба, разгромило семидесятитысячную «сборную», недобитых Кортесом, кровожадных и неблагодарных уродов — ацтеков, тольтеков и майя. Всё, выжившее в пятнадцатилетней войне и непрерывных эпидемиях, население, с контролируемых ими территорий, решили переселить в окрестности крепостей «Буэнос-Айрес» и «Мар-дель-Плата». Переселить почти два миллиона человек — задача сложная и затратная, но альтернативой этому был только тотальный геноцид. Оторванные от корней, на новом месте, с храмами Инти-Виракочи, они станут нормальными людьми и лояльными подданными, в Мексике же лояльности от них не добиться никогда.

Мексику Савелий и Эль Чоло решили заселять «старыми имперцами», «лишними семьями» из тех народов и племён, которые жили на территории Тауантинсуйу* (*Самоназвание империи Инков на яз. Кечуа) ещё до их появления, то есть людьми уже в достаточной степени цивилизованными. И европейцами, которых в Новый Свет перебирается всё больше. Никаких моноэтнических поселений создавать не планируется, селиться все будут вперемешку, по заранее составленному плану. Так работает плавильный котёл. Следующее поколение переселенцев станет уже настоящими инками.

Губернатором имперской провинции Мексика стал Муиско-Атугато, старший сын вождя народа Чибча, Муиски-Фомогаты, участвовавшего, вместе с Савелием и Эль Чоло, ещё в первой Панамской кампании. Фомогата теперь тоже имперский губернатор провинции Богота. Богатой провинции с уже тремя довольно крупными городами по двадцать-тридцать тысяч жителей — самой Боготы, Кали и портовой Буэнавентуры. Наверное, историки будут потом гадать — откуда в Новом Свете столько топонимов из испанского языка, и строить конспирологические версии, но Савелию и Эль Чоло так было удобнее. Привычнее.

Муиско-Атугато отучился в Лиме на отлично, в совершенстве владел четырьмя языками — родным, кечуа, испанским и «забытым языком Богов», то есть русским, из двадцать первого века. Как и все остальные учащиеся, в Лиме он получил практику на самых разных производствах — от металлургического, до кораблестроительного, изучал медицину и даже сам оперировал. Хороший из него получится губернатор и надолго. Молодой ведь совсем — всего двадцать шесть лет. Впрочем, не он один такой. Чиновников высокого ранга, кроме как из школы в Лиме, брать больше неоткуда. Там имперская «кузница кадров», тоже своеобразный плавильный котёл.

В июле 1525 года, в Империи начали проводить вакцинацию от оспы и кори, с одновременной паспортизацией населения. Паспорта пока без фотографий, но с отпечатком пальца — такие подделать даже сложнее, если кому-то вдруг придёт это в голову.

Антибиотики испытали. Лекарство получилось эффективное, хоть лечение пока и слишком болезненно — инъекции производятся водным раствором калиевой соли. Новокаин пока синтезировать не удаётся, а кокаин опасен привыканием, переходящим в зависимость. Ничего, жить захочешь — потерпишь.

В августе 1525 года, в Маракайбо из Лимы пришли ещё четыре «винджаммера» — «Виракоча», «Марс», «Арес» и «Тор», уже пятимачтовики. Привёл их капитан Тако Котага, сразу получивший повышение в чине до вице-адмирала и назначение младшим флагманом Атлантического флота.

Итого, в Атлантическом флоте стало одиннадцать кораблей — семь «винджаммеров»: «Нептун», «Шива», «Перун», «Виракоча», «Марс», «Арес» и «Тор» и три трофейные испанские шхуны: «Цезарь», «Помпей» и «Антоний». Уже есть на чём прихватить с собой в Европу тысячи три бойцов — Первую Гвардейскую бригаду Быстрого Реагирования. Очень серьёзная сила по нынешним временам, вооружённая дорогущими (пока они получались реально на вес серебра) винтовками «Sagitta», с продольно скользящим затвором (клон Маузера 98) и ротными восьмидесятидвухмиллиметровыми миномётами «Ave», (клон советского, образца 1941 года).

Военная сила в Европе наверняка понадобится. Хоть бы и в той-же Англии «конституционный порядок» вернуть. Конституционный, значит, во главе с лордом-канцлером Томасом Мором, графом Саффолк, а не со всякими скользкими проходимцами. Русская царица, Мария Генриховна, уже заявила свои права на английскую корону, хоть пока активных действий и не ведёт. Нет у русских своих кораблей, да и не с руки им вмешиваться в династический спор чужого королевства, пусть и на стороне своей царицы. Такого англичане не примут, а вот собственно английские силы сторонников Марии Генриховны, усилить Гвардейской бригадой Инков можно запросто. Подумаешь, три тысячи наёмников… Их и по тридцать тысяч нанимают, их можно, они не считаются.

Кроме Англии, нужно обязательно выжечь пиратское гнездо на Канарских островах. Уже не испанских островах, теперь там республика всякого отребья со всей Европы — от датчан и шведов, до греков и сицилийцев. Ходят слухи, что и мусульмане там имеются, вот и посмотрим. Мешают они уже здорово, каждый пятый корабль перехватывают. На товары можно бы было наплевать, всё равно чужие, но ведь и люди там пропадают, да какие. В плен к пиратам уже попали Филипп фон Гогенгейм, известный в другой истории, как Парацельс, и итальянский скульптор Бенвенуто Челлини. А ведь они к нам плыли, по приглашению Папы Климента Седьмого, значит за них мы в ответе. Да и вообще… С какой это стати всякая сволочь грабит наших партнёров? Мы их сами ограбим, когда время придёт, для того и откармливаем.

В сентябре 1525 года, армия султана Сулеймана Первого дала бой «сборной» Священной Римской Империи неподалёку от Линца. «Сборную» султан победил, но осаду с Вены и Зальцбурга ему пришлось снять, чем воспользовались осаждающие, разрушившие уже почти готовые минные галереи.

Оставаться в поле на зиму турки не рискнули и отступили в Братиславу и Буду. Итогом летней кампании 1525 года стала кровавая ничья. Потери сторон составили по тридцать тысяч человек — османы понесли большие потери при штурмах городов, но отыгрались в чистом поле. Поставленных целей не добились, но приобрели необходимый опыт, который обязательно поможет — не через год, так через два. В долгой войне на истощение, Османская Империя имеет больше козырей. Она и богаче намного, и многолюднее. Тридцать тысяч, для турок — это почти ничто, а вот для римских имперцев — такие потери очень чувствительны.

Да и Франция долго бездействовать не будет. Франциск Первый активно вооружается, продавая культурные шедевры, и вооружается он не чтобы было. Скорее всего, летом следующего года, Священную Римскую Империю ждёт война на два фронта. Где ударят французы? А какая разница? Где бы не ударили — хоть в Каталонии, хоть в Бургундских Нидерландах, хоть в Пфальце — везде будет очень больно.

Русские всё лето наводили порядок у себя дома — в Литве, Восточной Пруссии, Померании, Силезии, Моравии и Польше. Во всей Польше, в том числе и бывших русских княжествах, ставших, после нашествия монголов, Кресами Всходними.

Ногайская орда приняла предложение султана Сулеймана переселиться на запад, за Дунай, на Балканы, а вот крымчаки упёрлись. Им же хуже.

В большой европейский вояж, Савелий пригласил с собой Папу Климента Седьмого и, конечно, сэра Томаса Мора, графа Саффолк. О подготовке стало широко известно, и пошли просители. Герцог Паскуаль де Андагойя де Куба приходился императору Интико-Роки родственником. Милейший дон Паскуаль женился на одной из здешних единокровных сестёр донора, доставшегося Савелию тела — одной из дочерей неверующего Сапа Инки Уайна Капака, упокоенного «солнечным ударом» медной кувалдочки Эль Чоло.

Герцог де Куба предложил привести к присяге Империи Кастилию, если его доставят туда с грузом и хотя-бы тысячей бойцов. Грузом денег, конечно. Впрочем, его собственных денег, его собственных и герцогской хунты, которыми они готовы рискнуть, надеясь преумножить после победы. Нормальный бизнес-план, нормальных конкистадоров. Связи на месте у них имеются обширные, «пятая колонна» Империи Инков готова выставить там до сорока тысяч опытных вояк, если будет чем их оплатить.

— Я не планирую принимать в состав Империи никакие королевства, Паскуаль. Там, в Старом Свете, слишком всё запущено. Это королевство будет постоянно бунтовать, а мне и без того забот хватает.

— Никто не говорит про королевство, Сир. Пусть будет десять герцогств и графств — Кастилия, Галисия, Леон, Астурия, Баскония, Толедо, Севилья, Кордоба, Мурсия и Гранада. В единое королевство они все собрались не так давно. Та же Гранада вошла в него всего тридцать лет назад. Как собрались, так и разойдутся. Бунтовать они, конечно, будут, но уже поодиночке — передавим мы эти бунты легко. А после бунтов будем низлагать мятежных герцогов и графов по имперским законам.

— То есть, казнить?

— Конечно, Сир. Казнить мятежников и вводить в достоинство уже своих людей. Первыми то станут самые влиятельные из местных сеньоров, без их помощи нам ситуацию не раскачать. А дальше… дальше они присягнут, примут имперский закон, и мы будем в своём праве. Лет через десять — нынешняя Кастилия станет самой лояльной провинцией Империи, это я вам обещаю.

— Интересно. А вам-то это зачем? Всей вашей хунте?

— Мы не откажемся от владений на родине, Сир. Я рассчитываю на герцогство Андалусия. Да и деньги не помешают, лишними они точно не будут. Пока там не промотали всё золото из Нового Света — нужно брать.

— Андалусия… Это возможно. А остальные?

— Гранада, Мурсия и Галисия, Сир.

— Почему именно они?

— Там точно случатся мятежи, Сир.

— Вашими стараниями?

— И это тоже, Сир.

— Вы хотите отправиться со мной все вместе?

— Так будет лучше, Сир. У каждого из нас имеются собственные возможности на местах.

— Я подумаю, Паскуаль. Мне не нравится план всего с одной тысячей бойцов, вам нужно взять с собой тысяч пять, и начать свою кампанию с зачистки Канарских островов, а для этого потребуются ещё корабли. На всякий случай, будьте готовы в марте.

— Благодарю вас, Сир.

— Не за что пока, Паскуаль.

А что, план толковый. Островные герцоги будут верны. Просто потому, что изнутри знают мощь империи, да и их герцогства в Новом Свете приносят гораздо больший доход, чем будут приносить испанские. Спрос на сахар и какао постоянно растёт, а скоро добавится торговля с Азией — цены на них вырастут раза в два, как минимум. Такого доходного бизнеса в Европе нет и не предвидится. Сколько он там герцогств и графств насчитал? Десять? Значит нужны ещё шесть феодалов. Есть у нас шесть достойных кандидатов — бывшие «майоры», первые командиры бригад. Губернаторами они уже послужили, опыта набрались, можно повышать. Эти то против Империи точно мятежи поднимать не будут.

Значит что? Вызываем ещё четыре корабля, всё равно тихоокеанский адмирал в Лиму ещё не вернулся, а как вернётся, будет месяца три отдыхать, дождётся следующих, они к июлю 1526-го уже точно вступят в состав флота.

В октябре 1525 года получили очередной пакет новостей их Европы.

У Василия Третьего и Марии Генриховны Тюдор, восьмого июля, родился сын — Иван, пишут, здоровый, тьфу-тьфу-тьфу. Иван Четвёртый Васильевич Рюрикович-Тюдор, наследник престолов Русского царства и Английского королевства.

В Англии уже пошла возня с применением войск, состоялось два сражения, пока ничья — один-один, но в игру, на стороне Екатерины Арагонской, вступил король Шотландии, так что сторонники Марии Генриховны уже вопиют о помощи. Это хорошо. И что вопиют — хорошо, и что шотландец влез — тоже хорошо. Королева-испанка призвала вековечных врагов, для сохранения своей власти, добытой путём убийства супруга-короля. Теперь Марию Генриховну точно поддержит в Англии подавляющее большинство.

— Очень хорошие новости, граф.

— Что-же в них хорошего, ваше величество? — удивился граф Саффолк.

— В них всё хорошо. Я бы даже сказал — замечательно. Теперь против Екатерины Арагонской поднимется вся Англия. Во всяком случае — большая половина.

— Дворяне на партии разделились давно, ваше величество, а какой толк от крестьян и лавочников? Воевать они не пойдут.

— И не надо. Зимой никто пока у вас не воюет, а к весне мы будем на месте.

— Всего с тремя тысячами.

— Этого хватит, уверяю вас. Готовьтесь занять пост лорда-канцлера, любезный граф. Пожалуй, это единственный печальный момент. Мне будет вас не хватать.

— Благодарю вас, ваше величество. До конца жизни останусь вашим верным слугой. Клянусь!

В ноябре 1525 года, в Маракайбо, с севера, вернулся адмирал Андреас Нуньес, граф де Хувентуд, основавший «Монреаль», «Бостон», «Нью-Йорк», «Норфолк», «Саванну», «Майами», «Новый Орлеан» и «Хьюстон». Периметр Северной Инки закрыт, пусть пока и не плотно, но уже полностью. Уплотнимся позже, по мере прироста населения.

Граф де Хувентуд получил месяц отпуска и задание — быть готовым к отплытию в Европу в феврале 1526 года всем флотом Атлантического океана, в том числе, ожидаемыми со дня на день, «винджаммерами»: «Аматерасу», «Брахмой», «Гором» и «Инти».

Часть вторая. Имперская экспансия

Флот Атлантического океана Империи Инков отчалил из Маракайбо двенадцатого февраля 1526 года. Не самый большой в мире флот по числу килей, но точно, что самый мощный. Одиннадцать «винджаммеров»: «Нептун», «Шива», «Перун», «Виракоча», «Марс», «Арес», «Тор», «Аматерасу», «Брахма», «Гор» и «Инти» несли по тридцать казнозарядных стомиллиметровых стальных пушек — погонную, ретирадную и по четырнадцать на борт. Пушки пока гладкоствольные, зато боеприпасы у них оперённые, и хоть калибр небольшой, трёх-четырёх попаданий хватает, чтобы гарантированно выбить из строя самый большой из имеющихся у потенциального противника кораблей — шестидесятипушечного уродца, который ещё не получил название галеон. А учитывая втрое превосходящую дальность прицельной стрельбы, лучшую манёвренность и большую скорость самих кораблей, их можно смело называть волками океана среди океанских овец.

Сразу после выхода из Карибского моря в открытый океан, флот разделился. Эскадра адмирала Андреаса Нуньеса, графа де Хувентуд, в составе «Нептуна», «Шивы», «Перуна», «Виракочи» и «Марса», подняла максимально возможное количество парусов и «полетела» вперёд, её очень ждали в Англии, приунывшие уже, сторонники русской царицы Марии Генриховны Тюдор.

На эскадру адмирала Нуньеса загрузилась Первая Гвардейская бригада Быстрого Реагирования — три тысячи бойцов с винтовками и тридцатью восьмидесятидвухмиллиметровыми миномётами, с боезапасом на пять интенсивных сражений — полутора миллионами патронов и семью с половиной тысячами мин.

Четыре адмиральских каюты заняли: Савелий, Эль Чоло, османский посол в Империи Инков, брат султана Сулеймана Первого, Увейс-паша, и русский посол, князь Иван Фёдорович Бельский. Да, послы увязались все. Оно и понятно — чего им высиживать в Куско, когда император с вице-императором отбывают на целый год, а то и больше.

Сначала планировалось, что ещё две адмиральские каюты займут Папа Климент Седьмой и сэр Томас Мор, граф Саффолк, теперь тоже родственник, муж сестры императора, но они попросились на «Виракочу», корабль Савелия, и разделили одну офицерскую каюту на двоих. Послы Венеции и Ганзейского союза (гражданин Лоренцо Саларино и бюргер вольного города Гамбурга Клаус Мюллер) составили компанию Эль Чоло на «Шиве»; французский посол, герцог де Генуя, маркиз Этьен де Ритон выбрал «Марса» и компанию Увейс-паши; а Васко да Гама, граф де Видигейра — «Перуна» и князя Бельского. Все они просились на «Виракочу», но так стеснять офицеров, Савелий нужным не счёл. Ничего такого важного обсуждать он не планировал, да и неизвестно ещё, как организм отреагирует на морскую качку. Может, вообще придётся пластом лежать — морская болезнь штука такая… Никакие антибиотики от неё не помогают.

Вторая эскадра, под командованием вице-адмирала Тако Котага, подстраивалась под скорость трёх испанских трофеев — трёхмачтовых шхун «Цезарь», «Помпей» и «Антоний», поэтому «винджаммеры» подняли едва половину из возможных парусов. Впрочем, второй эскадре торопиться некуда, её никто не ждёт. Дойдут на пару недель позже — на месте этому только рады будут. Вторая эскадра шла на Канарские острова, с шестью тысячами бойцов — по одному батальону от Перуанской, Колумбийской, Панамской, Бразильской и Аргентинской бригад и сводной тысячей «гвардии» островных герцогов: Паскуаля де Андагойа де Куба (шурина императора и командующего Кастильской кампанией), Хуана Понсе де Леон де Пуэрто-Рико, Франсиско де Гарай де Ямайка и Хуана де Грихальва де Эспаньола.

Высший командный состав (включая тех самых лучших «майоров» Панамской кампании, уже бывших губернаторов и будущих очень крупных европейских феодалов) на Второй атлантической эскадре расположился гораздо комфортнее, чем на Первой, зато солдатне пришлось потесниться. Хотя, и такое «стеснение», по нынешним временам — настоящая роскошь. У каждого бойца имелось место, где подвесить свой личный гамак, а не один на двоих-троих.

Вторая эскадра несла инкские добро и справедливость в Кастилию, с заходом на Канары. На Канарах, дону Паскуалю предстояло освободить всех хороших (Парацельса, Челлини и их товарищей) из плена, а всех плохих убить, предварительно подробно эффективно допросив, без какой-либо гуманности. Это я вам про всякие гуманизмы поясняю. Герцог де Куба про «гуманизм» никогда не слышал, а если бы и услышал — наверняка счёл бы это бредом сумасшедшего.

На Канарских островах, Паскуаль оставит один Перуанский батальон, чтобы там снова не завелась пиратская чесотка, а с остальными высадится в Севилье. С пятью тысячами отборнейших головорезов-миротворцев, пусть и с гладкостволами, но там и такого пока нет; пятьюдесятью миномётами и двадцатью тоннами серебра.

К восьми тоннам «общака» герцогской хунты, Савелий добавил двенадцать имперских. За шесть феодов, всё честно. У герцогов есть ценные связи на местах, зато Империя выставляет больше бойцов, а расходы у всех поровну. Так правильно. Всё равно это серебро уже некуда девать, а к двадцать первому веку оно обесценится ещё раз в двадцать, по отношению к золоту.

Герцог Паскуаль де Андагойя де Куба… Это красавчик. Реально красавчик. До знакомства с местным шурином, Савелий полагал себя законченным циником, а после понял — что только начинает этот путь законченного цинизма робким юниором. Паскуаль, не задумываясь, пустит «под нож» всю Европу, если сочтёт это рациональным (выгодным) для себя решением. Всё ещё внешне католик (так ему выгоднее), он давно самого себя считает Богом. Младшим богом, шурином Настоящего Бога, Сына Солнца — Интико, с Философским камнем подмышкой, но ему хватает и этого, чтобы тоже возомнить себя Настоящим Богом, рангом ничуть не ниже греческого Марса, и уж всяко повыше какого-то там иудейского Иеговы, который сраных древних немощных египтян десять раз кошмарил, но так и не закошмарил по-настоящему, по-нашему, по-божески. Бежать им, иудеям, пришлось, рабам египетским…. Паскуаль теперь ходит на исповеди и причастия только к самому Папе, и Папа это поощряет.

Интерлюдия. 17 февраля 1526 года.

Жоржи ди Менезиш, капитан каравеллы «Сан-Паулу», с разрешения инкского адмирала Родриго Пике, графа де Пуно, осматривал, стоящий на якоре в заливе Кодияр, на северо-востоке острова Цейлон, «Авось», и не понимал — почему не инки открыли Европу, а наоборот — европейцы Новый Свет.

Ведь судя по «Авосю», кораблю-шедевру, именно шедевру, потому что такое португальцам, да и прочим европейцам, невозможно повторить даже по образцу, инки обогнали европейцев в кораблестроении на века. Пусть их Империя развивалась на западном берегу Нового Света, но за века-то они всё равно бы до Европы добрались. Такие каравеллы, одной из которых командовал Жоржи ди Менезиш, они, судя по «Авосю», строили лет триста назад, а ведь и на них можно хоть вокруг света ходить.

«Авось» восхищал опытного моряка. Огромный, со стальной килевой балкой, стальными шпангоутами и стальными мачтами, корабль мог поднять столько парусов, что практически летел над волнами — это португальский капитан видел своими глазами, когда повстречал в море «Юнону», ещё один корабль из эскадры графа де Пуно. Да и третий, «Посейдон», кажущийся, на фоне гиганта-«Авося», малышом, на самом деле намного больше каравеллы «Сан-Паулу».

Лебёдки для поднятия парусов; ёмкости для воды, как говорят, покрытые изнутри серебром, а потому вода в них никогда не протухает; два камбуза — для офицеров и матросов с плитами на жидком топливе аква-витае* (*спирте) и холодильными шкафами, инкские моряки даже хлеб в плаваниях пекут… раз в неделю, но всё равно…, а горячая пища у всех дважды в день. Дважды в день, и каждый день!

Огромные трюмы; каюты у всех офицеров, пусть и на двоих; кают-компания и адмиральский салон — всё с отличной мебелью и зеркалами. Огромные зеркала на военном корабле… Дворец, настоящий дворец.

Приборы навигации — повод для особой зависти. Секстант намного совершеннее квадранта, компас на карданной подвеске, как и хронометр, очень точный лаг, с механическим счётчиком пройденного расстояния. Чудесные бинокли не только у адмирала и капитана, а у всех офицеров и даже у матросов, стоящих на вахте вперёдсмотрящего.

Навигационные карты, с пометками не только суши и моря, но даже морских течений и даже возле Европы. Откуда? Откуда они знают о течениях вокруг Европы, если не о всех из них знают сами европейцы? Капитан Жоржи ди Менезиш, например, не знал о тёплом течении на самом севере, которое согревает Скандинавию.

Пушки… В действии их увидеть не удалось, но заявленные возможности очень впечатляют. Если артиллерийский офицер не соврал (а зачем ему врать?) он может потопить вражеский корабль с вдвое большей дистанции, чем долетают обычные ядра европейских пушек. Причём потопить прицельными выстрелами, а не, как он выразился: «залпами в ту сторону». И скорострельность у этих пушек просто сумасшедшая — по три выстрела в минуту.

Артиллерист со смехом рассказывал, как «Посейдон» топил пиратов у Цусимы в прошлый приход. Один корабль инков тогда ещё с пушками прошлого поколения, потопил целый пиратский флот — резвился как волк среди овец. Да, и за прошлый поход, только этот офицер заработал четыреста инкских килограмм серебра — восемьсот французских ливров, даже чуть больше. Живут же люди…

Адмирал общался при встрече очень любезно и сообщил немало интересных новостей. «Сан-Паулу» уже четыре с лишним года, как ушёл из Лиссабона изучать восточные моря, поэтому не знал капитан очень многого. В Португалии, оказывается, уже давно, года два точно, как продаются все эти инкские диковины, включая карты, а он всё изучает давно изученное и открывает давно открытое.

В Европе большие перемены. Французский король Франциск Первый захватил всю Италию, с Сицилией, Корсикой и Сардинией, и вернул Папскую Курию из Рима в Авиньон, но после смерти Папы Адриана Шестого, конклав выбрал Папой Джулио Медичи, теперь Климента Седьмого, исполняющего тогда должность папского нунция в Империи Инков. Климент Седьмой в Европу возвращаться не захотел и перенёс свою Курию в Новый Свет, в город Маракайбо. Сейчас там строится самый большой в мире храм. Самый большой и самый роскошный — граф де Пуно сам видел планы строительства, когда навещал Папу, для исповеди и причастия. Он исповедуется у самого Папы лично!

Империя Инков, оказывается, находится в состоянии войны с Карлом Габсбургом — с Испанией и Священной Римской Империей, а с остальными активно торгует. Граф Васко да Гама де Видигейра, хороший знакомый и бывший командир Жоржи ди Менезиша, теперь посол Португалии в Империи Инков. Адмирал с ним встречался в имперской столице Куско и остался самого лучшего мнения об одном из величайших моряков. Приятно!

На Цейлоне, инки решили основать торговую факторию, для чего выкупили (именно выкупили, хотя легко могли просто отнять) у местного раджи большой участок земли, возле города Тринкомали, так что скоро и здесь можно будет покупать имперские товары — все эти диковины и не только эти. Скоро, очень скоро, строят инки очень быстро. Не сами, конечно, рабочих присылает раджа, но присылает очень много, а значит и платят ему щедро.

Капитан Жоржи ди Менезиш нежно погладил стальную мачту, окрашенную в белый цвет, и печально вздохнул. Одна эта мачта наверняка стоит дороже всей его каравеллы, а весь «Авось» дороже целого португальского флота восточных морей.

Адмирал что-то писал в своём салоне, но, после доклада вестового, сразу отложил свою работу.

— Извините, ваше сиятельство, не хотел вас отвлекать.

— Полно вам, дон Жоржи, мы ведь друзья.

— Это высокая честь для меня, благодарю вас, адмирал. Что вы писали?

— Новые главы к книге. Ах да, вы же её точно не читали, она ведь издана всего полтора года назад, — граф де Пуно дёрнул за шнурок, вызывая вестового и что-то приказал на незнакомом языке, — вот вам в подарок о нашей встрече.

— «Страны Востока. Политическое устройство, религия, обычаи и традиции», — вслух прочитал название Жоржи ди Менезиш, — это очень дорогой подарок, ваше сиятельство.

— Не для меня, дорогой дон Жоржи. Я ведь соавтор, а потому ничего за эту книгу не платил. В Португалии, насколько я знаю, их продают по три ливра. В Маракайбо по два. В Маракайбо всё в полтора-два раза дешевле, чем в Европе.

— Благодарю вас, адмирал. Я ваш должник. Позвольте задать вопрос.

— Бросьте вы эти политесы, друг мой. Мы ведь оба моряки и теперь друзья.

— Как вы поступили на службу к императору, если не секрет.

— Не секрет, — усмехнулся Родриго Пике, — он взял меня в плен в Панаме, пять лет назад. Сначала в плен, а потом на службу. Как видите, я сделал неплохую карьеру в Империи.

— Неплохую? По-моему, вы слишком скромничаете. Кто-то там сделал карьеру лучше вашей?

— Дон Паскуаль де Андагойя теперь герцог де Куба. Мой бывший старший помощник, Андреас Нуньес — граф де Хувентуд и адмирал Атлантического океана. В плен мы все трое попали одновременно. Так что да, есть такие. Но я не унываю, до окончания службы ещё далеко, есть и у меня шанс стать владетельным герцогом. Его Величество очень щедр с преданными и исполнительными слугами.

— А я могу поступить на службу к Его Величеству?

Савелий смотрел в бинокль, на приближающийся берег Туманного Альбиона. Действительно — туманный. Эскадра адмирала Нуньеса, графа де Хувентуд, подходила к Портсмуту.

Плавание прошло отлично, с вестибулярным аппаратом в этом теле Савелию повезло, на качку он не реагировал, хотя штормило несколько раз прилично, особенно в Бискайском заливе — там «слегли» Папа и граф Саффолк. Впрочем, болели морской болезнью они недолго.

— Флагман поднял какой-то сигнал, ваше величество, — сэр Томас Мор тоже вышел на палубу.

— Ага, точно. Что там, капитан?

— Нас будет атаковать английский королевский флот, ваше величество. Прошу вас вернуться в каюты, там безопаснее.

— Странно, с чего бы флоту нас атаковать? Он ведь держал сторону царицы Марии и Джона Фишера, когда мы выходили из Маракайбо. Сигнальте адмиралу — пусть сообщит англичанам, что на нашей эскадре путешествует Папа Климент Седьмой. Пойдёмте в салон, граф, не будем мешать морякам.

Англичане атаковали. На свою голову, конечно, но все планы сразу полетели к чертям. Оказывается, королевский флот перешёл на сторону королевы Екатерины Арагонской и лорда-канцлера Томаса Уолси и блокировал с моря, осаждённый с суши, Портсмут.

Жаль, но теперь ничего не поделаешь.

Все послы собрались в салоне «Виракочи» через час после боя. После забоя, бойни, резни, если выражаться точнее.

— Итак, ваше святейшество и господа послы, нашу эскадру атаковали английские корабли, без объявления войны. Нам пришлось защищаться.

— Мы все это видели, ваше величество, — за всех ответил Папа Климент Седьмой, — я готов об этом свидетельствовать хоть перед Богом.

— Благодарю вас, ваше святейшество. Будем надеяться, что Англия войну Империи не объявляла, а просто помутился рассудок именно у этих моряков. Действуем дальше, исходя из этого. В Портсмуте нам рады, но его осаждают какие-то негодяи. Бандиты, наверное. Мы окажем помощь честным людям — это наш долг. Вас я прошу пока оставаться на своих кораблях.

Конечно, никто не остался. Кто-ж добровольно пропустит самое интересное.

Негодяев от города отбросили беглым винтовочным огнём, совсем не страшным, здешние аркебузы бабахают как пушки, да и, знакомый уже всем, гладкоствол двенадцатого калибра куда внушительнее звучит, а тут будто удары кнута — совсем не впечатляет.

Это тут не впечатляет, а там очень даже. Бригада расстреляла по одной пятипатронной обойме — пятнадцать тысяч выстрелов и примерно столько же там трупов. Конечно, попали не все, но зато некоторые попадания валили сразу двоих. Винтовочный калибр семь-девяносто два миллиметра почти в упор — это очень-очень убойно. Негодяи побежали от Портсмута, бросив своих погибших и раненых. В том числе командующего и почти всех офицеров — они были первыми целями для стрелков.

На Канарских островах, в 1526 году, имелось всего два населённых пункта — небольшой городок (тысяч на десять жителей) Лас-Пальмас на острове Гран-Канария и посёлок Санта-Крус на Тенерифе, где могли базироваться пираты, поэтому план операции был прост, как удар молотком — эскадра вице-адмирала Тако Котага, выйдя почти к Гибралтарскому проливу, разделилась на три группы, две повернули на юг — три трофейные шхуны «Цезарь», «Помпей» и «Антоний» взяли западнее, к Тенерифе; «Арес», «Тор» и «Аматерасу» восточнее, к Гран-Канарии; а «Брахма», «Гор» и «Инти», с герцогами Хуаном Понсе де Леон де Пуэрто-Рико и Хуаном де Грихальва де Эспаньола и с серебром в трюмах, сразу направились в Севилью.

Два Хуана сразу имели под командованием вдвое больше бойцов, чем рассчитывали изначально, при составлении своего «бизнес-плана», да ещё и с двадцатью миномётами, и в два с половиной раза больше серебра, так что успешно начать эту конкисту, им абсолютно ничего не мешало. Всё уже имелось вдвойне с плюсом, да и страховка за спиной душу грела.

Герцогу Паскуалю де Андагойя де Куба не ставилась задача переловить всех пиратов. Сбежит какая-то часть — ну, и пёс ними. Куда они потом денутся? Всё равно где-нибудь кому-нибудь попадутся. Взять под контроль архипелаг — и ладно.

Его бы уже давно взяли португальцы, но Канарские острова, по-прежнему, считаются владением Испании, хоть и взбунтовавшимся, поэтому его обязательно потребуют вернуть, а зачем тогда тратить силы и деньги?

Могли турки-османы, но резона тоже не видели. Бесполезные скальные острова, слишком далеко от Метрополии — от них будут идти одни убытки. Свою торговлю османы вели конвоями и на пиратов поплёвывали. Даже хорошо, что они есть — остальным проблемы доставляют. А проблема конкурента — это твоя прибыль.

Могли выжечь пиратство французы, но и Франциск Первый не хотел распылять свои силы, у него и на своей территории забот хватало, в той-же постоянно тлеющей Сицилии. Французы перевели свою торговлю из средиземноморского Марселя в новый порт Гавр, в Нормандии, и ходили теперь в Новый Свет по прямой, очень далеко от зоны действия пиратов.

Венецианцы тоже перешли к практике конвоев, в горловине Гибралтара остались только свободные торговцы, а на них всем было наплевать. Всем, кроме Империи Инков. Именно свободные торговцы давали лучшую цену на товары Нового Света и сбивали её на товары европейские, чем существенно поддерживали рынок в пользу Империи. Всё равно ведь в Испании собрались бучу начинать, так что на Канарах получится заодно — два шара в одну лузу, раз второй «дурачком» заходит, пусть будет.

Пусть будет ещё одна база военно-морского флота, станция бункеровки на пути из Маракайбо и Нью-Йорка в несуществующие пока Севастополь и Кейптаун.

Застигнутые на суше, пираты дрались яростно, но силы были слишком неравными. Выжили только те из них, кто сразу додумался сбежать вглубь островов. Впрочем, пробегают они не долго. Острова до сих пор остаются довольно плотно населенными местными племенами, не успели ещё испанцы всех загеноцидить; а аборигены на пиратов очень злы.

Паскуаль де Андагойя, герцог де Куба, вручил заложникам-вождям-гуанчам, освобождённым из плена в Лас-Пальмасе и Санта-Крусе, короны-символы туземной власти, раздал их воинам, захваченное у пиратов, оружие, и объявил награды за головы негодяев.

Вожди гуанчей были взяты в заложники ещё испанцами и пиратам они достались «по наследству», а потому измены от них никто не ждал. Наоборот — это будут одни из самых преданных подданных Империи Инков. Научились уже привлекать на свою сторону туземцев. Лаской и торговлей, невмешательством в их жизнь и помощью в трудные времена.

В общем, местными жителями Инки воспринимались друзьями и защитниками от всяких алчных мерзавцев, с которыми аборигены, за тридцать лет колонизации, уже успели близко познакомиться.

Империя планировала построить на архипелаге семь городов, или факторий для торговли, на семи крупных и заселённых островах: Тенерифе, Гомера, Иерро, Пальма, Гран-Канария, Фуэртевентура и Лансароте, и распахать немного земли в округе, а всё остальное пространство оставить заповедным, так что конфликты хоть и не исключаются совсем, теперь они точно не будут носить системный и непримиримый характер.

Владетельным графом де Канариас стал вице-адмирал Тако Котага. Ещё довольно молодой (тридцать пять лет), но уже очень опытный моряк и администратор; а его баронами семь лучших ротных командиров батальона Перуанской бригады, который оставляли на островах — по две роты на Тенерифе, Гран-Канария и Фуэртевентура и по одной на Гомера, Иерро, Пальме и Лансароте.

Оставались на архипелаге и три трофейных шхуны: «Цезарь», «Помпей» и «Антоний». На всякий случай, вдруг понадобится срочно послать гонца на «большую землю», или перебросить подкрепление на один из островов. Этих корабликов не жалко — и достались они легко, и заработали уже немало. У пиратов ни одного приличного корабля не оказалось, только древние каракки и каравеллы, которые разобрали на строительные материалы. Зато награбленного негодяями добра захватили прилично, примерно на восемь тысяч французских ливров серебром, не считая освобождённых пленников-заложников.

Интерлюдия. 17 апреля 1526 года.

Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм (пока ещё не Парацельс), освобождённый из пиратского плена теми самыми загадочными инками, к которым он и направлялся почти полгода назад, по приглашению Папы Климента Седьмого, присутствовал в качестве наблюдателя при операции раненого герцога Франсиско де Гарай де Ямайка.

Герцогу де Ямайка в голень попала аркебузная пуля и чуть не оторвала левую ногу ниже колена. Для спасения жизни раненого, ногу требовалось срочно ампутировать, но инкские хирурги решили, что ещё есть шанс её спасти, и пригласили Филиппа фон Гогенгейма поприсутствовать при операции.

Всё у этих инков необычно. Специальные костюмы, из белой хлопчатой ткани; специальные перчатки, из очень тонкого эластичного материала на руки; маски на лицо, закрывающие рот и нос; множество хирургических инструментов, из нержавеющей стали; а главное — требование к стерильности всего — и костюмов, и перчаток, и хирургических инструментов.

Первым делом, герцогу дали эфирный наркоз, погрузив его в глубокий сон. Чтобы, как объяснил один из инкских медиков, сердце оперируемого не остановилось от болевого шока. Рану вскрыли, удалили из неё мелкие осколки раздробленной кости, а крупные составили и скрепили странным аппаратом — четыре кольца, собранные в цилиндр направляющими штырями с резьбой, а внутри колец струны, пропущенные через кость — одно кольцо выше раны, одно ниже и два на самой ране, удерживая своими струнами все составленные осколки. Ловко, конечно, великие мастера эти инки, их медицина опережает в своём развитии европейскую на века, но всё равно, некроза вряд ли удастся избежать, тогда ногу придётся ампутировать уже выше колена. О чём Филиппа фон Гогенгейм и заявил главному хирургу.

— Артерию не порвало, главную вену тоже, кровоснабжение хорошее, а кость и мясо срастутся. Шансы сохранить всю ногу неплохие. Будем наблюдать. Если заметим некроз, ампутировать успеем, до колена от раны почти пятнадцать сантиметров, полфута, по-вашему, так быстро гангрена свои корни не пустит. Если что — успеем, а пока есть шансы — будем лечить.

Прооперированная рана воспалилась, герцог де Ямайка находился в сильном жару и бредил, но инки не сдавались. Тело герцога трижды в день обтирали водным раствором аквы-витае, и производили неведомые Филиппу де Гогенгейму действия — вводя в мышцы тела раствор какой-то соли, приспособлениями, под названием шприцы. Эти шприцы тоже постоянно стерилизовали.

— Что это за соль? Та самая философская, про которую ходит столько слухов?

— Не знаю я ваших слухов.

— Соль, которую добывают в Империи, и из которой делают всё — от бездымного пороха, до чудесных лекарств.

— Тогда да, та самая и есть. Калиевая соль бензилпенициллина. Добывают её только у нас.

Чудо случилось. Уже на третий день, жар у герцога начал спадать, воспаление уменьшилось, а рана начала затягиваться буквально на глазах. Ещё через неделю, герцог Франсиско де Гарай де Ямайка получил разрешение вставать и осторожно ходить, при помощи костылей, прямо с этим странным аппаратом на ноге. И не только герцог, выжили и сохранили конечности шестнадцать раненых инков из восемнадцати, умерли всего двое — одному аркебузная пуля угодила в бедро и порвала артерию, а другому ударом алебарды почти напополам разорвали печень.

За их жизни тоже боролись, как сказал главный медик инков — шанс был, если бы не слишком большая кровопотеря, очень ослабившая организмы раненых. Это потрясающе! Инки сшивали артерию и печень и даже надеялись на исцеление этих раненых. Не удалось, но раз пытались — значит надежду они и правда питали.

— Невероятно, мэтр. Ваше искусство поражает воображение. Точнее, я такого себе раньше даже вообразить не мог. Прошу вас взять меня к себе помощником и учеником. Согласен работать только за еду.

— Нет, Филипп, к себе я вас не возьму. Начинать вам придётся с азов. С изучения «забытого языка богов» и получения тех знаний, которые наши боги нам оставили. Эти знания очень обширны, их преподают годами, а у меня нет на это времени. Я обычный военный хирург, далеко не лучший, при этом.

Разгромленная под стенами Портсмута армия отравительницы и узурпаторши Екатерины Арагонской, была одной из трёх армий партии её сторонников, если считать армию шотландцев, присланную шотландским королём, Яковом Пятым Стюартом.

Две, пока не разгромленные армии, с каждым днём вызывали всё больше ненависти у англичан, поэтому торопиться их уничтожать Савелий не стал. Королеву-царицу Марию Генриховну должны возвести на трон сами англичане, а им нужно дать время дозреть и собраться.

О славной победе защитников Портсмута, под командованием бывшего шерифа Большого Лондона, сэра Томаса Кромвеля, напечатали на бумаге, и десять тысяч листовок-прокламаций разослали по английским приходам. Духовенство держало сторону Папы Климента Седьмого, а значит и Марии Генриховны, поэтому в широком распространении этой информации уверенность имелось. Не быстро, тут всё не быстро, но мы ведь никуда и не торопимся. Не нас ведь грабят, грабят англичан, вот они пусть и поторапливаются. А мы пока займёмся подъёмом и ремонтом английских кораблей. А чего зря без дела сидеть?

Шестнадцать галеонов на небольшой глубине, даже мачты кое-где торчат, поднять их не сложно, материалы для ремонта в Портсмуте есть, мастера тоже, их ведь здесь и строили. Там одних бронзовых пушек шестьсот сорок, да и других ценностей навалом. На каждом корабле своя казна, а на флагмане ещё и адмиральская. На ремонт этих денег точно хватит, да и портсмутцы (или портсмутчане?) заработают — верных людей нужно поощрять. Верность необходимо питать наградами, без наград она истончается.

«Перуна», с князем Бельским и сэром Томасом Мором, отправили в Царьград (Кёнигсберг) с докладами Василию Ивановичу и Марии Генриховне, а «Нептун», «Шива», «Виракоча» и «Марс» занялись подъёмом утопленников. Они попарно заякоривались с двух сторон от «клиента», принимали заведённые под него канаты, загружались камнями, тонн по пятьсот-шестьсот, обтягивались в отлив, после разгружались, и в прилив «клиент» всплывал по палубу. Под него подводились «пластыри» и начинали работать помпы.

Диво-дивное. Весь город собирался посмотреть. Особенно на водолазов (в том числе самого императора Интико-Роки-Савелия), в резиновых костюмах и масках с ластами. Пока без аквалангов, но тут и глубина небольшая, много — шестнадцать метров. За восемь дней подняли и оттянули на верфи всех. Добыча порадовала — только серебра в монете подняли на две с половиной тысячи французских ливров. Да каждый такой кораблик с пушками стоит тысячи по полторы, минимум. Неплохо поныряли, прямо скажем, очень выгодно…

— Зачем вы погружались сами, ваше величество? — поинтересовался Папа Климент Седьмой, — Если это не секрет, конечно.

— Никакого секрета в этом нет, ваше святейшество. Мне нравится подводный мир. Правда, водичка тут мутновата, но всё равно интересно посмотреть. Не хотите попробовать сами?

— Нет, благодарю вас. Я для таких забав уже староват.

— Бросьте, ваше святейшество. Сорок восемь — самый рассвет для мужчины. Силы ещё есть, а рассудок уже освободился от чрезмерного гормонального давления. Впрочем, воля ваша.

— А мне можно попробовать, ваше величество? — поинтересовался Увейс-паша.

— Извольте, друг мой. С удовольствием составлю вам компанию.

— А мне можно? — чуть ли не хором спросили послы Франции, Венеции и Ганзейского союза.

— Всем можно, кто умеет плавать.

Интерлюдия. 28 мая 1526 года.

Доклад сэра Томаса Мора, графа Саффолк, о разгроме под Портсмутом армии сэра Уильяма Паулета, русской царице и английской королеве Марии Виндзор, заставил последнюю глубоко задуматься.

По правде говоря, она почти не рассчитывала на возможность самой занять трон. То есть, мечтала, конечно, но это такое… из разряда несбыточных мечтаний. Расчёт был на уступки той стороны, на должности и титулы для сторонников, на деньги, в конце концов, но точно, что не на трон — это нереально, особенно учитывая вмешательство в династическую войну поганца Якова Стюарта. И вот — эти самые несбыточные мечты вдруг обрели вполне реальные формы.

В Англию прибыл сам император Интико-Роки, с тремя тысячами каких-то неуязвимых и непобедимых головорезов, которые служат в его гвардии, да ещё и с Папой Климентом Седьмым в придачу.

Именно инки разгромили под Портсмутом армию сэра Паулета, хотя и скрывают это почему-то. В отпечатанном манифесте говорится о славной победе сэра Кромвеля и отважных защитников Портсмута, про инков в нём ни слова. Как будто их император стесняется этой своей выдающейся победы.

— Я не могу принять решение, не посоветовавшись с супругом, граф.

— Конечно, ваше величество.

Русский царь Василий Иванович Рюрикович, тем временем, уже допросил князя Бельского. Бельский сильно изменился. Научился говорить и читать по-инкски и по-испански, да начитался там всякого. Говорит — две сотни книг уже прочитал. Брешет поди. Не может быть столько книг — про что в них писать-то?

Бельский абсолютно уверен в победе императора, то есть, той стороны, которую он поддерживает. Нашей стороны. Неожиданно, но очень приятно.

Супруга выглядела растерянно.

— Чем мы расплатимся с императором за такую помощь, государь?

— Бельский мне доложил, что император исключительно скромен, к тому-же сказочно богат. Поди не станет обирать нас до нитки, сирот убогих, — усмехнулся Василий Иванович, — не переживай, государыня — увидимся — спросим. Помощь мы пока не приняли. Запросит слишком много — просто откажемся. Меня больше вопрос веры беспокоит. Ты ведь теперь православная, а примут ли тебя англичане с нашей верой-то?

— Граф Саффолк уверен, что примут. Он много общался с Папой Климентом Седьмым, тот считает, что сейчас самое лучшее время для преодоления раскола христианской церкви, пред ликом Антихриста Мартина Лютера. Римская церковь, в его лице, готова к этому.

— Тогда вели своим девкам собирать тебя в дорогу. Поедем в этот ваш Портсмут, знакомиться и договариваться. Возьму с собой Матвея с Семёном и их воинов, да митрополита со служками. И ещё графа Камутамачева, пожалуй.

— На кого Царьград оставишь?

— На Бельского и оставлю. Матвей с Семёном перетолмачат, если сами чего-где не поймём.

— Граф Саффолк говорит, что император свободно общается по-испански, по-английски и даже по-турецки.

— Тем лучше. Его инкский от нашего русского тоже не слишком отличается. Камутамачева я понимаю, пойму и императора.

В конце мая 1526 года, пятидесятитысячное русское войско, под командование князя-воеводы, Василия Васильевича Шуйского-Немого, вошло в Крым. Настал для крымчаков срок оплачивать русским все вековые обиды. Хан Саадет Первый Герай выступил навстречу Шуйскому с почти стотысячной армией, но что может сделать лёгкая кавалерия с луками, пиками и саблями, против орудийной картечи и плотного ружейного огня? Ружейного огня, по такой крупной цели, как группа всадников, эффективного на расстоянии в полверсты… Правильно — только храбро умирать, или дезертировать. Тридцать первого мая, орда крымчаков была наголову разгромлена, а хан Саадет Первый погиб в одной из бессмысленных фанатичных атак.

В начале июня, стодесятитысячная армия султана Сулеймана Первого снова вторглась в Остмарк (Австрию) и осадила Вену, Линц и Зальцбург. Фердинанд Габсбург, младший брат императора Священной Римской Империи и короля Испании, Карла Пятого (Карлоса Первого), на этот раз покинул Вену заблаговременно. Едва получив сведения о наступлении турок-османов, он, с казной, перебрался в Регенсбург, где начал собирать войско наёмников. Вряд-ли ему это поможет. На этот раз, Сулейман привёл с собой сорок пять инкских пушек, за которые заплатил больше пяти тонн золота и ещё пять за боекомплект. Дорого, но Остмарк всё равно стоит на порядок дороже, так что всё выгодно, всё честно.

В середине июня, Франциск Первый Валуа, с сорокапятитысячным войском начал аннексию Бургундских Нидерландов, Люксембурга и Артуа, а его коннетабль, маршал, барон Анн де Монморанси, с пятнадцатью тысячами, вторгся во Франш-Конте (графство Бургундию). Для вооружения своего шестидесятитысячного войска, Франциску Валуа пришлось не только продать все шедевры из запасников Италии и Франции, но и прилично залезть в долг к императору Инков. Король Франции, подобно азартному игроку, поставил на кон всё. Ведь ему пришлось вооружить ещё и десятитысячное войско своего шурина, мужа сестры Маргариты — короля Наварры, Генриха Второго д’Альбре. Проигрыш летней кампании 1526 года, теперь грозит Франциску Первому полным финансовым крахом, но и шансы на выигрыш у него имеются хорошие. Настолько хорошие, что французский король решил рискнуть всем. Кто не рискует — тот не пьёт шампанского, ага.

Генрих д’Альбре начал свою кампанию в Басконии в конце июня, в тепличных условиях, встречая у басков только всемерную поддержку и любовь. Карлос Первый всех своих подданных уже достал реально до печёнок.

Командующий Кастильской кампанией, герцог Паскуаль де Андагойя де Куба, с тремя тысячами «канарских ветеранов», прибыл в Севилью двадцать восьмого июня 1526 года. Прибыл официально во главе войска Инкской Империи, под имперским флагом (красным полотнищем, с пятиконечной белой звездой в верхнем углу у древка, от серпа и молота Савелий решил отказаться).

К моменту прибытия командующего, герцоги Хуаны уже собрали в королевстве Кастилия сорокатысячный корпус ветеранов различных кампаний — десять терций пехоты и десять тысяч кавалерии. Плюс четыре тысячи собственно инкской армии и тысяча личной гвардии герцогской хунты, с пятьюдесятью миномётами. Карла Пятого Габсбурга раскорячило в немыслимую позу.

Первой, присягу Инкской Империи, в лице герцога Паскуаля де Андагойя де Куба, шурина императора, принесла, разумеется, Андалусия в Севилье. Пока ещё далеко не испанский и не христианский город, до трети населения в нём до сих пор составляют мавры-мусульмане, а с евреями и другими «понаехавшими», так всяких нехристей в нём реально почти половина.

Империя Инков провозглашает свободу вероисповедования для своих подданных и равенство всех народов её населяющих. То самое — «Нет ни эллина, ни иудея», да-да. Все равны перед законом и платят одинаковые налоги. Налоги почти на треть ниже, чем платили пришлому Габсбургу. Как от такого щедрого предложения откажешься? Тем более, что подкреплено оно очень грозной силой.

Собранный тут-же, по горячему, Севильский и Андалусийский Кортесы провозгласили Севилью графством в составе герцогства Андалусия и попросились в этом статусе в состав Великой Империи Нового Света. Герцога на Кортесах тоже избрали. Самого влиятельного из андалусийских сеньоров, дона Мануэля де Фуэнте, графа де Овехуна и Вакерос. Самого влиятельного, самого наглого и отмороженного идиота, именно поэтому получившего всецелую поддержку герцога де Куба. Паскуаль ведь наметил герцогство Андалусия для себя, а брать с собой в «новую жизнь» «старые кадры» он не хотел. Сам такой — других не надо. Но и просто их вырезать — неправильно, нужно всё сделать по закону, которому они сейчас все присягают. Аве!

Третьего июля, эскадра вице-адмирала, графа Тако Котага де Канариас, в составе шести «винджаммеров»: «Ареса», «Тора», «Аматерасу», «Брахмы», «Гора» и «Инти», пополнив запасы воды и провианта, направилась на восток, кошмарить побережье Арагонского королевства — Барселону и Валенсию.

И Балеарские острова, заодно, ещё одно владение Кастильского королевства. Испания ведь пока только считается единой. Карл Габсбург правит королевством Кастилия, как регент, при своей, сошедшей с ума и упечённой за безумие в монастырь, матери — Хуаны Первой Кастильской. А по поводу безумия Хуаны у подданных Кастильской короны мнения расходятся. Сам регент Карлос Первый, теперь очень многим представляется гораздо большим безумцем.

Двенадцатого июля 1526 года, в Портсмут прибыл «Перун» с царской четой Рюриковичей-Тюдоров на борту. Первая в этой реальности встреча по протоколу, возникшему в той истории в конце девятнадцатого века — с дорожкой, выстеленной коврами, почётным караулом и оркестром.

Да, с самым настоящим оркестром, про музыку Савелий тоже не забывал. Оркестр исполнил три мелодии — «Марш артиллеристов», «Авиамарш» и «Прощание славянки», символизирующие встречу трёх монархов-суверенов. Своих-то гимнов никто ещё не придумал, так что пусть пока эти побудут, может и приживутся — подарим, не жалко.

Салют холостыми зарядами, с шестнадцати отремонтированных галеонов. Шестьсот сорок пушек разом — этот салют, наверное, даже в Лондоне услышали…

На «саммит» глав государств, Савелий предложил пригласить Папу Климента Седьмого, вице-императора Чалько Юпанки (Эль Чоло), сэра Томаса Мора, графа Саффолк и митрополита Макария. Чтоб два раза не вставать, как говорится. Протокольным языком выбрали испанский, им владело большинство, только Василию Ивановичу и Макарию требовались толмачи. Взяли одного на двоих — графа Михаила Камутамачева.

Начал император инков без раскачки, его очень утомляли и раздражали бессмысленные дипломатические политесы.

— Итак ваши величества, ваше святейшество и почтенные сеньоры, раз уж мы все здесь собрались, полагаю нас всех добрыми друзьями, а потому предлагаю говорить начистоту, как это и надлежит делать друзьям. Начну я, раз уж невольно оказался зачинщиком нашего собрания. Империя Инков ценит отношения с русским царством и намерена всячески ему помогать, в том числе и предостерегая от ошибок. Почему — не спрашивайте. На всё воля Божья…

— В какого бога вы веруете, язычники? — перевёл вопрос митрополита Макария граф Камутамачев.

— Не перебивай меня, мракобес козлобородый. Ты не на базаре находишься, а на переговорах трёх монархов. Твой номер в нашем собрании — седьмой. Спросишь, что наболело, когда тебе разрешит твой государь. Бог един, в него мы и веруем. Веруем по-другому, но не тебе, дурню тёмному, нас судить. Продолжаю. Королевство Англия оказалось в затруднительном положении. Английский флот, прежде нам дружественный, без объявления войны, атаковал наши корабли. Мы воспринимаем это действо, как подлость группы преступных негодяев, отравивших нашего друга, короля Генриха Восьмого, и узурпировавших власть, а потому на королевство в целом обиды не держим. Однако, подлых и вероломных узурпаторов, мы теперь наказать обязаны и обязательно накажем. И Екатерину Арагонскую, и всю её партию, включая шотландцев Якова Пятого. Вашего племянника, ваше величество, — Савелий, не вставая, обозначил полупоклон Марии Тюдор.

— Вы в своём праве, ваше величество, — склонила в ответ голову Мария Генриховна, — надеюсь, вы будете милостивы к моей сестре и моему племяннику.

— Не буду, ваше величество, даже не надейтесь, — улыбнулся Савелий русской царице, — милости унижают сильных мира сего, а я унижать никого не планирую. Да воздастся каждому по заслугам его. «Кесарю — кесарево» — именно этой мерой им и воздастся. Продолжим про Англию, если не возражаете.

— Извольте, ваше императорское величество.

— Продолжаю. Ваша старшая сестра, Маргарита, вышла замуж за худородного шотландского графа, и с тем потеряла всякое право на английский престол. Екатерина Арагонская, несомненно, участвовала в преступлении против своего супруга и сюзерена. Теперь её ждёт суд и, скорее всего, казнь. По законам Империи, за преступления казнят. У нас даже за воровство казнят, поэтому и преступлений очень мало. Чего и вам советуем, кстати, но сейчас мы о другом говорим. Если вы, ваше величество, откажетесь от английского трона, королевство Англия я упраздню. Разделю на четыре имперских герцогства — Английское, Шотландское, Уэльское и Ирландское. «Vae victis» — это правило вечно.

— А если я соглашусь, ваше величество?

— Мы будем радостно приветствовать законную королеву, ваше величество. Приветствовать основание Русской империи, с Английским королевством в его составе. Империи Севера, первым императором которой станет ваш сын Иван Четвёртый Васильевич. Империи, которая объединит расколовшееся христианство. Мы на это надеемся, во всяком случае.

— Объединится на какой основе? — перевёл вопрос царя Василия Третьего граф Камутамачев. Перевёл для всех остальных, Савелий и без перевода царя отлично понял.

— На общей, Василий Иванович, на общей. Когда-то, до раскола, христианская основа ведь была общей, вот к ней и следует вам всем вернуться. Знаешь, что такое компромисс?

— Что?

— Компромисс — это договорённость, в равной степени не устраивающая обе стороны. Не устраивающая, ибо победителей в этой ситуации нет, но в равной степени. С равными уступками с обеих сторон. Римская Католическая Церковь готова начать переговоры по достижению компромисса. Я прав, ваше святейшество?

— Мы готовы, ваше величество, — степенно кивнул Джулио Медичи, Папа Климент Седьмой, — мы признаём ортодоксальное христианство христианством без всяких ограничений. Вражда, между нами, надумана по политическим соображениям. В большей степени, она возникла по вине Рима, — предвосхитил реплику козлобородого Макария умница Климент Седьмой, — свою вину мы готовы признать, но вина была не только нашей. Так не бывает.

— Разреши говорить своему митрополиту, Василий Иванович.

— Говори, Макарий, — чуть заметно улыбнулся русский царь. Практически одними глазами улыбнулся, скорее, даже уголками глаз, но развитие переговоров на «саммите», ему точно нравится. Этот не мракобес. Этого стоит поддерживать.

— Кхе-кхе, — очень многозначительно зашёл издалека митрополит, — христианство, конечно, раскололось политикусами, история эта, всем знающим, известна, но если мы будем объединяться — то кто тогда станет единым Главой всей христианской церкви? Папу-то ведь выбирали без нас.

— Папой, в Авиньоне, меня избрали без меня, и даже не спрашивая на то моего согласия, которого я бы тогда, скорее всего, не дал, — не растерялся Климент Седьмой, — я и сам об этом только через три месяца после выборов узнал. Как только мы объединимся — сразу проведём новые выборы. Ты же не отрицаешь, что церкви нужен Пастырь? Клянусь благодатью Христовой, что сам я, лично, проголосую за тебя, митрополит Макарий.

— Не спеши записывать меня в стяжатели, римлянин. Не о себе я забочусь, а только о вере Христовой.

— Идите-ка вы оба в другой зал, святые люди, и там обсуждайте своё «Богу — богово», — вмешался Савелий. Мракобесы подчинились безропотно — молча встали и прошли в соседний зал ратуши города Портсмута, временной столицы королевства Англия, — продолжаем, ваши величества и уважаемые сеньоры. Вопросы, по уже мной сказанному, есть?

— Есть, — чуть заметно кивнул Василий Иванович Рюрикович, — чем мы за всё это будем расплачиваться?

— За что за это? — не понял вопроса и переспросил по-русски Савелий.

— За пушки и воинов, которых ты присылал; за дружбу и выгодную торговлю с османами, она ведь тоже твоими стараниями случилась; за Английское королевство, которое без тебя точно потеряли бы.

— Вот ты про что… есть у меня пожелание — сына вашего, цесаревича Ивана Васильевича, прошу прислать ко мне, в Новый Свет, в шестилетнем возрасте, для обучения и воспитания. А если учтёте мои рекомендации по назначению канцлерами — князя Бельского и графа Саффолк, будет совсем хорошо.

— Нет у нас на Руси канцлеров. Да и рано в шесть лет учиться начинать.

— В шесть лет — уже даже поздновато, начнёт цесаревич года на два-три раньше, ещё в Царьграде. Учителей я пришлю. А канцлера заведи, это в твоей власти. Не царское это дело — с боярской думой спорить

— А царское дело тогда в чём?

— Сейчас ты занимаешься как раз царским делом, — улыбнулся Савелий, — планируешь будущее развитие своей державы на много лет вперёд. И договоры соответствующие заключаешь.

Наступление из Портсмута на Лондон началось восемнадцатого июля 1526 года. Двадцатитысячное войско своих сторонников (включая Первую Гвардейскую бригаду Быстрого Реагирования) возглавляла лично королева Мария Тюдор. Формально возглавляла, конечно, командование ей не доверили, но стяг над армией развивался именно её личный.

Сражение с шестидесятитысячной объединённой английско-шотландской армией, под стягом узурпаторши Екатерины Арагонской произошло двадцать четвёртого июля возле городка Кимберли, в графстве Суррей, в полусотни километрах юго-западнее Лондона. Мятежники тоже наступали — на Портсмут. Удачно получилось, все негодяи собрались в кучу, не придётся потом ноги стаптывать, отлавливая их по всей Англии.

Савелий приказал остановиться на возвышенности и ждать атаки. Мятежников намного больше, у них только тяжёлой рыцарской конницы около двадцати тысяч, так что атаковать они будут обязательно. Так и получилось. Англо-шотландцы начали свою атаку через три часа, одновременно с этим, артиллерия — шесть пушек, которые привёз Иван Васильевич, и тридцать миномётов, накрыли ставку командования вражеской армии — шатры Екатерины Арагонской, герцога Олбани, сэра Томаса Уолси и графа Нортумберленд, Генри Элджернона Перси. Очень удачно накрыли, сразу всё в фарш.

Всё сражение продлилось меньше получаса, да и то двадцать минут ушли на отстрел, пытающихся отступить мятежников. Если кто-то и сбежал с этого поля «забоя», то считанные единицы — пешком по кустам.

Два дня простояли лагерем возле Кимберли — собирали трофеи и составляли списки погибших негодяев. Сами-то они отмучились, а вот их владения и имущество ещё ждёт конфискация. Екатерина Арагонская зачем-то взяла с собой в поход двенадцатилетнюю дочь Марию, погибли обе. Погибли Джон Стюарт, второй герцог Олбани и граф Марч; Генри Элджернон Перси, пятый граф Нортумберленд; и кардинал Томас Уолси, лорд-канцлер Английского королевства и архиепископ Йоркский. Гражданская династическая война в Англии закончилась.

Седьмого августа 1526 года, в Вестминстерском аббатстве, Папа Климент Седьмой и митрополит Макарий миропомазали правящей королевой Англии Марию Первую Тюдор, а принцем-консортом её супруга, Василия Ивановича Рюриковича.

Восьмого августа, королева Мария Первая назначила лордом-канцлером сэра Томаса Мора, теперь уже герцога Саффолк и графа Нортумберленд. Не остались без наград и другие сторонники королевы: Томас Кромвель стал графом Рочестер и лордом; Джон Фишер, епископ Рочестерский, канцлер Кембриджского университета — кардиналом и архиепископом Йорка; а Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский — кардиналом и настоятелем Вестминстерского аббатства. Даже капитаны Матвей Егоза и Семён Новик получили владения и титулы баронов Арундела и Ламли.

Девятого августа королева Мария Первая официально объявила войну Шотландии и поручила командование двадцатипятитысячной армией сэру Томасу Кромвелю, свежеиспечённому графу Рочестер, официальному победителю в битвах при осаде Портсмута и при Кимберли. Свою армию шотландцы потеряли полностью, поэтому сэр Кромвель с задачей стравится без труда, тем более при помощи артиллерийской батареи Матвея Егозы, барона Арундела, и роты охраны Семёна Новика, барона Ламли.

Савелий решил не вмешиваться. Злобствовать он желанием не горел, ничего плохого ему лично шотландцы не сделали, а раз так, то и ни к чему лезть в чужие семейные разборки. Яков Пятый Стюарт Марии Первой родной племянник, да и не принимал он решений, по причине юного возраста. Главного виновника — Джана Стюарта, герцога Олбани наказали и ладно. Шепнул только, перед расставанием, Василию Ивановичу и Томасу Мору, что королевство Шотландия, как таковое, следует упразднить, и присоединить к Английскому королевству, а значит и будущей Русской Империи, отдельными феодами. Те согласились, после чего император Инков нанял в Англии команды для трофейных галеонов и направился в Испанию, принуждать к миру Карла Габсбурга.

По пути в Севилью, нанесли визит вежливости португальскому королю Жуану Третьему Ависскому, чем вызвали немалый переполох в Лиссабоне. Ещё бы. Одиннадцать, уже легендарных-всесокрушающих, «винджаммеров» и шестнадцать новейших галеонов на рейде порта португальской столицы выглядели очень грозно, несмотря на поднятые сигналы о дружелюбности намерений.

Не принято здесь наносить визиты, а несогласованные заранее, не было принято и там, но Савелия это не остановило. Эскадра адмирала Нуньеса бросила якоря и спустила на воду шестнадцативёсельный баркас, который мигом доставил на берег графа Васко да Гама де Видигейра. Через два часа с берега пришёл сигнал — салют береговых батарей холостыми и «Виракоча», на буксире двух баркасов, пришвартовался к единственному каменному причалу Лиссабона.

Первым на берег сошёл оркестр, потом почётный караул, за ними Папа Климент Седьмой, а уже после Савелий с Эль Чоло и компанией из четверых послов. Жуан Третий встречал лично, чем заработал в карму жирный плюс.

В Лиссабоне гостили трое суток. Очарованный инкским оркестром, король Португалии попросил его сыграть во дворце, для Двора и прочей изысканной публики. Сыграли, не жалко. Эль Чоло договорился о продаже четырёх трофейных галеонов за девять тысяч французских ливров серебра. Надо же, а Савелий их по полторы тысячи оценивал. Хорошо, что сам продавать не взялся — судя по довольным рожам португальцев, они и шамана нагрели.

Обменялись новостями. Кастильское королевство уже де-факто упразднилось, самораспустилось на десять крупных феодов и все они подняли стяги Империи Инков, только Басконию захватил король Наварры. Ну и пёс с ней, с Басконией с этой. Моноэтническая территория, фанатично католическая, с ней получили бы только проблемы.

Зато остальные присягнули, радостно повизгивая от предвкушения. Даже не от снижения налогов, хотя и не без этого, приятно ведь, но главное их предвкушение — жизнь по имперским законам, без местечкового беспредела отмороженных феодалов и свободная торговля с Новым Светом. Свободная и теперь, к тому-же, безопасная — хоть девственниц с мешками золота вези, никто не ограбит.

А законы? Законы в Империи суровые, казнят даже за воровство, но это ведь проблемы только для воров и прочих преступников, а честным-то людям чего их бояться? Честным от этого только лучше будет.

Франциск Первый, вот ведь красавчик, за лето захватил все владения Карла Габсбурга, унаследованные тем от отца — Бургундские Нидерланды, Люксембург, Артуа и Франш Конте. Беспорядки там ещё не до конца подавлены, но войска Габсбурга разгромлены, а значит теперь этот вопрос только во времени, ведь и на других фронтах Империя Габсбурга сыпется. Про Кастилию, наследство Карла от матери, Хуаны Безумной, уже говорили, но и наследство от деда по отцу (Остмарк, Штирию, Каринтию и Тироль), по непроверенным пока сведениям, уже полностью захватили турки-османы. Имперских маркграфств у Карла больше не осталось, поэтому Рейхстаг начал процедуру избрания нового императора. Начал и завис. Избираться в императоры в такой ситуации никто не хочет. Все, до одного, курфюрсты, бросились договариваться с османским султаном Сулейманом Первым и французским королём Франциском Первым — каждый сам за себя.

Франциск, по слухам, сейчас на севере, лично командует осадой Амстердама, отвлекать его не с руки, на обратном пути пообщаемся, герцог де Генуя, маркиз де Ритон своего короля успеет предупредить и подготовить.

Про Англию, Жоан Третий всё знал, поэтому Савелий и Эль Чоло поделились только имперскими новостями. Музыку слышали? А медицина у нас ещё лучше. Намного лучше. Ах, знаете уже, откуда, если не секрет? Герцогу на Канарских островах оторванную ногу обратно приделали? Какому герцогу, это точно не байки? Герцогу де Ямайка, Франциско де Гарай? Точно оторванную? Нет, почти не считается. То, что у вас считается почти, у нас давно лечат. У нас иногда лечат даже то, что у вас считается совсем. Поэтому милости просим в гости — заходите без лишних политесов, как друзья. Зубы? Зубы тоже лечим и даже вставляем утраченные, но пока только золотые.

Так что заходите запросто, вот прямо как мы к вам сейчас. И не затягивайте — чем раньше всякий сифилис начать лечить, тем больше у больного шансов на излечение. Папа Климент Седьмой вам тому свидетель, он многое наблюдал. Пообщались уже? Вот и славно.

Нет, винтовки и миномёты пока не продаются, пока всё производимое поступает на перевооружение собственной армии. После все товары можно будет купить в Маракайбо, как обычно. Сейчас там, кстати, должны прилично упасть цены на ружья и на патроны для них. Если они вам нужны — не зевайте.

В Севилье, прибытие императора с вице-императором Инков, вызвало вполне прогнозируемый аншлаг. Оповещённый о планах ещё в августе, герцог Паскуаль собрал в городе всех новых владетельных подданных Империи для присяги лично императору. Лично Сыну Солнца. Перчатку на правой руке и меч, скорее широкую шпагу, целовали часа четыре. Под оркестр и в присутствии почётного караула, из целого гвардейского батальона.

— Всю Кастилию я контролирую, Сир, — после присяги и, последовавшего за ней, торжественного фуршета-бала, Савелий и Эль Чоло уединились с герцогом Паскуалем де Андагойя, командующим имперской армией в Европе, — всю континентальную Кастилию, кроме Басконии. Её успели захватить наваррцы. Мы легко можем их оттуда выбить, я ведь сам баск. Нас трое басков в вашей герцогской хунте…

— В вашей хунте, Паскуаль. В вашей хунте вас трое басков, но никто не попросил себе Басконию. Почему?

— Именно потому, что мы сами баски, Сир, и слишком хорошо знаем остальных басков, — усмехнулся Паскуаль де Андагойя, — они очень беспокойные подданные.

— Так я и думал, — кивнул император, — мне такие подданные тоже не нужны. Пусть за них воюют Карл Габсбург с Генрихом д’Альбре и Франциском Валуа.

— Вы не хотите добить Габсбурга, Сир? — удивился герцог де Куба.

— Не хочу. За вторжение в Новый Свет мы рассчитались сполна, больше у меня к нему претензий нет. Если это взаимно, то мы заключим мир и будем торговать. Готовьте армию к походу в Арагонское королевство, Паскуаль. Мир легче всего заключать во вражеской столице.

— Слушаюсь, Сир.

Шесть трофейных галеонов Савелий и Эль Чоло решили включить в состав имперского флота и сформировать из них Средиземноморскую эскадру Атлантического океана. Хорошие кораблики, новые совсем, из морёного дуба — лет двадцать-двадцать пять послужат, только перевооружить их по-человечески. Балеарские острова нужно охранять, туда постоянно наведываются всякие бандиты из Магриба — то мавры, то арабы, то берберы, да и на средиземноморское побережье теперь уже Империи (Андалусию, Гранаду и Мурсию) эти отморозки наезжают постоянно. В общем, шесть галеонов здесь точно пригодятся, а вот ещё шесть нужно продать. Венецианцам, или османам? А кто больше заплатит, тот пусть и покупает. Нам всё равно.

Продавать трофеи отправился вице-император Чалько Юпанки (Эль Чоло) на «Шиве»; компанию ему составили венецианский посол, гражданин Лоренцо Саларино, на «Перуне»; и посол Османской Империи, Увейс-паша, на «Марсе». Встретиться с Эль Чоло договорились уже в Марселе. К тому времени, с испанскими делами должно быть покончено.

Под стены Сарагосы, столицы Арагонского королевства, десятитысячный корпус армии Империи Инков подошёл двадцать шестого сентября 1526 года. Совсем небольшое войско, даже по нынешним временам, но очень боеспособное. Семь тысяч регулярной армии — Первая Гвардейская бригада Быстрого Реагирования в полном составе (три тысячи бойцов), по одному батальону от Чилийской, Бразильской, Аргентинской и Колумбийской бригад (четыре тысячи), тысяча герцогской хунты и две тысячи тяжёлой кавалерии из местных сеньоров, добровольно поступивших на регулярную армейскую службу. Не самые знатные и совсем небогатые, в основном младшие сыновья, которым «не светит» отцовское наследство, но тем и лучше. Эти будут служить очень старательно, примеры выдающихся карьер у них перед глазами — есть к чему стремиться.

Сарагосу брать в осаду не стали, даже не обстреляли. Разбили лагерь на возвышенности, километрах в трёх от города и отправили парламентёров — папского нунция Иакова Рихтера, того самого монаха доминиканца, угодившего в плен в Панамской кампании, а теперь личного секретаря и исповедника Папы Климента Седьмого, и герцога Паскуаля де Андагойя де Куба.

Карл (Карлос Первый) Габсбург находился не в том положении, чтобы отказываться от переговоров. От личных переговоров с императором, который уже подошёл с войском к твоей столице и запросто может её взять, а тебя самого убить, или низложить. Что Империя Инков — самый грозный из его противников, Карл оценить уже успел. Инкский флот играючи расправился с арагонским и теперь блокирует порты Валенсии и Барселоны. Просто блокирует, не грабит, хотя возможность такую, несомненно, имеет.

Кастильскую корону ему было, конечно, жаль, но, если говорить честно, с момента принятия регентской власти над Кастилией, она приносила Карлу только убытки и проблемы. Каждый сбор налогов там проводился как военная кампания, и в итоге эти налоги даже не покрывали затрат на их сборы.

Другое дело — Остмарк (Австрийское эрцгерцогство), сейчас захваченное турками-османами; Бургундские Нидерланды, Люксембург, Артуа и Франш-Конте, которые подло захватил вероломный Франциск Валуа — вот это действительно потеря очень болезненная. Без них бороться за Кастилию? Помилуйте, тут бы Арагонскую корону вместе с головой не потерять. Даже если бы император не стоял у стен Сарагосы, французский король точно не успокоится. С Империей Нового Света нужен мир, как можно скорее. Мир и торговля. Тем более, что контрибуции император не требует, только признание Папы Климента Седьмого и изгнание сторонников Антипапы Мартина Шестого.

Мирные переговоры на высшем уровне прошли тридцатого сентября 1526 года, в огромном шатре, установленном ровно посредине между Сарагосой и лагерем имперского корпуса.

Карл Габсбург, совсем ещё молодой, двадцатишестилетний мужчина, выглядел лет на сорок. Не удивительно, учитывая, сколько несчастий на него свалилось в последние годы — такого и врагу не пожелаешь, а Карл на самом деле не враг. С чего бы ему быть врагом человеку из двадцать первого века совсем другой исторической реальности? Не повезло угодить «под раздачу», только и всего.

— Благодарю вас, ваше величество, что согласились на эти переговоры. Надеюсь, нам удастся заключить крепкий мир, а может и подружиться со временем. — начал Савелий.

— Вы очень великодушны, ваше императорское величество. Мне жаль, что всё так получилось, но будущего у меня, похоже, не будет.

— Бросьте унывать, ваше величество, ведь уныние — смертный грех, если я ничего не путаю. Пока вы живы — нужно бороться.

— Бороться я собираюсь до конца, ваше императорское величество, только… Только нечем мне больше бороться. Казна пуста, эрцгерцогство Остмарк захвачено османами, а Бургундские Нидерланды, Люксембург, Артуа и Франш-Конте — французами. Я «промотал» почти всё наследство своих великих предков, у меня осталась только честь.

— И Арагонское королевство. Что не так уж и мало, ваше величество. Я не заинтересован в вашей гибели, а потому готов помочь.

— Помочь в войне с османами, или с французами, ваше императорское величество?

— Не то и не другое, ваше величество, и в то же время — и то, и другое. Я готов помочь вам деньгами. Кредитом на закупку вооружений и не только. Кредитом Империи Инков дружественному королевству Арагон.

Договорились, не могли не договориться. Тем более, что формально отказываться от прав на Кастильскую корону от Карла не требовалось, так что лицо он сохранил. Королевство упразднено и распущено, а правом собрать его снова и восстановить — пусть продолжает владеть. Этого не жалко. Дружественное королевство Арагон, под залог острова Мальта, получило кредит в двадцать тысяч французских ливров серебра — десять наличными и десять на закупку вооружений и боеприпасов в Маракайбо, причём, с существенными скидками, так что к следующему лету, на европейской арене появится ещё один мощный игрок. Мощный и сконцентрированный на одном противнике, который этого совсем не ожидает, ведь условия мирного договора известны только заключившим его монархам и никому более. Никому здесь и в голову не придёт, что Карла Габсбурга не ограбили до нитки, а наоборот поддержали деньгами. Так не бывает.

Заключение мира праздновали три дня — первого, второго и третьего октября, уже в самой Сарагосе, в королевском замке-дворце Альхаферия. Весело праздновали, с оркестром и пирами.

После праздников поднимали арагонских утопленников в Валенсии и Барселоне. Не за деньги, просто так, по дружбе. За неделю подняли всех — двенадцать галеонов и шестнадцать шхун. Снова нырял сам Савелий, и Карл составил ему компанию. Хороший парень, толковый, рассудительный, отважный. Будет ли он благодарным? На это Савелий не рассчитывал. Если будет — получится приятный бонус, а так… крови из Европы попьёт — и ладно.

«Europa delenda est» — вот цель. Причём, разрушена она должны быть самими европейцами. А деньги… деньги для того и нужны, чтобы с помощью них достигать поставленных целей.

В Марсель, флот из восьми «винджаммеров»: «Нептуна», «Виракочи», «Ареса», «Тора», «Аматерасу», «Брахмы», «Гора» и «Инти», прибыл двенадцатого ноября 1526 года. На рейде порта Марселя уже ждали «Шива», «Перун» и «Марс», без трофейных галеонов, значит Эль Чоло удалось их продать.

Франциск Первый Валуа приехал познакомиться лично и, после протокольных приветствий, попросил разрешения осмотреть инкские корабли. Пусть смотрит, не жалко. Ничего такого он там не подсмотрит, что смог бы сам повторить во Франции, в обозримом будущем.

Трофейные галеоны шаман действительно продал, причём дороже, чем в Португалии — по две с половиной тысячи французских ливров серебра, только рассчитались с ним золотом, в соотношении один к девяти. Проблемы уже в Европе с серебром, чем, интересно, они его заменят? Золотые монеты слишком дороги, а медные дёшевы.

Один галеон купили венецианцы, наверняка чтобы испытать и скопировать понравившиеся новинки, а ещё пять — султан Сулейман Первый Осман. Он действительно захватил эрцгерцогство Остмарк и теперь при деньгах — планирует увеличение торгового оборота с Маракайбо, для того и корабли купил. В добрый путь!

— Как тебе султан?

— Султан, как султан. Что можно понять о человеке через переводчика? Как у тебя в Сарагосе прошло?

Савелий пересказал.

— Безвозвратный кредит. — констатировал Эль Чоло и спросил, — Зачем нам Мальта?

— Незачем. Подарим кому-нибудь. Серебро нам тоже без надобности, а Карла поддержать было нужно. Должен же кто-то сдерживать Французский Рейх. Это сейчас у французов вполне приличный фюрер, а после него сплошные педики пойдут. Или тебе серебра жалко?

— Не жалко. Странно просто. Почему ты его русским не отдал?

— Боюсь. Слишком мало пока русских. И так уже нахапали столько, что боюсь — не переварят, растворятся в европейцах. Серебро здесь и сейчас — это оружие, никто его в мирных целях использовать не будет. Русским воевать сейчас противопоказано, даже успешно, им свои бы земли освоить-заселить. Мы им по-другому поможем, Эль Чоло. Медициной, прежде всего. Медициной и образованием. А воюют пусть европейцы и турки. Воюют до тех пор, пока их всех вместе не станет меньше, чем русских.

— Понятно. Когда домой-то?

— Как сделаем то, ради чего вместе приехали, так и отправимся. Чудо-то мы ведь так пока и не сотворили. Папские нунции уже собирают большой богословский диспут в Кёльне. Всех курфюрстов уже «подмазали», так что, если Лютер не сбежит куда-нибудь в Данию-Швецию, к диспуту его обязательно принудят. А чего ты торопишься-то? У нас и здесь теперь свой дом есть.

— Дома интереснее. В Эль-Мутуне уже вторую домну должны запустить. Да и вообще… Скучно здесь, чужое всё…

— Потерпи шаман. Уже скоро мы все свои дела здесь закончим. Самому интересно, как там наш тихоокеанский адмирал в Азию сходил, но здесь-сейчас у нас задачи поважнее простой торговли.

— Терплю, Русо. Ради того и терплю, чтобы больше сюда никогда не возвращаться.

• «
• 1
• 2
• 3
• 4
• »