- О, Ганс!
- Это что, одно и то же?
- Нет, нет, - всхлипнув, произнесла Мигнариал, - Радуга! Она больше не дышит!
- О нет... - прошептал Ганс.
Голос Мигнариал был тонким, она заикалась, пытаясь подавить рыдания:
- А п-помнишь, я н-назвала ее с'данзийской к-кошеч-кой...
Нотабль подошел к столу и встал на задние лапы, оперевшись передними о край столешницы. Несколько секунд спустя кот упал на пол и испустил долгий вой, горестный и страшный одновременно.
Радуга была мертва, и сколько бы Ганс ни смотрел на нее, она не превратилась в женщину - ни в красавицу, ни в старую каргу. Она оставалась всего лишь маленькой мертвой с'данзийской кошечкой.
Наконец Ганс сказал:
- Радуга умерла. Но Шурина не найдет покоя, пока все десять насильников не будут мертвы.
Мигнариал обернулась к нему. Ее бледное лицо было залито слезами.
- Что? Ганс кивнул.
- Так сказал Корстик. Именно этого он и хотел. Он насмехался над ней и надо мной, и я ему верю. Человеческие ка в телах котов никогда не узнают покоя, пока все десять насильников не умрут.., неважно, будут коты живы или нет.
- Ох, - всхлипнула Мигнариал, - ox, ox...
Уронив голову на стол, на котором лежала мертвая кошка, девушка зарыдала.
Ганс погладил Мигнариал по затылку. Прищурившись, он смотрел на восковую табличку и на криво нацарапанное на ней слово. Он слишком часто видел это слово прежде и не мог не узнать его - даже если бы Мигнариал не произнесла его вслух.
- Санктуарий, - промолвил Ганс. - Проклятье. Санктуарий! Монеты свидетельствуют, что двое этих поганых насильников еще живы. А Радуга.., я хотел сказать, Шурина.., она сообщила нам, где их искать - в Санктуарий. Я мстительный, Мигни, и я люблю этих котов. Это вопрос чести и правосудия. Проклятье! Я.., я возвращаюсь в Санктуарий, Мигни!