Когда Титус впервые увидел ее, то принял за еще один образ из тех, что заполонили его мозг, но, продолжая вглядываться, понял – это лицо не из облака.
Гепара не заметила, что глаза Титуса открыты, и он смог миг-другой наблюдать за нею, вглядываться в ее ледяные черты. Потом она повернулась и, увидев пристальный взгляд Титуса, не предприняла ничего, чтобы смягчить выражение своего лица, хоть и понимала, что ее застали врасплох. Вместо того Гепара вперилась в Титуса ответным взглядом и смотрела, пока не наступил, как во всякой игре в «переглядки», миг, когда она притворилась, будто неспособна и дальше сохранять неподвижность черт, и лед растаял, и в лице ее проступило выражение, содержавшее смесь искушенности, эксцентричности и изящества.
– Ты победил, – сказала она.
Голос ее был легок и вял, как пушинка чертополоха.
– Кто ты? – спросил Титус.
– Это не важно, – ответила она. – До тех пор, пока мне известно, кто ты… или важно?
– И кто же я?
– Лорд Титус из Горменгаста, семьдесят седьмой граф! – слова ее трепетали, как осенние листья.
Титус закрыл глаза.
– Слава богу, – сказал он.
– За что? – спросила Гепара.
– За это знание. Я уже стал почти сомневаться в существовании этого проклятого места. Где я? У меня все тело горит.
– Худшее позади, – сказала Гепара.
– Вот как? И чем оно было, худшее?
– Поисками. Выпей вот это и ляг.
– Какое у тебя лицо, – сказал Титус. – Рай на пределе терпения. Кто ты? А? Не отвечай, я и так знаю. Ты женщина! Вот ты кто. Так дозволь же мне сосать твои груди, как маленькие яблоки, дозволь поиграть языком с твоими сосками.
– Ты определенно идешь на поправку, – ответила дочь ученого.