Но Леопольд любил загадки.
– Сами увидите. Запишите мои координаты и пошевеливайтесь. Мне хочется вернуться на корабль затемно.
Мы пожали плечами и взяли курс в направлении Леопольда. Он находился милях в семнадцати юго-западнее нас. Маршаллу и Уэбстеру предстоял такой же путь, только с юго-запада.
Уже сгустился сумрак, когда мы добрались до пункта с теми координатами, которые вычислил Леопольд. Свет фар бил почти на милю, но поначалу мы никого и ничего не увидели в пустыне. Затем я высмотрел восточное машину Леопольда, и Герхардт заметил, что с юга приближаются огни третьей машины.
К Леопольду мы подъехали почти одновременно. Он был не один. Компанию ему составлял… предмет.
– Приветствую вас, господа, – его лицо в мохнатых бакенбардах победно ухмылялось. – Меня, кажется, можно поздравить с находкой.
Он отступил в сторону и, как бы раздвинув занавес, позволил нам глянуть в щелку на свою находку. Изумленный и озадаченный, я сдвинул брови. В песке за машиной Леопольда стояло нечто очень похожее на робота.
Он был высокий, футов семи, а то и выше, и имел отдаленное сходство с человеком; то есть руки у него торчали из плеч, на плечах сидела голова, стоял он на ногах. В тех местах, где у людей глаза, уши и рот, у него виднелись рецепторные платы. Других отверстий не было. Грузный, с покатыми плечами робот сложением походил на шкаф, а его темная металлическая кожа, с незапамятных времен открытая всем стихиям, была изрыта и изъедена.
Робот стоял по колено в песке. Леопольд по-прежнему с победной ухмылкой и вполне понятной гордостью обратился к нему:
– Скажи нам что-нибудь, робот.
Из ротовых рецепторов послышалось лязганье, щелканье – чего? шестерен? – и раздался голос, до странности тонкий, но отчетливый. Слова были чужеродные и лились плавно, напевно. Меня мороз продрал по коже.
– Он понимает вашу речь? – спросил Герхардт.
– Не думаю, – ответил Леопольд. – Во всяком случае, пока. Но когда я обращаюсь непосредственно к нему, он начинает разглагольствовать.
По-моему, он… ну, гидом, что ли, приставлен к этим руинам. Построен древними, чтоб просвещать прохожих; да только пережил он и древних, и их монументы.
Я осмотрел находку. От робота на самом деле веяло древностью… и прочностью; он был такой непробиваемо крепкий, что вполне мог сохраниться, между тем как все прочие следы цивилизации давно стерлись с лица этой планеты. Он кончил говорить и теперь просто глядел перед собой. Вдруг тяжело повернулся на основании, вскинул руку, указывая на окружающий пейзаж, и возобновил рассказ.
Мне так и чудилось, что он говорит: «…а здесь мы видим развалины Парфенона, главного храма богини Афины в Акрополе. Строительство закончено в 483 году до нашей эры, частично разрушен взрывом в 1687 году, когда турки устроили в нем пороховой склад…» – Он и вправду смахивает на гида, – заметил Уэбстер. – У меня такое ощущение, что нам сообщают исторические сведения обо всех удивительных памятниках, которые некогда, должно быть, стояли здесь.
– Вот бы понять, что он говорит! – воскликнул Маршалл.
– Можно попробовать расшифровать как-нибудь язык, – сказал Леопольд. – А вообще-то, хороша находка? И…
Меня вдруг разобрал смех. Леопольд вспыхнул от обиды.
– Позвольте узнать, доктор Андерсон, что тут смешного?
– Озимандия! – объяснил я, отсмеявшись. – Вылитый! Озимандия!
– Боюсь, я не…
– Прислушайтесь. Похоже, его соорудили и поставили здесь для потомков, дабы он поведал нам о величии народа, построившего эти города. Только города канули в вечность, а робот стоит! Неужто вам не чудится в его словах: «Взгляните на мои творения, владыки, и восплачьте!» – «Кругом нет ничего», – продолжил цитату Уэбстер. – Совпадает.
Строители и города канули, а бедному роботу невдомек, он, знай, тараторит.
Да. Назовем его Озимандией!
– Делать-то с ним что? – спросил Герхардт.
– Вы говорите, с места стронуть его не могли? – спросил Уэбстер у Леопольда.
– В нем фунтов шестьсот весу. Сам он передвигается, но я его сдвинуть не смог.
– Может, мы впятером… – предложил Уэбстер.
– Нет, – сказал Леопольд. Губы его тронула загадочная улыбка. – Оставим его здесь.
– Что?
– На время, – добавил он. – Прибережем… в качестве сюрприза для Мэттерна. Ошарашим его в последний день, а пока пусть думает, что планета гроша ломаного не стоит. Пусть подтрунивает сколько угодно – придет время улетать, тут мы и покажем свою добычу!
– По-вашему, не опасно оставлять его здесь? – спросил Герхардт.
– Украсть его некому, – сказал Маршалл.
– И от дождя он не растает, – добавил Уэбстер.
– А вдруг он уйдет? – не сдавался Герхардт. – Ведь может же он уйти, да?
– Конечно, – ответил Леопольд. – Но куда? Я думаю, он останется здесь.
А уйдет, так мы его радаром всегда найдем. А сейчас – на корабль, поздно уже.
Мы расселись по машинам. Силуэт умолкшего робота, врытого по колено в песок, выделялся на фоне темнеющего неба; он развернулся к нам лицом и, словно прощаясь, поднял тяжелую руку.
– Помните, – предупредил Леопольд напоследок, – Мэттерну об этом ни слова!
На корабле в тот вечер полковник Мэттерн и семеро его подручных проявляли завидный интерес к нашим дневным трудам. Они пробовали сделать вид, будто всей душой переживают за нашу работу, но мы-то видели отлично: нас просто подначивают и хотят услышать в подтверждение своих прогнозов, что мы ровным счетом ничего не нашли. Это они и услышали, раз уж Леопольд запретил поминать про Озимандию. А ведь кроме робота мы и вправду ничего не нашли, и когда сказали об этом, они улыбнулись: мол, мы так и знали, надо было сразу нас послушать, вернулись бы преспокойненько на Землю на семь дней раньше.
Наутро, после завтрака, Мэттерн объявил, что высылает группу на поиски расщепляемых материалов, если мы не возражаем.
– Нам понадобится одна из машин, – сказал он. – Вам останутся две. Вы не против?
– Обойдемся двумя, – ответил Леопольд без особой радости. – Только на нашу территорию не заходить.
– Это где?
Вместо прямого ответа Леопольд сказал:
– Мы тщательно обследовали район к юго-востоку отсюда и не нашли ничего примечательного. Там можете своей геологической техникой хоть в пыль все перетереть.
Мэттерн кивнул, смерив Леопольда пристальным взглядом, словно явное нежелание открыть место наших работ вызвало у него подозрение. Я сомневался, стоит ли утаивать от Мэттерна информацию. Но, подумал я, Леопольду хочется поиграть немного в прятки, а единственный способ уберечь Озимандию от глаз Мэттерна – не говорить, где мы работаем.
– Помниться, вы сказали, полковник, что, с вашей точки зрения, планета пуста.