- Ты и вправду великий воин, Эльс-хайрит! Сорок сотен брогов прибиты камнями на берегу! А-хой! Ах-па! Двадцать сотен изрублены у причалов! Хо! лайот гладил себя по животу с таким видом, словно сам проглотил вражеское воинство - Даа-а... Половина! Половина воинов с этой кучи карешиного помета, с этого мерзкого островка пожирателей падали! И притом - их лучшие бойцы!
Блейд, тоже скрестив ноги, сидел напротив Порансо с застывшим лицом. На коленях его лежал меч, в пышных перьях ковра серебрилось лезвие франа. Он по-прежнему был в сапогах и кожаных доспехах.
Лайот щелкнул пальцами, и раб подал ему чашу горячительного; затем обнес вином Блейда, Магиди и Сетрагу, младшего из принцев, который привел в Ристу полторы тысячи своих лучников.
Порансо громко глотал, алые струйки вина текли но его подбородку, и Блейд вдруг вспомнил, как лопались кровавые пузырьки на губах Найлы. Дернув щекой, он приник к чаше.
Порансо допил вино, рыгнул и, закатив кверху глаза, мечтательно повторил:
- Половина! А что у нас? - его взгляд обшарил бухту, потом лайот повернулся и посмотрел на выгоревшую окраину деревни. - У нас - лучше некуда! Десяток сгоревших хижин, сотня убитых стариков да две сотни женщин! Зато нам достались их пироги! Отличные лодки! И целые горы оружия!
На щеках Блейда заходили желваки, но он сдержался. В бухгалтерских книгах этого дикаря жизнь Найлы шла по цене вязанки стрел... может быть, она не стоила и медного наконечника.
Он вздохнул и снова отпил вина. Риста опротивела ему - как-то сразу и навсегда. Он хотел оказаться в море, подальше от места, где закончилась жизнь его подруги. В море, на "Катрейе", вместе с ее телом... Он не оставит ее здесь! Пусть лежит в своей каюте, на своем корабле, по палубе которого ступали ее босые ножки...
Блейд швырнул рабу опустошенную чашу и мертвым тихим голосом сказал:
- Свое обещание я выполнил, лайот. Ты можешь сложить шесть холмов из каждой тысячи вражеских трупов. Или одну гору, как больше понравится. Он помолчал. - А теперь я хотел бы уйти.
- Но как же так, мой добрый сайят Эльс? - брови Порансо взлетели вверх в деланном недоумении. - Ведь только половина брогов мертва! Осталась еще половина! Или я неправильно считаю? - он посмотрел налево, на туйса Сетрагу, потом направо, на жреца Магиди, словно искал у них поддержки, и Блейд понял, что старый клоун собирается опять торговаться с ним. Жрец укоризненно покачивал головой, явно не одобряя действий своего повелителя; принц же откровенно ухмылялся. "Ну, погоди, - мстительно подумал Блейд, сейчас ты запоешь подругому!"
- Теперь тебе будет несложно захватить Брог, - его голос был по-прежнему тих и ровен. - Ты можешь плыть медленно по Той Стороне - хоть целый месяц! Пусть броги узнают, что ты идешь на них.. Пошли двести пирог... триста... у них сейчас не хватит сил остановить такое войско. Я тебе больше не нужен, лайот.
- Нет, ты не прав, мой добрый сайят Эльс! Ты должен...
Блейд резко выпрямился.
- Я - не твой добрый сайят, Порансо! И я никому ничего не должен! Он поднял фран и теперь медленно покачивал его на ладонях. - Меня зовут Эльс Перерубивший Рукоять. Знаешь, почему? Я рассек вот такое же древко из волшебного дерева, - он вытянул вперед руки с оружием. - Его не берут ни мечи, ни топоры - ни из желтой меди, ни из прочного железа... А я - я его разрубил! - Блейд помолчал, чтобы это предостережение как следует уложилось в голове лайота. - И знаешь, что я сейчас сделаю?
- Что? - Порансо в шутливом испуге вскинул руки, метнув, однако, взгляд на дюжину своих телохранителей, сидевших на траве позади паланкина. Сетрага насмешливо усмехнулся, поглаживая блестящий край своей медной чаши.
- Сейчас я выпущу кишки из твоего брюха, старый болван, а туйса Сетрагу сделаю короче ровно на одну голову. Свистну своих людей, и мы прикончим охрану. Потом соберу воинов - и ристинских, и тех, что пришли с тобой, - и объявлю себя новым лайотом... - Теперь фран угрожающе подрагивал в руках Блейда, словно клинок предвкушал то мгновение, когда, вспоров живот Порансо, опустится на шею Сетраги. - Как ты думаешь, твои сыновья, Катра и Борти, выстоят в бою со мной? - Блейд помолчал, потом добавил: - Боюсь, все воины сбегут от них под мою руку. Воинам нужен сильный вождь.
По мере того, как он неторопливо излагал этот план, смуглое морщинистое лицо лайота бледнело, и с губ его сына сползала улыбка. Сетрага вдруг дернулся, словно хотел подняться или подать знак охране, но тут же свистнул фран, и чаша в руках туйса распалась на две половинки. Раскрыв рот, он посмотрел на свои колени, залитые вином, затем со страхом уставился на Блейда.
- Пожалуй, я сменю имя, - сообщил тот Сетраге. - Буду зваться Эльсом Перерубившим Чашу... или твою шею, мой добрый туйс.
- Чего ты хочешь? - охрипшим голосом спросил Порансо, зыркая по сторонам глазами. Фран Блейда неумолимо покачивался в полутора ярдах от его живота.
- Немногого. Я возьму десяток мужчин из Ристы - по своему выбору... Потом - Магиди, навигатора. Он доведет корабль до того острова... как его?.. Щит Уйда? - жрец кивнул, а Порансо испустил вздох облегчения. - Да, еще две пироги - маленькую и побольше. В большой Магиди вернется на Гартор, в маленькой... в ней возвратятся твои сыновья, когда мы отойдем от острова на день пути.
- Мои сыновья?.. - челюсть у Порансо отвисла.
- Конечно. Или ты хочешь, чтобы я просто вышвырнул их в море?
Порансо пожевал сухими губами; теперь его взгляд был прикован к серебристому лезвию франа.
- Хорошо, я согласен, - выдавил он, - Сейчас велю послать за Катрой и Борти, - он повернулся к охране.
- Не двигайся! - предупредил Блейд. - Туйсов вызовет Магиди. А вы с Сетрагой тем временем погостите на моем судне. Знаешь, - доверительно сообщил он лайоту, - там есть очень вместительный трюм... с очень, очень прочным люком... Не хочешь ли его осмотреть?
И впервые за этот день Ричард Блейд усмехнулся.
Глава 10. ЩИТ УЙДА
Все же логика - это упрямая вещь,
И мне кажется, я не смогу
переспорить ее,
Если в днище дыра - то вода будет течь,
Мой усталый корабль
постепенно
уходит под лед,
И порою мне хочется
просто брести наугад...
Эта песня, которую Блейд слышал в каком-то пабе близ лондонского порта, гремела у него в ушах, когда он провожал взглядом уходившую в туман небольшую пирогу. Он стоял на каменистом мысу, рядом в спокойной воде покачивался флаер, и "Катрейя", прочно засевшая в прибрежных камнях, возносила над ним свой резной корпус из благородного дерева тум. На палубе каравеллы, в прочном саркофаге, выдолбленном из цельного ствола, в винном уксусе лежало нагое тело ее хозяйки.
Почему ему вспомнились сейчас эти слова, этот мотив, который негромко наигрывал молодой патлатый гитарист, прикладываясь время от времени к пивной кружке? Что - или кто - было тем усталым кораблем, с которым прощался певец? Пирога, на которой уходил Магиди со своими спутниками, торопившимися выбраться в Поток под спасительным крылом ночи? "Катрейя", которой предстояло закончить путь в этих неприветливых, окутанных вечным туманом скалах? Или он сам?
Странник не мог ответить на этот вопрос, но песня билась у него в голове как подстреленная птица, и он знал, что рано или поздно припомнит все слова. Что-то там было еще... чтото о девушке... О девушке!
Он бросил последний взгляд на пирогу. Темный удлиненный корпус и мерно подымавшиеся и падавшие вниз весла придавали ей сходство с каким-то многоногим насекомым, торопливо пересекающим пролив; вот она мелькнула еще раз-другой на фоне закатного неба и растаяла в сером мареве. Блейд неторопливо подошел к борту каравеллы, поднялся наверх по трапу и замер у саркофага.
Все прощальные слова были сказаны там, на Гарторе. Еще один кусочек тайны приоткрылся перед ним; тайны, которую унесла с собой эта странная девочка-женщина, посланная ему навстречу. Кем, с какой целью? Он не расспрашивал ее об этом в те последние минуты. Он не мог устраивать допрос, не мог допустить, чтобы она тратила последние силы на удовлетворение его любопытства. Ничего! Он все узнает сам. В том и заключается его профессия узнавать... А тогда они говорили о главном - о любви, о них самих... О том, как ей больно...
Он судорожно сглотнул, опустил руки в длинный чан и вытащил тело Найлы, положив его на палубу. Уксус обжег ссадины и ранки на коже, но Блейд не замечал боли. Он глядел на лицо девушки - бледное, осунувшееся, но еще не тронутое разложением. Такой она и уйдет, взлетит в небеса Айдена в клубах дыма и в пламени, вместе со своим чудесным кораблем, набитым сокровищами. В нем больше не оставалось секретов; главный из них лежал перед ним на гладких темных палубных досках.
Он не смотрел на ее тело, на длинные ноги с бархатом венерина бугорка меж бедер, очаровательно округлые и стройные, на маленькую грудь с бледно-розовыми сосками, на чуть запавший живот и хрупкие плечи, на руки тонкие, но такие неожиданно сильные, когда Найла прижимала его к себе. Он видел только ее лицо, зеркало души; но амальгама осыпалась с него, стекло потеряло былую прозрачность, оправа из блестящих черных локонов потускнела. И все же - все же она была прекрасна!
Сколько же ей было лет? Он задавал себе этот вопрос снова и снова, как будто ответ мог что-то значить сейчас. Да, мог! Ведь он знал о ней так мало! Ее звали Найла и она пришла - или каким-то чудесным образом перенеслась в Поток, чтобы встретить и испытать его. Вот и все... Да, еще одна деталь она была девственницей, в этом у Блейда не оставалось сомнений. Так сколько же ей было лет? Четырнадцать, восемнадцать, тридцать? Сейчас она не имела возраста; лицо было спокойно и бесстрастно, лишь губы таили намек на улыбку - прощальную улыбку. Найла-которой... сколько?
Существовала еще одна проблема, с которой странник пока не разобрался. Должен ли он проклинать или благословлять тех, кто послал ему этот дар? Тех, кто швырнул в Поток резной сосуд "Катрейи" с ее драгоценным содержимым? Но разве они преподнесли ему Найду? Нет, она сама подарила Рахи из Айдена свое тело и душу... сама, по собственной воле и желанию! А те - те послали ее на смерть!
Гневное рычание вырвалось из груди Ричарда Блейда. Он не был сентиментальным человеком, но, возможно, только сейчас, после тридцати лет службы в разведке, до конца осознал смысл одного из главных правил своей профессии - никаких привязанностей! Агенту нечего терять, кроме собственной шкуры и того, что сокрыто под черепом... Правда, он давно уже не был просто агентом; он стал странником, пробиравшимся из мира в мир по узкой тропинке между реальностью и черным мраком небытия.
Он наклонился и поцеловал Найлу в лоб. Потом высек огонь, запалил факел и спустился на покрытый галькой пляж. Жарко и быстро занялось драгоценное дерево тум, и в ночном полумраке, окутавшем мыс, Блейд увидел, как крылатые чешуйчатые драконы, окутанные облаком искр, подхватили тело розовой катрейи и вознесли его к небесам.
* * *