- Уезжаете, мистер Смит? - Голос прозвучал томно, а платье опять сползло, сквозь полупрозрачную ткань обозначились бугорки сосков. - Побудьте еще. Жизнь коротка, куда спешить? Так вы упустите массу удовольствия.
Русов застыл в сумрачном коридоре: зеленые глаза Ливви притягивали, в волны каштановых волос хотелось зарыться лицом, а от волнующего запаха духов ощутил томление во всем теле... Снова обожгло воспоминание о поцелуе Лилит. Его вдруг охватило сумасшедшее желание - схватить женщину в охапку, втащить в ближайший номер, сорвать платье...
Он почувствовал, что весь дрожит.
А Ливви приблизила лицо, губы приоткрылись в манящей улыбке...
- Мистер, поехали! - Эмили вывернулась откуда-то сбоку.
Наваждение исчезло. Ливви словно ветром сдуло.
Когда выходили из дверей, Русов оглянулся. Ливви стояла у стойки в прежней позе, сквозь разрез в платье белело бедро. Она улыбнулась и поддразнила Русова, высунув красный язычок.
На улице Джанет повернулась к Эмили:
- А почему ты не хотела, чтобы мы пили кофе, Эмили? У него что, такой плохой вкус?
- Вкус-то ничего. - Русов заметил, что Эмили разглядывает его. - Только потом вы не скоро бы вышли из комнаты.
- Сонное зелье? - предположила Джанет.
- Нет, - хмуро сказала Эмили. - Скорее наоборот. Но девочкам не положено знать, чем занимаются взрослые, когда одни.
Русов почувствовал, что краснеет. Он поудобнее перехватил сумки.
И замер.
Низкий тяжелый гул послышался из-за деревьев. Подул ветер, вздымая снежную пыль. Круговерть белых крупинок больно хлестнула по лицу. Из-за верхушек елей выплыл вертолет, и снежные шапки стали рушиться с ветвей, открывая угрюмую зелень.
- Все-таки опоздали, - без выражения сказала Эмили.
У Русова горячая волна прилила к щекам. Он хотел броситься к "роверу", но тут же понял, что им не успеть. Вертолет уже опускался в дальнем конце площадки. Хищная туша повисла над землей, крутящиеся винты взбивали снег. Винтокрылая машина разворачивалась в летящей метели, походя на гигантскую щуку. Широкая морда повернулась к Русову, и сходство стало еще заметнее.
Вертолет сел. Квадратные стеклянные глаза уставились на замерших людей. Открылся прямоугольный люк, и оттуда один за другим стали выскакивать фигуры в белом камуфляже. Они до жути напоминали знакомых Русову белых призраков, и у него мороз пошел по коже.
Белые быстро распределились по периметру стоянки, а одна фигура направилась к отелю. Русов сообразил, что их, похоже, не собираются оглушать из парализатора. Джанет обеспокоено глянула на него и взяла за руку.
- Только не стреляй. Кажется, это военные. Дядя беспокоился, что тобой могла заинтересоваться разведка. Наверное, не хотят выпускать из страны.
Русов прикусил губу. Двустволка осталась в машине, да и смешно отбиваться с нею от десятка автоматчиков. Похоже, их путешествие подошло к концу. Ну и ладно. Он ощутил внезапное облегчение: пусть этот секрет достанется Америке, зато он и Джанет будут в безопасности от белых призраков.
Подошедший держал руку на кобуре. Из-под козырька настороженно блеснули глаза.
- Армия США. Вы арестованы. Пройдемте в вертолет.
Джанет попыталась возмутиться, стала говорить что-то о гражданских правах... На жестком лице военного появилась ухмылка.
- Оставьте это, миссис. Если не подчинитесь, мы применим силу.
Русов оглянулся: где Эмили? Но девочка исчезла, словно и не было. Не она ли завела их в ловушку?
Он сидел на жесткой скамейке, руки скованы за спиной. Интересно, второй или третий раз на него надевают наручники в Америке? Рядом сидела Джанет, а напротив двое солдат. Белые комбинезоны, полускрытые шлемами головы, на коленях автоматы причудливой формы - словно инопланетяне из фантастического фильма.
Русов глянул в сторону кабины: из-за спин пилотов виднелись разноцветные прямоугольники дисплеев, светящиеся шкалы. Корпус вертолета дрожал все сильнее, гул нарастал, за окнами ускоряли бег лопасти. Сейчас машина взлетит.
Русов ощущал странное спокойствие: не надо больше бежать, выпутываться из ловушек, трястись от страха. Ну и пусть запрут на какой-нибудь военной базе. Они будут живы, а это главное. И Джанет останется с ним...
Гул почему-то стал стихать.
Русов недоуменно поглядел в окно: лопасти и в самом деле кружились все медленнее. И более плавно стали вздыматься вихри снега - странный медлительный танец. Он перевел взгляд на лица солдат напротив - те были по-прежнему безмятежны. Гул сделался еще тише и как-то... отрывистее.
Русов облизал губы, происходило что-то странное. Он повернулся к Джанет.
- Что это, Юджин? - Ее глаза потемнели, а голос дрожал.
Русов остро пожалел, что не может обнять ее. Он потянулся и поцеловал Джанет в щеку.
- Не знаю, любимая.
Лопасти уже еле шли. Взметенный снег застыл в каком-то фантастическом вихре. Лица солдат окаменели, словно лица статуй. Вместо гула Русов слышал томительный скрежет...
И вдруг он понял. Сердце замерло, а внутри все заледенело. Это скрежетали, останавливаясь, жернова времени.
Останавливалось само время...
А следом без звука отлетала дверь и, крутясь, исчезла в застывших снежных вихрях.
Страшным холодом потянуло на Русова из белизны. Сердце часто забилось, и словно опять подступили к глазам воды черной реки. Отчаянным усилием воли он постарался не потерять сознание...
Женщина стояла на снегу - босая, в слабо светящемся платье, с гирляндой цветов на груди. На ее лицо Русов глянул только раз и тут же опустил глаза, не в силах вынести столь ослепительной красоты.
"Что сказал бы Морихеи? - почему-то пришла мысль. - Этот самоуверенный японец, у которого на каждый случай припасено стихотворение?"
"И локоны у феи поседели, - раздались в его сознании тихие слова, - то иней времени оставил след..."
И после молчания: - Но это не про меня.
- Кто это, Лон? - чужим голосом спросила Джанет. Похоже, лишь они двое сохранили способность двигаться и говорить в остановившемся мире. Ее слова прозвучали странно - словно в голове Русова.
И вдруг он всё вспомнил - в одно мгновение. Стало так жутко, что он едва не застучал зубами.
- Твоя мать видела ее в тот вечер в Плезантвиле, - с трудом выговорил он. Губы двигались, но создавалось впечатление, что воздух не колеблется, а слова доходят иным путем. - И я видел ее за темной водой после нападения цзин...
- Ты догадался, что это за река? - Голос женщины звучал мелодично, но словно колебался, и Русов чувствовал, что различает не все обертоны. - Это великая граница миров. Греки называли ее Стиксом...
- Что ты сделала с ними? - Русов кивнул на окаменелых солдат. И почувствовал ужас: он что, не понял, с КЕМ говорит? Теперь это уже точно не сон.