- Помнишь, ты говорила, что я без тебя пропаду. Очень похоже на это. Если бы не твоя любовь, я не выжил. Или оказался бы сейчас в куда менее приятном месте. Вот послушай. Грегори уже собирался сдать меня бывшим коллегам, больно подозрительным я стал казаться после всех происшествий...
- Дядя? - возмущенно фыркнула Джанет, поднимая голову. - Да я ему...
- Постой, Джан. - Русов ласково притянул ее к себе. - Дальше планов он не пошел, ты всю игру испортила. Отнимать у тебя мужа он не посмел. Наоборот, стал помогать: выручил из лап полицейских, что приехали за мной из Пенси-Мэр, вытащил из церкви Трехликого, дал машину и деньги. Если бы не он, мы точно попали к цзин или поклонникам Трехликого. А они, похоже, одним миром мазаны.
- Вообще-то да, - вздохнула Джанет, снова устраиваясь головой на плече Русова. - Когда увижу дядю, расцелую.
- Потом, - продолжал Русов, - этот странный ребенок, Эмили. Ведь она вытащила нас от Ливви, мы там крепко застряли. Цзин или американская разведка взяли бы нас тепленькими. И еще - она предупредила о засаде. А знаешь, что сказала напоследок? Что делает это только ради тебя. Ты у меня очень хорошая.
- Угу, - согласилась Джанет и потерлась носом о щеку Русова. - Я у тебя очень хорошая. Всегда помни это и цени... Но что тогда получается, Юджин? Я приставлена к тебе в роли телохранителя? Если тебе не удается отстреляться или подбросить что-нибудь, то я должна тебя выручать? Это как-то... некрасиво. Неприятно сознавать, что тебя используют.
- Это не так, Джан. - Русов стал поглаживать ее волосы. - Помнишь, я говорил тебе о Морихеи. Он рассказывал про юношу из древней японской повести, который играл на флейте в перерыве между сражениями. В жизни должно быть место для любви и красоты, иначе это слишком мрачная штука. Ты - моя награда и мое счастье. Если мы еще и помогаем друг другу, так это только естественно...
- Гм, - сказала Джанет. - Приятно слышать, что я твоя награда и твое счастье. Похвали меня еще.
Русов рассмеялся:
- Ты моя интуиция, Джан. У мужчин с этим плохо. Помнишь Ливви? Я никак не мог взять в толк, что отель плохое место. А ты сразу это почувствовала. И первой поняла, что надо слушаться Эмили.
- Интересно, кто она на самом деле? - вздохнула Джанет. - Узнаем ли мы это когда-нибудь? А Ливви... Неужели она тебе никого не напомнила?
Холод прошел по спине Русова. Вспомнился зал с багровыми стенами и обольстительная красота той, что приближалась в призрачном одеянии из зеленого света. Он постарался взять себя в руки:
- Еще как напомнила. Вылитая Лилит. Но я только потом понял.
- Неужели это была она? - прошептала Джанет.
- Не думаю. - Русов перебирал кудри Джанет, а глаза заворожено следили за игрой огоньков: зеленые, голубые, синие, фиолетовые... - Или эта троица просто голографическое изображение, которое транслирует церковь Трехликого, или существует на самом деле, но где-то за пределами нашего мира. В Ливви много от соблазнительности Лилит, но все-таки это обыкновенная женщина.
- Тебе она показалась соблазнительной? - Джанет слегка укусила Русова за ухо.
Русов вздрогнул: красные огоньки загорелись на елке, красный язычок Ливви поманил из темноты.
- Не такая соблазнительная как ты, Джан.
- А я-то думала, мы всем утерли нос, - разочарованно вздохнула Джанет. Всей не святой троице. А оказывается, еле удрали от их поклонников.
- Это немало, Джан, - улыбнулся Русов. - Или в тебе проснулся боевой дух и хочешь управиться с самими Владыками Тьмы?
- Нет уж, - пробормотала Джанет. - Лучше управимся с ужином... - Потом хихикнула:
- И уберите руки, молодой человек! Я вам не Ливви.
- Конечно. - Русов глубже запустил руку под платье. - Ты красивее, милее и соблазнительнее. Ужин пусть подождет.
- Я думала, мы оставим это на десерт, - пожаловалась Джанет, подставляя шею поцелуям Русова. - Но ты предпочитаешь начать со сладкого...
В этой уютной гостиной их временного дома мы оставим Русова и Джанет. Впереди у них мало интересная для читателя жизнь: любовь, учеба, дети. Все реже голубая зима, пышное лето и золотая осень Канады будут напоминать Русову о его далекой родине.
Но течение реки непрестанно, как писал в ''Записках из кельи'' Камо-но Тёмэй, и вода в ней не остается прежней. Так и человеческая жизнь... Все переменится. Снова перед Русовым откроются неоглядные пространства России. Снова придет тяжелое время испытаний, страха и горя.
И тогда, быть может, мы вернемся к этой дороге, озаряемой то угрюмыми отсветами грядущей Битвы, то далеким сиянием Сада - чтобы посмотреть, куда приведет героев их путь.
конец