- Чуть позднее вы должны обсудить вопрос с Фотием, - сказал он. - Я советую вам начать по-доброму. Исходите из того, что цель должна быть благородной. Я всегда считал такой подход самым надежным. - Он улыбнулся. Хотя в теологических дебатах, признаюсь, он редко используется.
Михаил снова хмыкнул.
- Редко? Лучше скажи: так редко, как... - он замолчал и вздохнул. Неважно. У нас нет времени уверять присутствующих в том, что я не имел в виду кое-кого из них, говоря о священнослужителях. - Потом добавил мрачно: Одни замечания на тему займут целый месяц. Даже при моей немногословности.
Македонец наклонился вперед и показал пальцем на вещь в руке Велисария.
- Расскажи нам, - приказал он.
* * *
Когда Велисарий закончил повествование, Михаил откинулся на спинку стула и кивнул.
- Как я и думал. Это не сатанинская штучка. Откуда она появилась, не знаю. Но не из преисподней.
- Иностранец - танцор - не христианин, - неуверенно заметила Антонина Какой-то язычник. Возможно... не от Сатаны, а... Может, это какая-то древняя черная магия?
- Нет, - твердо заявил Велисарий. - Точно нет. Он - самый лучший человек из всех, кого я знал. И он не язычник. Он... как бы выразиться? Не христианин, нет. Но я знаю вполне определенно если бы у всех христиан была душа этого человека, то все мы уже жили бы в золотом веке.
Собравшиеся в комнате уставились на Велисария. Полководец кивнул.
- Вы должны понять. Я пересказал вам только контуры видения. Я прожил его, всю жизнь, заключенную в эту оболочку.
Велисарий невидящими глазами уставился на стену.
- Он служил мне тридцать лет. Как я уже рассказывал, даже после того, как я предложил ему свободу. Отказываясь, раб просто сказал, что уже один раз, на свободе, потерпел неудачу и поэтому остается у того, кто еще может преуспеть. Но я также потерпел неудачу и тогда...
К всеобщему удивлению Велисарий рассмеялся звонким детским смехом.
- Как я рад, что наконец узнал его имя!
Полководец вскочил на ноги.
- Рагунат Рао! - прокричал он. - Я тридцать лет хотел узнать его имя. Он заявил, что у него нет имени, что он его потерял... когда не оправдал надежд своего народа.
На мгновение лицо Велисария стало старым и усталым.
- "Называй меня просто раб, - сказал он мне. - Это слово подойдет". И так я его и называл, все тридцать лет. - Велисарий покачал головой. - Я согласен с Михаилом. В этом человеке не было зла, ни грамма. Большая опасность, да. Я всегда знал, что он опасен. Это было очевидно. Причем не из его слов или действий - обратите внимание. Он никогда не прибегал к насилию, никогда никому не угрожал, никогда не поднимал голоса, даже на конюхов. Тем не менее все, даже старые солдаты, понаблюдав за ним, понимали: он смертельно опасен. Несмотря на возраст. Все просто это знали, - он весело рассмеялся. - Даже катафракты, которые о себе обычно высокого мнения, следили за языком в его присутствии. В особенности после того, как видели его танец.
Полководец опять рассмеялся.
- О, да! Он умел танцевать! О, да! Самый великий танцор на свете. Он освоил все танцы, которые ему показывали, а после дня тренировки мог станцевать лучше любого другого человека. Его собственные танцы были неподражаемыми. В особенности...
Велисарий замолчал. Внезапно до него дошло - и это стало понятно по выражению лица.
- Так вот что это было.
- Ты говоришь про танец у себя в видении, - напомнил александриец. Танец, который он исполнил в конце. И что это было? Танец созидания и разрушения?
Велисарий нахмурился.
- Нет. Ну, да, но только созидание и разрушение - лишь фрагменты танца. Сам танец был танцем времени.
Полководец потер лицо.
- Я видел, как он его танцевал. Один раз в Иерусалиме, во время осады.
- Какой осады? - спросила Антонина.
- Осады... - Велисарий махнул рукой. - Осады в моем видении. В прошлом - из моего видения. - Полководец снова махнул рукой и твердым голосом добавил: - Какие-то солдаты слышали о танце времени и захотели его посмотреть. И упросили раба - Рагуната Рао - станцевать его для них. Он станцевал, и это произвело огромное впечатление. Потом они попросили его обучить их танцу, и он ответил: этому танцу научить нельзя. Как объяснил раб, в этом танце нет определенных движений. - Глаза полководца широко раскрылись. - Потому что во время каждого исполнения он танцуется по-новому.
* * *
Наконец грани соединились. Это было практически невозможно - настолько чужими оказались мысли, но цель смогла сформулироваться.
Будущее.
- Что? - воскликнул Велисарий. Он огляделся по сторонам. - Кто это сказал?
- Никто ничего не говорил, Велисарий, - ответил епископ. - Никто ничего не говорил, кроме тебя.
- Кто-то сказал "будущее", - уверенно заявил полководец. Он не сомневался. - Кто-то это сказал. Я слышал очень отчетливо.
Будущее.
Он посмотрел на вещь у себя в руке.
- Ты!
Будущее.
Все, находившееся в комнате, окружили полководца и уставились на вещь.
- Скажи снова, - приказал Велисарий.
Молчание.
- Повтори, говорю тебе!
Грани, если бы могли, закричали бы от отчаяния. Задача невыполнима! Разум совсем чужой!
Цель начала разрушаться. Грани, в отчаянии, выпустили в окружающий мир то, что человек сравнил бы с желанием ребенка попасть домой. Глубокое, глубокое, глубокое страстное желание убежища, безопасности, спокойствия и комфорта.
- Она такая одинокая, - прошептал полководец, глядя на вещь. Потерянная и одинокая. Потерянная... - он закрыл глаза и позволил разуму сфокусироваться на сердце. - Потерянная, как никогда не чувствовал себя ни один человек. Потерянная навсегда, без надежды вернуться. Вернуться домой, который она любит больше, чем какой-либо человек когда-либо любил свой дом.
Грани на одну микросекунду прекратили движение. Надежда появилась. Цель переформулировалась. Это было так трудно! Но... но... невероятное усилие.