Дисколос. Этого мало.
Путник(снимая с шеи цепочку с янтарным сердечком). Вот память о моих первых майских грезах!
(Бросает цепь в огонь.)
Дисколос. Мало.
Путник. Говори, что же ты понимаешь под словом «все»?
(Склоняется к нему.)
Ты не отвечаешь? Ты больше не слышишь меня? Будь милосерд, открой уста и ответь мне!
(Приподымает ему веки и вглядывается в его глаза.)
Мертв. Он не может ответить... Он унес тайну с собой в безмолвие...
(Встает, подходит к костру и долго смотрит на него. Затем, воздев руки к небу, сам входит в пламя, которое охватывает его одежду и волосы.)
Я обрел Бога! Я хочу сгореть в пламени своего жертвенника! Да будет слава Ему вовеки!
В истории национальной культуры поэту, прозаику, литературному критику и публицисту Карлу Густаву Вернеру фон Хейденстаму (1859 — 1940) принадлежит особое место. Во многом благодаря ему в шведской литературе возникло новое литературно-художественное движение, получившее название «Ренессанс». В нем приняли участие такие выдающиеся писатели, как О. Левертин (1862 - 1906), Г. Фрёдинг (1860 - 1911), Э. Карлфельдт (1864 - 1931), П. Хальстрём (1866 - 1960), Т. Хедберг (1862 - 1931) и др. Всех их объединило негативное отношение к натурализму с его принципами биологического детерминизма, объективизма, отрицания красоты и радости жизни. Они страстно желали того, чтобы на смену господствовавшему в шведской литературе в 1870 — 1880-е гг. «искусству жизнеподобия» пришло искусство воображения», исполненное безудержной фантазии, духовности, чувства прекрасного, искусство, выражающее творческую субъективность художника. Эту задачу в полной мере удалось решить Хейденстаму — ведущему среди писателей «Ренессанса» и, наряду с С. Лагерлёф (1858 - 1940), крупнейшему среди шведских неоромантиков конца XIX — начала XX в.
Хейденстам родился в семье отставного полковника, в родовом поместье отца Ольсхаммер на севере Швеции. Он был единственным ребенком в семье, и его детские годы прошли в кругу родных и близких. В доме имелась большая библиотека, в которой наряду с произведениями классиков шведской литературы К М. Бельмана, Э. Тегнера, Э.Г. Гейера и др. были широко представлены зарубежные авторы. Отец Вернера — страстный поклонник греческих философов — считал себя убежденным стоиком, проявляя удивительное равнодушие к вопросам христианского вероучения. Может быть, поэтому Вернеру впоследствии удалось избежать столь обычного для многих неоромантиков и символистов увлечения мистикой и метафизикой.
В детстве на Вернера огромное впечатление произвели сказки из «Тысячи и одной ночи», которые он читал в немецком переводе Тусена. Уже известным писателем Хейденстам признался, что именно под влиянием этих сказок в нем пробудился тот огромный интерес к Востоку, под знаком которого написаны почти все его ранние произведения.
Другим источником творческого вдохновения, по словам писателя, стали для него воспоминания о доме его детства. С землею Ольсхаммера он был связан глубочайшими корнями. «Ты спрашиваешь о моем адресе? Он всегда, зимой и летом, и покуда я жив, один и тот же: Ольсхаммер, Аскерсунд, Швеция», — писал Хейденстам шведско-финскому писателю 3. Топелиусу, вкладывая в свои слова глубокий символический смысл. «Ничто из позднее воспринятого мною не затронуло корней моих детских впечатлений. Мир, каким я вижу его теперь, я видел и тогда. То, что я люблю теперь, я любил и тогда. И сам я такой же, как и тогда. Впечатления детства — ядро всей моей жизни». Память об Ольсхаммере живет во многих юношеских стихах и рассказах писателя.
Несколько лет Хейденстам проучился в стокгольмской гимназии, но из-за тяжелой болезни был вынужден прервать занятия и отправиться в путешествие на Восток. С этого времени начинаются годы его странствий. Вынужденная поездка стала осуществлением его давней мечты — «надышаться воздухом южных стран». «Вместо того, чтобы слушать лекции об античности в провинциальной Упсале, я смог созерцать Акрополь в Афинах. Вместо того, чтобы врастать в культурные традиции современного христианства, — путешествовать по Ближнему Востоку».
Сначала Хейденстам посещает Италию, Египет и Грецию, затем — Сирию, зиму 1879 — 1880 гг. проводит в Риме, летом возвращается ненадолго в Швецию, а потом снова покидает страну. В девятнадцатилетнем возрасте он женится, что приводит к размолвке с родными, возражавшими против столь раннего брака. В это же время Хейденстам увлекается искусством живописи. Он изучает его два года в Риме и год в Париже. Но в конце концов отказывается от мысли стать художником и решает посвятить себя поэзии.
Путешествуя с женой по Швейцарии и Северной Италии, Хейденстам с головой погружается в мир художественной литературы. С особым вниманием он читает произведения Стриндберга. «Красная комната» оставляет его равнодушным, но «Браки» приводят в восторг, и он отправляет Стриндбергу приветственное письмо, поздравляя с творческой удачей. В 1885 г. в Швейцарии происходит их личная встреча, а потом они вместе направляются в Рим. Как поведан Хейденстам в книге путевых заметок о Швейцарии «От Коль ди Тенда до Блоксберга» (1889), во время долгих бесед со Стриндбергом они обмениваются мнениями о проблемах современной жизни, культуры, литературного творчества. Горестное чувство невосполнимой утраты рождает у Хейденстама разрушение старой дворянской культуры, искони укоренившихся устоев и традиций под напором бездуховности и прагматизма нарождающейся буржуазии. «Ты принадлежишь к новому дворянству, дворянству нервов... Я — к старому, дворянству мускулов... Мы вымираем, уступая место дворянству денег...». По мнению критика Г. Линдблада, эти слова Хейденстама навеяли Стриндбергу замысел драмы «Фрёкен Жюли». Но они важны еще и тем, что многое объясняют в мировоззрении самого Хейденстама, стремившегося, как позднее и сам Стриндберг, существующей системе ценностей противопоставить альтернативный мир. И хотя вскоре из-за несходства литературных позиций их пути расходятся, Хейденстам по-прежнему высоко ценит Стриндберга, считая его первым среди шведских писателей. В день 50-летия Стриндберга 22 января 1899 г. он публикует в его честь стихотворение «Августу Стриндбергу», в котором создает проникновенный образ одинокого и гордого художника, умеющего говорить горькую, нелицеприятную правду, непонятого и оскорбленного.
Весной 1887 г. Хейденстам из Швейцарии возвращается на родину, получив известие о смертельной болезни отца, а после его смерти обосновывается в Ольсхаммере. Здесь, в старом поместье, он готовит к изданию свой первый поэтический сборник «Паломничество и годы странствий».
Этот сборник увидел свет в 1888 г. и получил одобрение ведущих шведских поэтов В. Рюдберга и К. Снойльского, подтвердивших, по сути, то, что еще раньше сказал о Хейденстаме прочитавший в рукописи его юношеские стихи Топелиус: «В Швеции родился новый замечательный поэт». По признанию Хейденстама, он долго не решался напечатать свои стихи, так как «дух его, в котором, словно на поле брани, сражались натурализм и романтизм, пребывал в смятении». И только «пережив свой период «бури и натиска» и убедившись в правильности выбранного пути, он был готов к тому, чтобы публично заявить о своих литературных взглядах.
В «Паломничестве и годах странствий» впервые в шведской литературе воплощен эстетический идеал неоромантизма. Хейденстам воспевает прекрасный, чарующий, «первобытный» Восток как альтернативу современной западной цивилизации. Этот сказочный мир красоты, любви и жизнерадостности — высшая форма человеческого существования, убежище от пошлой и меркантильной действительности. Стихи сборника пленяют читателя прелестью импрессионистических зарисовок, основанных на мимолетных впечатлениях от увиденного, и в то же время словно рожденных неудержимой фантазией поэта. По выражению рецензировавшего сборник Левертина, «этот Восток при всей своей натуральности более всего походит на сказки из «Тысячи и одной ночи». В наполненных чувствами пейзажах, в изображении красочных подробностей бытия поэт не устает прославлять радость жизни, безграничную силу любви.
Однако на фоне светлых картин часто возникают грустные, меланхолические тона. Поэта мучит мысль о том, что этот прекрасный и радостный мир обречен. Дух прагматизма, наживы, голого расчета проникает и сюда, в еще не испорченный цивилизацией, древний Восток, к которому он привязан самым горячим чувством любви.
Романтическим неприятием действительности проникнут и, автобиографический в своей основе, образ лирического героя, одинокого бунтаря, который не боится смерти и бросает вызов Богу, восстает против людских законов и тоскует по красоте и величию давно минувшего.
С выходом в свет «Паломничества и годов странствий» начался новый этап в развитии шведской литературы: натурализм с его ориентированностью на иллюзию правдоподобия уступил место искусству, возрождавшему традиции романтизма. Борьбу за утверждение идеалов нового искусства, открывающего простор выражению творческой индивидуальности художника, Хейденстам повел сознательно и целеустремленно.
Свою эстетическую программу он изложил в литературном манифесте «Ренессанс, несколько слов о литературном перевороте», вышедшем в свет в 1889 г. Признавая, что натурализм выразил «здоровый и необходимый» протест против утратившей творческую силу литературы середины XIX в., он тем не менее заявляет, что к началу 1880-х гг. это движение исчерпало свои возможности и уже не в состоянии создать ничего здорового и мощного, кроме «скучной и неинтересной» литературы, которую Хейденстам презрительно называет «реализмом сапожников». Стриндберг, по его мнению, среди шведских натуралистов и реалистов единственный, кто возвышается над массой писателей среднего уровня, ибо ни у кого из них не представлен столь «субъективно выраженный, в соответствии с собственным темпераментом», натурализм, как у него. Главная причина краха натуралистического движения в том, что «узкий догматизм его участников противоречит существу художественного вкуса и ментальности шведской нации, которая чувствует свое духовное родство скорее с Ренессансом, чем с литературными идеалами натурализма 1880-х гг.». В старой шведской литературе, по его мнению, больше смелой фантазии, красочного реализма, экспансивности и богатства жизненных сил, чем в литературе 1880-х. Его мечта — «возродить такую литературу в наши дни». «И если моя мечта оказалась бы не просто мечтой, — пишет он в конце, — если бы это движение действительно возникло и стало развиваться так, как я предполагаю, то какое имя ему следовало бы дать? Разве нельзя его было бы назвать Ренессанс? Оно могло бы претендовать на это название отчасти вследствие особенностей нашего характера, который удостоился бы такой высокой чести, отчасти из-за обращения к средствам и методам старых школ, отчасти также в силу своей природы: склонности к субъективности, художественной самостоятельности, мощи творческой фантазии, смелого реализма и чувства прекрасного». Призыв к созданию субъективного, проникнутого художественной фантазией искусства прозвучит еще раз в написанном совместно с Левертином литературном памфлете «Свадьба Пепиты» (1890), вызвавшем гнев и возмущение Стриндберга. Хейденстам высмеивает здесь безликое изображение унылой повседневности, «бесцветное фотографическое копирование» действительности сторонниками натурализма.
В 1889 г. писатель создает роман «Эндимион» (русск. пер. 1917 г.), который удостаивается восторженной оценки Г. Брандеса, поставившего имя Хейденстама в один ряд с лучшими писателями Швеции. В «Эндимионе» Хейденстам развивает мотив неминуемой гибели еще сохранившихся на Востоке красоты и жизнерадостности под натиском пошлой и бездуховной западной цивилизации. В столкновении Востока и Запада, символически представленных вождем исламского народного движения арабом Эмином и ловким искателем приключений немецким врачом-шарлатаном, исход заранее предрешен. Трагическая гибель Эмина, преданного своими сторонниками, знаменует торжество аморального и циничного Запада над наивным и неиспорченным Востоком.
Однако главное художественное достижение Хейденстама в конце 1880 — начале 1890-х гг. все же не «Эндимион», а также во многом автобиографическое произведение, роман «Ханс Альенус» (1892), работать над которым, по словам Левертина, Хейденстам начал еще в 1887 г. Если «Эндимион» при всей условности сюжета еще крепко связан с традициями реалистического «объективного» повествования 1880-х гг., художественным каноном которого были ранние произведения Стриндберга, то «Ханс Альенус» представляет собой уже нечто иное, с точки зрения новаторства сопоставимое только с «Сагой о Йесте Берлинге» Лагерлёф, торжество ничем не связанной свободной фантазии художника, в форме субъективного лирического монолога утверждающего культ красоты, индивидуализм и гедонизм как альтернативу унылой прозе мещанского существования. Явно ориентированный на образцы европейского символизма, «своей бесформенностью» он вызвал сильное раздражение Г. Брандеса.
Главный герой романа — человек «одинокий и свободный» (таким называет он себя сам), но не испытывающий радости в этом мире. Жизнь словно проходит мимо него. В поисках красоты и счастья он совершает фантастическое путешествие во времени и пространстве (Ватикан, Ассирия, современная Швеция), но жизнь, как и прежде, ускользает от него, и он повсюду чувствует себя чужим — и на карнавале в Риме, и во дворце Сарданапала, и в идиллической атмосфере старинной шведской усадьбы. Его идеал — красота классическая, эллинская, но в нем, как в современном человеке, слишком развита склонность к рефлексии, и приобщение к миру безыскусной красоты и радости ему недоступно. «Недовольство собой — это тяжелейшее бремя, которое суждено нести человеку, — говорит ему римский папа. — Тот, кто чувствует себя не в ладу с собой, остается бездомным до самой смерти».
Мотивы одиночества, тоски, разочарования звучат и во втором поэтическом сборнике Хейденстама «Стихи» (1895). Поэт жалуется на «тесный, душный предел» земной жизни и просит звезды подарить ему «небесный покой». Но в целом сборник знаменует переход к новым поэтическим темам. Подавляющая часть стихотворений посвящена национальному прошлому («Дом», «У гроба с семейными реликвиями», «В ночь на Троицу», «Спящая сестра» и др.). Обращение к истории шведской нации становится для Хейденстама мощным стимулом к духовному обновлению, преодолению декадентских настроений юности. Отрицание упадочнического декадентства и утверждение героического идеала прошлого доминирует в художественной прозе писателя на рубеже XX в.
После долгих лет скитаний Хейденстам больше надолго не покидает Швецию. Он живет либо в Стокгольме, либо в своем старинном поместье. История расположенного неподалеку Вадстенского монастыря, служившего в средние века центром литературного возрождения Швеции, легенды о походах шведов, захвативших в былые времена чуть ли не всю Европу, питают теперь его фантазию. В 1897 — 1898 гг. Хейденстам создает состоящую из цикла рассказов историческую хронику «Воины Карла XII», своего рода национальную эпопею, в которой изображает бурные события шведской истории первой трети XVIII в. В начале нового столетия — два исторических романа на тему средневековья «Паломничество святой Биргитты» (1901) и «Древо Фолькунгов» (1 — 2, 1905 — 1907), а также серию исторических рассказов для детей и юношества «Шведы и их вожди» (1 — 2, 1908 — 1910).
Свое отношение к национальной истории Хейденстам излагает в ряде статей: «Шведский характер», «Поэзия и история», «Классическое и германское» (все в 1898). Если в «Ренессансе» он выделяет такие черты национального характера, как веселость и жизнерадостность, известную склонность к легкомыслию и приключениям, то в «Шведском характере» — готовность к самопожертвованию, беззаветное мужество и волю, проявившиеся во всем величии в эпоху Карла XII (1682 — 1718).
Историческая хроника «Воины Карла XII» была призвана показать величие шведской нации, символом которой стал трагический образ короля-воина. Изображение Карла XII у Хейденстама дано в романтическом свете и имеет мало общего с его историческим прототипом. Но в нем нет того восхищения личностью короля, которое было свойственно шведским романтикам начала века. Хейденстам скептически оценивал жизнеспособность великодержавной Швеции XVIII столетия и сделал акцент на трагической судьбе Карла XII после сокрушительного поражения шведов под Полтавой. В этом принципиальное отличие хейденстамовского Карла XII от «военного гения» и «покорителя Нарвы» у романтика Тегнера. Но Хейденстаму не свойственна и та резко преувеличенная критика в адрес короля, «губителя нации», «величайшего преступника и деспота», которую ему дал Стриндберг. Образ Карла XII у Хейденстама исполнен психологической сложности и глубины. Писатель, как справедливо отмечает Г. Брандес, «не показывает нам Карла победителем или триумфатором; король нигде не рисуется нам в безусловно благоприятном или лестном освещении. Но именно поэтому его фигура и производит такое чарующее впечатление жизненности».
Личность Карла XII у Хейденстама — это личность человека, словно сотканного из внутренних противоречий: он честолюбец, мечтающий о том, чтобы «из всех шведских королей стать величайшим», и в то же время, по словам Мазепы, «удивительный властитель», «к самодержавной власти не стремящийся». Он философ и пророк, твердо знающий, что наступит время, когда «Господь Бог наш может в премудрости своей сделать так, что однажды государство станет менее важно, чем важен отдельный человек», и одновременно — сумасбродный мечтатель, живущий в мире иллюзий и слабо воспринимающий реальную действительность. Он отважный герой, наделенный чувством долга и способностью к самопожертвованию, и недальновидный политик и плохой стратег, неспособный верно оценить сложившуюся ситуацию, как это произошло с ним в сражении под Полтавой. Он одинокий и несчастный человек, обладающий вместе с тем удивительной, необъяснимой, почти мистической властью над людьми, готовыми следовать за ним повсюду и до конца разделить с ним его судьбу. «Он и только он во всем виноват! Одетая в траур мать или вдова, поверни его портрет в твоем доме лицом к стене! Запрети своим детям произносить его имя! — с горечью произносит один из офицеров после поражения под Полтавой и продолжает: — И все же я убежден, что однажды мы предстанем перед Высшим судьей со своими костылями, на своих деревянных ногах и скажем: Прости ему, Отче, как мы ему простили, ибо наша любовь к нему обернулась для него и победой, и поражением».
В структуре повествования Карл XII — главное действующее лицо. Вокруг него концентрируется действие исторической хроники. И все же не король является ее подлинным героем, а шведский народ (на это указывает и ее название), простые солдаты и крестьяне, обыкновенные люди, готовые в трудные для страны дни пойти на любые жертвы. В этом для Хейденстама прежде всего залог величия шведской нации. Эту главную мысль произведения писатель выражает устами губернатора Фабиана Вреде на совете в городской ратуше: «Когда Господь возлагает терновый венец, истинно велик не тот, кто небрежно сдвигает этот венец набекрень, а тот, кто собственными руками надвигает его все глубже и глубже и говорит при этом: «Отец, я стою здесь, чтобы служить тебе». И еще скажу я вам, что никогда, никогда под победными знаменами минувших лет наш маленький народ не был столь близок к непреходящему величию, как близок он ныне».
В 1900 г. Хейденстам издает небольшой сборник из двух новелл и двух небольших драматических сцен под общим названием «Святой Георгий и дракон» (русск. пер. 1909 г.). Действие в них развертывается в античности, в средневековой Швеции, в Швеции начала XIX в. и на современном Ближнем Востоке. Но обращение писателя как к историческому, так и к современному материалу весьма условно. Стилизация под иную, отдаленную во времени или пространстве, культуру позволяет Хейденстаму, отвлекаясь от конкретной реальности, заострить внимание на общечеловеческом: борьбе чувства и долга, любви и предназначения, поисках веры. Скульптор Андреас в «Святом Георгии и драконе» ненавидит чувственную любовь, так как боится, что она помешает ему выполнить свое предназначение художника, и все же падает ее жертвой и умирает как преступник. Эрик в «Братьях», напротив, побеждает любовный соблазн и обретает душевное спокойствие. Ему многое простится за то, что он не стал «лукавым искусителем». Эвритосу же в «Прорицателе» так и не удается разрешить конфликт между чувством и долгом, пожертвовать любовью к Эригоне ради подаренного богами дара пророчества.
Существует ли сила, способная примирить враждебные начала в душе человека? Так и не найдя ответа на этот вопрос, свою надежду, свое ожидание чего-то иного, более возвышенного, свободного от всего случайного, временного, от мирской суеты, чего так недостает человеку, писатель выражает в финальной части «Пришествия Бога», в экстатическом порыве героя, охваченного жаждой веры: «Я обрел Бога! Я хочу сгореть в пламени своего жертвенника! Да будет слава Ему вовеки!».
Последнее крупное произведение писателя — поэтический сборник «Новые стихи» (1915), прозвучавший в начале первой мировой войны как громкий призыв к миру и гуманности. В простых и ясных по форме стихах сборника много общего с юношеской лирикой Хейденстама. В них так же часто звучат мотивы бесприютности и одиночества. Поэт с грустью вспоминает о минувшем, о тех днях, когда «пелена печали» еще не успела скрыть «освещавшего его жизнь солнца». Но теперь он не жалуется на судьбу и наперекор всем бедам и несчастьям «упрямо идет вперед». В его мыслях не смерть, а «цветение жизни», он мечтает о дружбе и солидарности со всеми людьми и прославляет силу и величие Человека.
«Новые стихи» стали творческим завещанием Хейденстама, они подвели итог его духовной эволюции, долгому пути от мира вызывающего эпикурейства в «Паломничестве и годах странствий» через формирование художественной дисциплины и этической ответственности в «Стихах» и исторических романах и далее к серьезному и мудрому отношению к жизни в «Новых стихах».
В 1916 г. Шведская академия удостоила писателя Нобелевской премии, высоко оценив значение его творческой личности как «провозвестника новой эпохи в национальной литературе»[15]. Имя Вернера фон Хейденстама принадлежит к числу самых ярких имен в истории европейской культуры.
А. Сергеев
...третьего Густава имя — т.е. Густава III Адольфа (1746 — 1792), короля Швеции с 1771 г. Следовательно, мильный камень (т.е. отмечающий очередную милю дороги) поставлен по его повелению, что соответственно указано на самом камне.
В основу сюжета положен один из вариантов мифа о фиванском царе Эдипе, по которому он, осознав меру своего греха (он по неведению убил своего отца и женился на собственной матери), выколол себе глаза и, оставив престол, ушел скитаться в поисках смерти; сопровождать его вызвалась дочь Антигона. Согласно этой версии, в назначенный срок земля сама разверзается и поглощает Эдипа. В данном стихотворении также обыгрывается мотив отгадывания загадки Сфинкса о человеке Эдип назван «наследником лабдакидов» по имени его деда, фиванского царя Лабдака.
Хейдснстам здесь предлагает собственную трактовку древнескандинавского мифологического сюжета о «сумерках», т.е. гибели богов в конце мира, известного из «Старшей Эдды». Согласно ему, верховный бог Один, его сын Тор (атрибутом которого является боевой молот) и другие боги из рода асов, несущие на себе изначальную вину — они первыми нарушили мир и совершили первое кровопролитие — обречены погибнуть в последней битве с темными силами хаоса, в том числе великанами (турсами), которые прибудут на корабле из своего царства (Йотун-хейма). Битве будет предшествовать последняя зима (три года не будет ни весны, ни лета). Вместе с асами погибнет земля, погаснут солнце и луна, упадут звезды, — все это предрекает в «Эдде» провидица (вёльва). Далее она пророчит о возрождении очистившегося от зла мира, в котором будет править сын Одина Бальдр (Бальдер), называемый традиционно «добрым», «белым богом» (согласно мифу, ни в чем не повинный Бальдр был предательски убит и до поры находится в царстве мертвых). Хёнир — один из асов, некогда вместе с Одином сотворивший первых людей (давший им телесный облик, что позволяет поэту провести параллель с библейским сюжетом о сотворении Богом человека «по своему образу и подобию»). Хёнир, согласно «Эдде», также переживет конец старого мира и станет править возрожденным миром вместе с Бальдром. Образ Хёнира как изгоя и жертвы насмешек богов полностью принадлежит Хейденстаму. Слейпнир — имя восьминогого жеребца Одина.
Отклик на смерть норвежского писателя Б. Бьёрнсона.
Эренштраль Давид Клёкер (1628 — 1698) — придворный художник, расписывал в стиле барокко интерьер стокгольмского королевского замка Дроттнингхольм.
Фонтанжи — высокая дамская прическа, украшенная лентами и драгоценными камнями. Названа так по имени герцогини де Фонтанж.
Редукция — изъятие части земельных угодий в пользу короны. Особенно она ударила по шведскому дворянству в 1655 — 1680 годах, приведя к усилению королевской власти.
Vivat Carolus, rex svecorum ct scandalorum! (лат.) — Да здравствует Карл, король всех шведов и скандалистов.
Ваза — шведская королевская династия (1523 — 1654).