— Разве имя Дэн тебе не нравится? Почему?
Дэн нетерпеливо шевельнулся.
— Вчера ты кричала: «Дэн, Дэн, Дэн!», а я словно и не слышал. Думал, что это не ко мне. У меня есть другое имя, и я хочу им называться.
Биттеринг слушал внимательно, с бьющимся сердцем.
— Какое же это имя?
— Линнл. Красивое, правда? Можно мне так называться? Можно? Ты позволяешь?
Биттеринг вытер себе лоб. Он думал о ракете: строил ее одиноко, одинокий даже среди собственной семьи, слишком одинокий… Услышал слова жены: «Почему бы нет?» Услышал собственные слова: «Конечно, можешь называться так».
— Э-э-э-эй! — обрадованно завопил мальчик. — Я Линнл! Я Линнл! — И заплясал через весь луг.
Биттеринг взглянул на жену.
— Зачем мы сделали это?
— Не знаю, — ответила она. — Он хорошо придумал, правда?
Они пошли в горы. Бродили по древним, извилистым, мозаичным тропинкам среди все еще бьющих фонтанов. Они очутились перед небольшой заброшенной марсианской виллой с чудесным видом на долину. Она стояла на вершине холма. Веранда из голубого мрамора, обширные залы, в саду — бассейн. Здесь было прохладно. Марсиане не признавали больших городов.
— Как здесь хорошо! — воскликнула жена Биттеринга. — Что, если провести тут все лето?
— Вернемся, — ответил он. — Вернемся в поселок. С этой ракетой еще много работы.
Однако в этот вечер его не покидали мысли о прохладе виллы из голубого мрамора. С течением времени ракета начала терять смысл. Горячка спадала. Иногда он думал об этом со страхом, но зной, и пьянящий воздух, и ночной ветер делали свое.
В один из дней до него донеслись голоса людей, стоявших у порога мастерской. Биттеринг вышел за порог.
Он увидел вереницу грузовиков, набитых вещами, детьми. Грузовики медленно двигались по пыльной улице.
— Все выезжают в горы. На лето, — сказал ему кто-то. — А ты, Гарри?
— У меня работа.
— Работа! Ракету можно закончить и осенью, когда будет прохладней.
Биттеринг тяжело вздохнул.
— Каркас уже почти закончен.
— Осенью тебе будет легче.
«Осенью будет легче, — подумал и он. — Времени хватит».
— Едем, Гарри! — звали его все.
— Ладно, — ответил он, чувствуя, как его воля тает в густом от зноя воздухе. — Ладно. Едем.
— Там есть вилла над каналом. Знаете, канал Тирра, — сказал кто-то.
— Ты говоришь о канале Рузвельта?
— Тирра. Это старое марсианское название. Я нашел такое место в горах Пиллан…
— То есть в горах Рокфеллера? — спросил Гарри.
— Я говорю — в горах Пиллан, — возразил Сэм.
— Да, — произнес Биттеринг, утопая в густом, как жидкость, зное. — В горах Пиллан.
На следующий день все помогали грузить машину. Вещи носили Лора, Дэн и Дэвид. Вернее — Ттил, Линнл и Верр, ибо так они захотели теперь называться.
Мебель оставили в белом домике.
— Она годилась для Бостона, — заметила мать. — Даже для этого дома. Но там, на вилле? Нет. Мы вернемся к ней осенью.
Биттеринг был спокоен.
— Я уже знаю, какая мебель нам понадобится на вилле, — сказал он, помолчав. — Большая и удобная.
— А твоя энциклопедия? Ты возьмешь ее?
Биттеринг отвернулся.
— Я приеду за ней на той неделе.
Закрыли воду, газ, заперли окна и двери, двинулись к машине. Отец взглянул на багаж.
— Черт возьми, немного, — вскричал он. — В сравнении с тем, что мы привезли на Марс, — горсточка!
Включил мотор. Некоторое время смотрел на белый домик. Захотелось подбежать к нему, потрогать, проститься с ним. Показалось, что они отправляются в дальний путь, что оставляют здесь нечто, к чему никогда уже не вернутся, чего никогда полностью не поймут.
Лето осушало каналы. Лето шло по полям, как пожар. Дома опустевшего поселка рассыхались и трескались. В мастерской ржавел остов ракеты.
Поздно осенью на склоне близ виллы стоял очень смуглый, золотоглазый Биттеринг. Он смотрел в долину.
— Пора возвращаться, — напомнила ему жена.
— Да, но мы не поедем, — тихо ответил он. — Незачем.
— А твои книги? — спросила она. — Твои лучшие костюмы?
Она сказала: «А твои иллес, твои иор уэле рре?»