Прихожу в себя под раздражающий шепот, слов не разобрать, сплошная какофония звуков, пытаюсь поднять руки, чтобы заткнуть уши, но не могу и пальцем пошевелить. Луи… имя так и остаётся в моих мыслях.
Легкое прикосновение ко лбу, кожа на ладони теплая и грубая. Голоса наконец перестают походить на хаос.
— Она очнулась.
Вспоминаю всю обрушившуюся на меня печаль и боль. Мысли и чаяния.
— Ана? — звучит обеспокоенный голос Луи.
Произношу не открывая глаз:
— Ваше Величество, Вы можете стирать память мелкими фрагментами?
— Нет, не настолько искусна магия.
— Вы считаетесь самым сильным ментальным магом в Антари?
— Да.
— А в других мирах есть ментальные маги сильнее?
— Не думаю.
— Тогда у нас проблемы.
— Что ты видела?
— Кабинет. Из воспоминаний удалено все, что может намекнуть на владельца. Собеседника нет, как и его голоса. Просто пустой стул и образы разговора, но и они размыты, смотрю словно через запотевшее стекло. Ни имен, ни званий. Нет, подождите, есть. Собеседник махнул рукой и, в отражении столешницы, мелькнул перстень с рогами йола.
— Покажи его.
Открываю глаза и воссоздаю перстень в воздухе. Серая дымка складывается в причудливый перстень с вырезанными на камне рогами.
— Похож на родовой артефакт, но я не встречал такой герб, — задумчиво проговаривает Луи.
— А если он старый и уже не используется? Например, его сменили? — предполагаю.
— Герб не меняют, считается дурным тоном.
— К примеру, род участвовал в чем-топорочащемдоброеимя. Гравировка на запрещенных артефактах или оттиск на документах…
— Скрыли позор прошлого?
— Или бастард. Никто мог и не знать, что родился ребенок.
— Передать незаконнорожденному семейные артефакты? Чушь, — вступает в разговорнэррМаксайм.
Так вот он какой герцог Тотдильский. Могу описать его лишь одним словом: привлекательный.
А страшненькие вампиры в этом мире существуют? Или это какая-то особенность вида? Неудобно получается для собственной самооценки. Все вокруг прекрасные и прелестные.
— Чушь не чушь, если ритуал был произведен по правилам, то и незаконнорожденный мог получить власть над артефактами, — отмахивается Луи.
— Кто она? И почему у нее такая сила? — по лестнице спускается некто третий.
Липкий пот выступает на лбу от осознания, что я ЕГО не чувствовала и не слышала. Время, что я провела в этом доме, была убеждена, что кроме меня, здесь лишь двое. Луи и Максайм. Мысли герцога для меня не тайна, но я и не подумала проверить, ведь больше никого не ощущала.
— Ана? — Луи склоняется надо мной. — Что с тобой? Ты бледная. Тебе плохо?
— Кто ВЫ? — игнорирую обеспокоенное короля и смотрю во все глаза на НЕГО.
— Кто я? — ОН хохочет. И ЕГО хохот напоминает карканье ворона на кладбищенской ограде.
Кар.
Твои дни сочтены.
Кар.
Передергиваю плечами от омерзения, сбрасывая душащую скорбь и печаль. Моя магия не может и приблизиться к НЕМУ. Гончие скулят и отходят, волоча за собой перебитые лапы.
— СМЕРТЬ.
Такой простой ответ, от которого дрожь по телу пробегает.
Бог Смерти выглядит не так, как я могла его представить в своей голове. Высокий и худой. Нет, не худой, утонченный или аристократичный. Бледная кожа с еле проступающими венами. Черные волосы с обворожительными, даже немного кукольными кудрями. Алыми, как сок раздавленной черешни, губами. Черными, словно бездонные колодцы, глазами. Прекрасное лицо с длинными ресницами, острым подбородком и очерченными скулами. Одним словом — божество…
Накатывает такая апатия, что выть хочется. Кар. Ворон на оградке сверкает черными глазами. Кар.
— Я смирилась с другим миром, — шепчу, обхватив себя за голову, — я смирилась с вампирами и драконами, но боги-то куда? Чего мне в трактире не сиделось, пугала бы пьяниц дальше. Куда полезла? Господи…
— Ана?
— Нет никакого другого мира, я просто сошла с ума. Какие боги, Снежана? Какие вампиры? Надо было меньше Сумерек смотреть, тоже мне Белла Свон нашлась, — перевожу взгляд на три застывшие фигуры. — Сумасшествие вещь приятная…
— Ана, не пугай меня.
— … точно с ума сошла, не может быть в одном мире столько идеальных мужчин. Куда ни глянь, везде красавчики, — раскачиваюсь из стороны в сторону. — Или я умерла и попала на тот свет, но на ангелов вы не похожи, я в аду?
— Ты понимаешь ее?
— … Не стоило ее сюда приводить.
— Благодарю за комплимент, — Бог Смерти присаживается поближе ко мне. — Танатос.
Выныриваю из пагубных мыслей и поднимаю голову. Алые губы растягиваются в улыбке. Перевожу взгляд на волосы. Прелестные кудряшки. Можно ли потрогать?
— Танатос? — удивляюсь, откуда Бог Смерти далеких миров может знать это имя.
— Мое настоящее имя узнают лишь при смерти, — раздается карканье ворона. — Зови меня Танатос. Прелестное имя, правда?
Блуждаю взглядом по прекрасному лицу Бога Смерти. Смерть? Это ли прекрасное лицо видят умирающие? Тогда… будет и не страшно умереть. Улыбаюсь своим мыслям. Смерть.
Морщусь.
— Почему я не слышу вас? Словно у вас нет ни мыслей, ни прошлого. Словно вас попросту не существует, — дотрагиваюсь до длинных пальцев Бога Смерти, едва теплые.
— Странные мы существа, Боги, — отвечает шепотом.
— Господи, я разговариваю с Богов Смерти, — прячу лицо в ладонях. — Ваше Величество?
— Да, Ана?
— Я сошла с ума?
— Пока нет, но можешь, поэтому нам пора.
Луи подхватывает меня на руки и открывает портал. В королевских покоях меня отпускает давящее отчаяние. Разум проясняется.
— Что со мной произошло? — шепчу пересохшими губами.
— Бог Смерти, — Луи садится на диван и прижимает меня к себе, — разум не всех живых существ готов к подобной встрече.
— Но с тобой все в полном порядке и снэрргерцогом, — пристально смотрю Луи в глаза и облизываю губы.
— Максайм обязан быть подле Бога Смерти. Это и есть его наказание. Я же… — тяжело вздыхает, — тебе пока не стоит это знать, девочка моя.
— Секреты, — стараюсь не закатывать глаза, чтобы не выказать неуважения, даже у ладных отношений с королем, есть незримый предел.
— Мы просили его не спускаться, но сложно воспрещать Божеству, — Луи осторожно снимает с меня одежду, укладывает в кровать и накрывает одеялом. — И Ана, впредь не стоит хвалить внешний облик посторонних мужчин.
— Простите, Ваше Величество, — отвечаю, сдерживаясь из последних сил, чтобы не позевнуть.
— Спи, — Луи целует меня в лоб… и меня утягивает в темному.