- Поручик!
- Молчите, поручик! Люди воспитанные не перебивают! Так и сказать: ...для отдыха, значит, а вам, дуракам, для одиночного обучения... деньги сносить... кому следует... Да?.. В портфели и в банки складывать?.. В наши, гражданин Ершов!..- еще подчеркнуть, может быть?..
- Вы превратно поняли, поручик Скворцов!
- Кого? Вас?.. Или, может быть, генерала Врангеля?.. Пошли вы к черту, поручик Науменко, и не суйтесь с вашими замечаниями!..
Подводы выстраивались вдоль дороги. Поручик Скворцов встал. Прикрепил котелок к поясу.
- Allons!..*
--------------------
* Пошли! (франц.).
Над имением Фальцфейна рвалась шрапнель. С правого и левого фланга наших цепей медленной лавой рассыпалась далекая конница. Вдруг конница метнулась вперед и, оторвавшись от флангов, хлынула на имение.
- Бегут!.. Бегут!..- закричал штабс-капитан Карнаоппулло и, выхватив шашку, уже не пригибаясь, бросился вперед.
Вечером того же дня мы лежали в саду имения. Вечерние лучи, с трудом раздвигая листья, пробивались сквозь чащу редкими рассеченными полосками. В кусты крыжовника и смородины они не попадали вовсе.
- Здесь, поручик Скворцов, всё недели на две позже зреет! - сказал, подходя к нам, поручик Злобин.- Хотя,- видите? - на верхушках зрелые уже есть. И крупные... Эх, черт!
Но добраться до зрелых вишен было трудно. Верхушки деревьев не выдерживали тяжести тела и гнулись, уводя ветви из-под самых рук.
- Сейчас мы это устроим!
Поручик Скворцов вскочил с травы и замахал в воздухе фуражкой.
- Сюда! С топорами!
...Я вышел из сада, думая найти пруд или речку и смыть с себя многодневную пыль.
- Пойдем-ка лучше в зверинец,- сказал, встретив меня на улице, поручик Науменко.- Там, говорят, зебры есть и медведи всякие - бурый, и черный, и белый... Эт-тот чудак Фальцфейн!.. Ах ты, господи, и понабирал же он себе друзей-приятелей!
К улице прилегали длинные коричневые строения, очевидно склады. Двери были под замком. Лишь одна дверь деревянного сарая в конце улицы была открыта настежь. Под дверью толпились солдаты.
- Заткнули б глотку, шибче бить можно,- кому-то из толпы деловито советовал бородатый унтер-офицер, сверхсрочного типа.- Оно и сбиться можно, в подсчете это, при крике, значит. А раз ему сто - так сто и натягивай, раз двести...
- Незачем затыкать! - возразил другой, тоже унтер-офицер, но помоложе.- Ухо не барабан, не лопнет...
- Другим наука!
Мы уже подходили к толпе, когда, обогнав нас, подбежал какой-то молодой безусый подпоручик. Подбежав, он остановился и стал тяжело дышать. Очевидно, бежал он издалека.
- Комитеты устраивать?!. Марксов развешивать?!.- уже пробиваясь сквозь толпу, кричал он.- Шомполами его! Да, шомполами!.. Так!.. Так!..
За дверью раздались глухие крики.
- Ну, не хотите, не надо. Пойдем! - Поручик Науменко вновь вышел на дорогу.- В зверинец, значит?.. А хотите, я расскажу вам, как однажды при большевиках в Одессе...
Солдаты толпились и за имением возле высокой частой изгороди.
- Вот и пришли,- сказал поручик Науменко, только что окончив рассказ о расстрелах в Одессе.- Это и есть знаменитый зверинец. А ну, что тут такое?
Мы подошли к забору.
За забором, по полю, по которому, точно играя в перегонку, скользили легкие перекати-поле, с трех сторон, рассыпавшись в цепи, метались солдаты. Они загоняли в тупики забора испуганную зебру и двух низкорослых рыжих лошадей,- кажется, пони.
- Лови! Лови!
Солдаты возле зебры кричали и свистели. Некоторые, точно приплясывая, топали ногами.
- Лови! Лови-и!
- Тащи седло! Петька, седло тащи! Махом!
- Господин капитан! Забегайте, господин капитан! Слева забегайте!
Но капитан уже схватил зебру за гриву и, гикая, бежал рядом с ней. Цепи за забором перепутались и густой массой, беспорядочно, точно при атаке, бросились за капитаном.
- Расходись!
Я оглянулся. По дороге к нам подъезжал какой-то офицер в полном походном снаряжении.
- Расходись!.. Приказано всякие безобразия в имении прекратить! крикнул он, придерживая лошадь. Но вдруг откинулся назад и захохотал тоже, раскатисто и громко.
По полю, быстро обгоняя пони и вырвавшуюся из рук капитана зебру, бежали два страуса. Под хвостами у них болталась подвязанная бумага. Бумага горела.
Я оставил поручика Науменко на заборе и тихо побрел дальше.
Ни ручейка, ни пруда под имением я не нашел.
Когда я возвращался в штаб, солдаты около сарая в конце улицы толпились, как и час тому назад.
Из открытых дверей на улицу все еще доносились крики, на этот раз женские.
- Как дерганет по задам,- рассказывал возле дверей унтер-офицер сверхсрочного типа.- Как дерганет - аж полосы!..
- Ей-богу, не понимаю! - ворчал вечером поручик Скворцов, расстилая шинель под деревом.- Вдруг ни с того ни с сего: беречь птицу!., беречь имение!., беречь деревья!..
И, помолчав, он повысил голос:
- Капитан!
- Ну?