- Смеешься, а не придется ли заплакать? Истина от вас сокрыта, не знаете, когда возмездие настигнет вас.
- Нам возмездие? За что? За то, что разоблачаем вас, изменников родины?
- Язык твой говорит, а душа не верит. Можно обмануть врага, можно обмануть ближнего, и себя тоже можно обмануть, но душу свою не обманешь. Она не тебе принадлежит. И твои беззакония на нее ложатся камнем.
- Где же она, душа-то моя? Что-то я ее не ощущаю.
- Человек внутри себя не видит. Опухоль растет, пожирает его, а он думает, что здоров.
- Пугать меня вздумал, святой угодник? Зря стараешься. Я не из пугливых.
- Не пугливый, а живешь в страхе.
- С чего ты взял?
- Глаза у тебя беспокойные, ни на чем остановиться не могут. Ждешь беды, а не знаешь, откуда нагрянет.
- Ничего я не жду. Кто мне что может сделать?
- Ты ненавидишь, и тебя ненавидят. Разве нет у тебя врагов?
- У кого их нет? Только все они у меня в кулаке зажаты, понял?
- Понял. Вижу, что и руки твои покоя не находят. В крови они.
- Фантазер ты хреновый! Это я уже слыхал. Думал, ты что новое скажешь.
- Скажу, если дашь мне в твою душу заглянуть.
- Это как же?
- А вот встань передо мной и гляди мне прямо в глаза.
- Ну, гляжу. И что ты в них видишь, старый плут?
- Помолчи. Не мельтеши глазами, гляди прямо. Или боишься?
- Это тебя-то?
- Тогда стой, не дергайся. И в глаза мне прямо гляди. Прямо! Руки опусти, разожми кулаки. Что ты весь, как сведенный?
- Не замечал.
- На других смотришь, а себя не видишь. Не говори мне ничего. Отвечай только, когда спрошу. Глаза у тебя, как стеклянные. Где же душа-то в них? Душу куда запрятал?
- А у меня ее нету.
- Что же тогда ночами просыпаешься, будто душно тебе?
- А ты откуда знаешь? Туману напускаешь?
- Ты в тумане, как в сетях, заплутался. Закрой глаза да загляни в себя. Да, да, закрой.
- Это еще зачем? Я глаза закрою, а ты...
- Меня боишься или себя? Разве не я твой узник? Или ты мой? Коли страшно стало, прикажи и меня уведут.
- Нет, уж ты договаривай, раз начал. Что ты там во мне увидал?
- По приказу о душе не говорят.
- Ну ладно. Что надо делать-то?
- Закрой глаза, не двигай белками. Выпусти из головы пустые мысли. Доверься мне, обо всем забудь, слушай мое слово. Мое слово войдет в тебя и нащупает душу. О себе подумай. О себе! В себя загляни. Глубже! Что тебя закачало вдруг? Белый сделался, как бумага.
- Не знаю.
- Нет, знаешь. Что тебе в голову сейчас пришло?
- Да ничего. Ладно, ну тебя, кончай.
- Нет, стой! Теперь уж стой! Ибо вижу я: не случай нас свел, а промысел.
- Судьба, что ли?
- Судьбы нет, запомни, а есть промысел Божий, и пути Господни неисповедимы. Гляди прямо и отвечай мне: что вспомнилось тебе? Уж не давнее ли что?
- Может, и давнее.
- Уж не то ли, что отгоняешь от себя? Что молчишь? Скажи мне, где мать твоя?
- Мать? Умерла она.
- Когда?
- Давно. Лет семь прошло.
- Ты был с нею при последнем часе?
- Н-нет, не был.
- Не был?
- То есть...
- Говори!