- О, не убивайте меня! - улыбнулась женщина.
И он вмиг вспомнил все.
- Мадам! У меня нет слов! Я слышал, как вы говорили с этими гончими. Но я уснул... Как провалился. Простите!
- Все хорошо. Они ушли.
- Но...
- Прислуга? Ко мне никто не входит, пока я не позову.
- Нет, я не о том. Вы... как же вы? Вы не спали?
- У меня еще будет время. - Она снова улыбнулась.
Он смотрел внимательно и серьезно.
- Скажите, а мне это не снится?
- Да успокойтесь же.
- Это не так просто. Меня преследуют вторую неделю. Если бы не вы... Знаете, я поляк, а в Польше не любят русских. Ненавидят. Вы знаете за что. Но там не знают русских женщин. А я знаю.
- Вы были в России?
- Где я только не был! И когда я услышал вдруг ваше пение... этот голос... словно с неба. И теперь... ваше милое лицо... улыбка... О!
Он вдруг резанул ее острым, пытливым взглядом. Она вздрогнула. И оба замерли. Оба поняли. Она увидела, как загорелись его глаза. И опустила свои. Он понял, что это - да. Протянул руки... И больше уже ни о чем не думали - ни он, ни она...
А когда они очнулись, им показалось, что прошла целая вечность. Что они давно знают друг друга. Что они самые близкие люди на земле. Что не сегодня ночью свела их судьба, а неведомо когда. Просто прошлое было ожиданием, а теперь наконец-то случилось то, что должно было случиться. И не было смущения, не было неловкости. Словно не согрешили они. Словно не была она благовоспитанная дама, а он случайный прохожий.
Они лежали молча. Приходя в себя. Переживая возникшую близость. Оглушенные внезапностью и остротой этой близости. Потом он сказал:
- Нет, этого не может быть. Наверное, эти жандармы все-таки убили меня, и я очутился в раю. А вы ангел.
- А может, и меня они убили?
Он повернулся к ней, погладил волосы, брови, провел рукой по лицу.
- Нет, вы живая. Настоящая, земная женщина. И ангел ничто в сравнении с вами. Боже, за что мне такая награда! Верно, Он сжалился надо мной. А вы... вы не сердитесь?
Он опять пытливо взглянул ей в глаза, и опять ее глаза все сказали ему без слов.
- Вы так красивы, так пленительно красивы. И еще вы юны. Вас любят. Вы привыкли к любви. А я отвык от женщин, которых можно любить. Как вас зовут?
- Антонина. Тося.
- Антося. - Он еще раз повторил на свой лад, словно лаская: - Антося. Я унесу с собой ваше имя. Это единственное, что мне можно. И еще я прошу... назовите меня так, как когда-то звала меня мама. Скажите громко - Янек. Я так давно не слышал своего имени.
- Янек... Янек...
- Антося...
И снова ласки. То нежные, то бурные. Она и не знала, что бывает такой огонь. Это продолжалось и продолжалось...
Утром она отпустила прислугу, сходила на почту, послала мужу телеграмму, что она едет к нему и чтобы он ее ждал. Потом вернулась, и были еще три дня и две ночи. А на третью ночь он ушел.
Расставание было трудным и мучительным. Он все смотрел ей в лицо, вглядываясь в каждую черточку, любуясь и словно стараясь запечатлеть навсегда, чтобы унести в свои скитания. И без конца, как заклятие, повторял ее имя.
- Антося... Антосенька...
Нежно и страстно, с мольбой и с бесконечным отчаянием.
- Я приду к тебе, Антося. Жди меня там, в России. Если буду на свободе, если меня не убьют, я приду. Никакие препятствия меня не остановят. Не знаю когда, ничего не могу обещать, только ты знай: отныне я живу ради нашей будущей встречи. Если она не произойдет, значит я не смог, значит, что-то случилось. Но... не может же так быть, чтобы мы больше с тобой не увиделись! Не может так быть! Антося... мне надо уходить. Больше оставаться нельзя. Меня ждут... Прости меня, ради бога, прости. И помни. Умоляю - помни. Обещай мне!
Тук-тук-тук. Что это? Что это стучит? Сердце? Так громко? Тук-тук-тук. О боже, да это стучат в дверь! Кто там? Полиция?
- Можно войти?
- Нельзя!
- Доктор разрешил мне...
Этого еще недоставало! Посетитель! Он же просил никого к нему не пускать. Какого черта!
- Здравствуй, Инкьетусов! Ты уж не злись, я очень просил. Понимаешь?
- А, собственно, кто вы?
- Я? То есть... Разве ты не узнал меня?
- Уж извините, не узнал. И потом... где тот поляк?
- Какой поляк?
- Ах да, он погиб на баррикадах.
- Кто погиб?
- А вы-то кто?
- Ну как же? Мы когда-то вместе работали в газете.
- Вы путаете. Это был не я. У меня совсем другая специальность.
- Я знаю. Но два года...