— Таинственный и странный. Но я ему верю. Он сказал, что старался ослабить уверенность Саллакса... нет, не уверенность, а убеждения. В ту самую ночь, когда на тебя напал Малагон в обличье греттана. А вчера, когда я наконец добрался до вас, О'Рейли вдруг взял и исчез, сказав на прощание, что потерпел неудачу.
— Потерпел неудачу в чем?
— Не знаю. Возможно, он хотел, но не сумел спасти Гилмора.
— Но Саллакс Гилмора не убивал!
— Скорее всего, не убивал. Но, возможно, был заодно с убийцей. Помнишь, Гилмор говорил, что нас кто-то преследует от самого Эстрада? Возможно, именно этот человек его и убил.
Стивен кивнул и задумчиво сказал:
— Знаешь, два раза было так, что я просыпался задолго до рассвета и видел, что Саллакс крадучись возвращается в лагерь. Я, правда, тогда решил, что он просто по нужде в сторонку отходил.
— Вот сукин сын! — вырвалось у Марка, но эти слова так и повисли в воздухе. — И что же нам делать?
Он беспомощно посмотрел на Стивена.
— Попытаться ему противостоять, конечно.
— Отлично! Попытайтесь-ка противостоять мне!
В дверях стоял Саллакс с рапирой в руках. Марк быстро огляделся в поисках хоть какого-то оружия. Комната была обставлена скудно, но под окном он заметил старый стул и, взяв его одной рукой за спинку, спросил:
— Но почему? — Пальцы его сами собой так и впились в деревянную спинку. — Ты же их вожак, ты же боролся за свободу Элдарна!
Стивен скатился с кровати и даже сумел устоять на ногах, но посох взять все же не решился, опасаясь, что Саллакс тут же ринется в атаку.
Глаза Саллакса вдруг наполнились слезами. Он закрыл за собой дверь, но рапиры при этом не опустил — кончик ее был направлен Стивену прямо в грудь.
— Ты был так нужен своей стране, Саллакс, — проговорил, запинаясь, Стивен, — ты был так нужен Роне, ведь столь немногие способны...
— А я не из Роны! — вдруг почти в полный голос выкрикнул Саллакс и гораздо тише прибавил: — Я родился в Праге. Мы оба с Бринн там родились.
Марк попытался воспользоваться этим неожиданным откровением:
— Да мне все равно, даже если ты родился в провинции Онтарио! Разве Прага, как и Рона, не страдает под гнетом Малагона?
Он видел, что Стивен медленно подбирается к посоху, но пока даже руку к нему не протягивает.
«Правильно, Стивен, молодец, — думал он. — Не стоит раздражать его понапрасну».
— Мои родители, добропорядочные пражане, держали в Саутпорте лавку, — начал Саллакс, и голос его сорвался. Овладев собой, он снова заговорил: — Они торговали корабельной оснасткой: стальными тросами, линями, крепительной планкой и тому подобным. Отец в детстве разрешал мне полировать бронзовые колокольчики, какие обычно вешают на юте. — Взгляд Саллакса стал мечтательным, губы тронула легкая улыбка — он явно вспоминал те счастливые времена. — Эти блестящие колокольчики отражали лучи утреннего солнца и те блики, что плясали на поверхности моря, и весь наш магазин пронизывали золотистые светящиеся нити. А мать вечно латала порванные паруса, и пальцы у нее были все в мозолях, потому что ужасно трудно протаскивать толстенную иглу сквозь плотную, свернутую в несколько рядов парусину. На плите у нее всегда стояло несколько котелков с горячим теканом, но я не помню случая, чтобы хоть раз кто-нибудь ей заплатил. «Каждый день человек должен бесплатно получать свою первую чашку текана», — повторяла она, но ей не платили за текан ни с утра, ни вечером, ни в какое-либо другое время суток. Нет, зарабатывали мои родители немного, но — имейте это в виду! — мы были счастливы, а в лавке у нас всегда толклась уйма народу.
Ни Марк, ни Стивен никогда не слышали от Саллакса столь пространных речей, и Марк уже хотел предложить ему положить рапиру и сесть поудобнее, когда ронец снова заговорил:
— Бринн играла в своей кроватке или на полу у очага. Когда погибли наши родители, она только-только начала вставать на ножки, и мне в течение нескольких двоелуний приходилось красть для нее молоко, пока она не научилась есть твердую пищу.
Теперь Саллакс уже не скрывал слез, то и дело вытирая мокрое лицо рукавом.
— Малагон тогда только пришел к власти. Со дня смерти его отца прошло всего несколько двоелуний, но мы уже почувствовали, что хватка Малакасии на горле Праги стала крепче.
Мои родители, собственно, против этого и не возражали, потому что любые суда — малакасийские, пражские и даже те немногие, что в те времена приплывали к нам из Роны, — всегда нуждаются в починке, пройдя сквозь шторма, бушующие в Равенском море во время каждого праздника Двоелуния. Так что дела у них в лавке шли хорошо. Я многому успел научиться у отца и чувствовал себя счастливым. Мне казалось, что так будет всегда, ведь я был тогда совсем мальчишкой пятидесяти двоелуний от роду.
— И что же произошло? — шепотом спросил Стивен, не сводя глаз с кончика рапиры, по-прежнему направленного ему в грудь.
— Люди голодали. В городе все чаще возникали бунты, народ роптал, даже очереди за хлебом часто перерастали в яростные потасовки. Вы бы просто удивились, узнав, на что люди, обычно вполне благопристойные, решаются ради того, чтобы семью прокормить. — Глаза у Саллакса вдруг потухли, лицо побледнело, но он тихим, монотонным голосом продолжал рассказывать: — Однажды в Саутпорт вошли три пиратских корабля, на каждом была команда в несколько сотен человек. Скорее всего, они приплыли к нам с острова Маркой. Мой отец сразу заметил их, когда они еще на горизонте покачивались. На мачтах у них вроде бы развевались пражские флаги, и он очень обрадовался: ведь это означало работу для них с матерью.
— Но оказалось, что это не пражане, а малакасийцы? — спросил Стивен. — И пражские флаги они подняли просто для того, чтобы лишних подозрений не возникло?
— Нет. — Саллакс покачал головой. — Они были из Роны. И они приплыли в поисках наживы. Годилось все — продукты, серебро, девушки, которых они переправляли в публичные дома острова Маркой. Они налетели на нас как чума. Мой отец догадался, что намерения у них злые, когда они, не спустив парусов, на большой скорости подошли прямо к ближним причалам. Там довольно мелко, и большая часть судов входит в гавань осторожно, на одних только брамселях. А эти три корабля мчались к берегу так, словно собирались, разнеся вдребезги причалы, пройти косу насквозь и остановиться где-то на той стороне города. — Марк обеими руками оперся о спинку стула, и Саллакс, ошибочно приняв его движение за некое проявление агрессии и мгновенно стряхнув с себя пелену воспоминаний, рявкнул: — А ну сядь! И ты тоже!
Рука его еще крепче сжала рукоять клинка. И хотя слезы все еще текли у него по щекам, но голос больше не дрожал и казался каким-то чересчур ровным, почти безжизненным.
Стивен присел в изножье кровати, стараясь держаться как можно дальше от острого конца рапиры. Посох был теперь от него примерно на расстоянии вытянутой руки. Стивен прямо-таки сгорал от желания вскочить и схватить посох, чувствуя зов его магической силы. Посох явно пытался защитить его от Саллакса, и он вдруг понял, как был уничтожен тот греттан.
Он отвернулся от посоха и стал слушать Саллакса, который снова заговорил:
— Когда они все же спустили основные паруса, отец мой наконец вздохнул от облегчения. Я хорошо помню этот его вздох — отец обрадовался, что угроза осталась позади и это, видимо, была просто шутка шкипера. Я никогда не забуду, как он улыбнулся, крепко взял меня за плечо и сказал: «Да они же просто с парусами обращаться не умеют, сынок!» И мы с ним вместе стали смотреть на эти корабли, ожидая, что они вот-вот бросят якорь. Солнце садилось прямо за ними, било нам в глаза, и приходилось щуриться и напрягать зрение, но я все же сумел разглядеть на палубе одного из кораблей капитана. Он был так ярко освещен солнцем, что казалось, будто у него за спиной пылают языки пламени. Я видел, как он отдает приказания матросам, а потом, помнится, солнце вдруг погасло, и...
— Погасло под воздействием магии? — быстро спросил Марк, глянув на Стивена, и тот незаметно кивнул. Им необходимо было во что бы то ни стало заставить Саллакса продолжить свой рассказ.
— Нет, не магии. — Саллакс, не мигая, смотрел в пространство между ними. — Просто на грот-мачте снова подняли парус, и он, хлопая на ветру, временами закрывал собой садившееся солнце. Но одного этого мгновения мне оказалось достаточно, чтобы понять: мы погибли.
— Ага, значит, они потихоньку готовились снова поднять паруса, — сказал Стивен. — И предыдущие трюки проделали просто для того, чтобы поближе подойти к берегу?
— Верно, — кивнул Саллакс — И началось такое...
Он провел большим пальцем по лезвию своего боевого топора, и Стивен заметил, как по руке у него побежала тонкая струйка крови.
— А что, разве никаких малакасийских войск в порту в этот момент не было? — спросил Стивен.
— Были, конечно. Огромный фрегат с командой в несколько сотен человек. Он-то и оказался первой мишенью пиратов. Один корабль зашел с севера, второй — с юга, и они прямо в гавани на полной скорости атаковали фрегат с обоих флангов. Их шкиперы, видно, совсем спятили от жадности, а может, знали дно залива лучше всех лоцманов Элдарна, вместе взятых. В общем, эти два корабля подошли к фрегату почти вплотную, но, прежде чем бросить абордажные крючья и лезть через борт, они осыпали причалы градом горящих стрел: просто обмазывали стрелы дегтем или смолой, поджигали и стреляли. Вскоре пылали уже все строения в порту. Им, видно, хотелось создать как можно больше беспорядка и паники на берегу, чтобы заставить купцов и хозяев лавок разбежаться. Что ж, их план отлично удался. Люди суетились, пытаясь потушить горящие дома, и многие считали, что эти огненные стрелы были выпущены только для того, чтобы отвлечь внимание горожан от фрегата. Но мне почему-то было ясно, что это не так. Я знал: как только пираты покончат с командой фрегата, они хлынут на берег. Лавка моих родителей вспыхнула одной из первых, и мой отец бросился в дом, торопя и меня. По-моему, он рассчитывал взять Бринн и мою мать и потихоньку вывести нас через черный ход в безопасное место.
— Но в него попали, — прошептал Марк.
— И снова ты угадал, Марк, — подтвердил Саллакс. — Нам оставалось два или три шага до спасения, когда горящая ронская стрела вонзилась отцу между лопатками. Я услышал отчаянный крик матери — это был какой-то нечеловеческий вопль. Видите ли, смола, когда такие стрелы попадают во что-то твердое, разлетается во все стороны и все вокруг поджигает. Так что, пока моя мать кричала и звала на помощь, пока в своей колыбельке плакала маленькая Бринн, у нас на глазах мой отец превратился в пылающий факел и сгорел прямо на ступенях нашего крыльца.
Саллакс некоторое время молчал, и Стивен, не выдержав, все же решился спросить:
— Но при чем здесь Гилмор? За что ты его убил? Его ведь среди тех пиратов не было!
Но Саллакс, словно не слыша его вопроса, снова заговорил тем же монотонным безжизненным голосом:
— Они сожгли фрегат до самой ватерлинии. Горящими стрелами подожгли обшивку корабля, и капитан не успел даже приказать, чтобы подняли паруса. Да они и якорь-то не успели поднять. Так стая акул набрасывается на спящего кита и мгновенно пожирает его. Пираты быстро перебили всю команду, а шкипера-малакасийца повесили на корме прямо на поручнях, и ноги его болтались над поверхностью моря. Казалось, он все пытается найти какую-то опору для них, так он дергался, пока его медленно покидала жизнь. В городе, правда, малакасийских солдат хватало, да только они совершенно воевать разучились и сделать ничего не смогли.
— Как это? — удивился Марк.