Если Лахп оказался настолько крепок физически и морально, то целое войско серонов, которые поджидают их на подступах к Ориндейлу и в самой Малакасии, победить просто невозможно. Кроме того, вполне возможно, что Лахпу удалось так долго сопротивляться яростной атаке призраков именно потому, что он был как бы не совсем человеком, а значит, по этой же причине и те сероны могут оказаться практически непобедимыми. Марк вздохнул. Нет, это бессмысленно. Так или иначе, а они проиграли. Чтобы победить целую армию серонов, нужна настоящая и весьма могущественная магия!
Фалканское сопротивление разгромлено. И если они не будут сейчас придерживаться тактики ведения партизанской войны, то окажутся не более чем жертвами. Этакой символической силой, рвущейся в бой, произносящей зажигательные речи, но лишенной какой бы то ни было реальной основы.
— Как и повстанцы Роны? — вслух спросил он самого себя и тут же прикусил язык — его испугал звук собственного голоса, гулко прозвучавший в безмолвном и темном пространстве огромной пещеры.
Саллакс, правда, говорил о мощном сопротивлении, базирующемся в Эстраде и в южных районах Роны, но, если не считать того тайника с оружием в Речном дворце, никаких иных свидетельств этого они пока что не видели.
И Марк снова вернулся к основной из стоящих перед ними задач. Пусть вопросами военной стратегии займутся более квалифицированные участники сопротивления. А им, так или иначе, с фалканскими мятежниками явно не по пути. Если они все же намерены в ближайшем будущем отыскать Канту, им придется воспользоваться всем своим арсеналом хитростей и уловок, а также воровством; возможно, придется даже временно сдать кое-какие завоеванные позиции. И еще им очень понадобится везение! О, это будет, пожалуй, для них дороже всего!
Кроме того, Стивену совершенно необходима помощь этого Канту, если он всерьез намерен управлять магией своего загадочного посоха и во всей полноте применять ее против Нерака. Марку очень хотелось надеяться, что его друг готов к выполнению этой задачи; его беспокоила только упрямая решимость Стивена во что бы то ни стало стараться сохранить жизнь любому врагу, даже самому отъявленному мерзавцу, какая бы сильная угроза для всех них от него ни исходила. В конце концов, это его упрямство может им дорого обойтись. Какая жуткая была картина тогда, на берегу озера, когда Стивен стоял на коленях возле убитого воина, а их тем временем со всех сторон окружали враги, подступая все ближе и ближе. Марку тогда больше всего хотелось крикнуть: «Стивен, да очнись же! Посмотри вокруг, идиот! Этот человек мертв. Оставь его, позаботься о себе и о нас, пока нас тут всех тоже не перебили!»
Марк вздохнул. Он был совершенно уверен, что Стивен только сейчас начинает по-настоящему использовать таинственную силу посоха. Вполне возможно, если бы он захотел, то одним мановением руки мог бы сжечь всю эту банду потенциальных убийц. Похоже, когда он научится как следует управлять этой магией, то сможет воздвигать на пути неприятеля горы или вызывать небесный огонь, способный повергнуть в прах весь дворец Велстар, похоронив под его обломками этого ублюдка Нерака.
Марк своими глазами видел, как Стивен сражался с целой армией призраков, совершая такие изящные и отлично координированные движения, словно танцовщик в балетном спектакле. Вот какой магией он должен до конца овладеть! А не осыпать градом камней каких-то бандитов и не метать в них огненные шары, точно фокусник в цирке!
Марк поморщился: о чем он только думает! Ведь он же абсолютно ничего не понимает в таких вещах. Лучше думать о том, что Стивен, конечно же, сделает все, что в его силах, чтобы их спасти. Чтобы спасти весь Элдарн. А потом — найти способ, чтобы снова вернуться в Колорадо. Марк лег на бок, снова пытаясь уснуть.
Но это удалось ему еще не скоро.
В предрассветные часы Марку приснился тот песчаный берег близ Эстрада и та ночь, когда он, поскользнувшись в гостиной, угодил прямо в открытый портал. Над ним опять висели в ночном небе немыслимые луны-близнецы, и мириады звезд усыпали небосвод, похожие на рой светящихся насекомых, и в свете этих звезд и лун была видна светлая полоска песка, уходившая вдаль в обоих направлениях и исчезавшая во тьме. Было душно и влажно. Марк стянул с себя свитер, снял сапоги и побрел в воду, наслаждаясь знакомым ласковым прикосновением волн, которые с такой затаенной страстью обвивали его колени, словно собирались утащить в море.
И отец его тоже почему-то оказался там. Да нет, это был не ронский пляж, а Джонс-Бич в Нью-Йорке, и отец только что тяжело опустился на складное пляжное кресло. Знакомый семейный зонт желтого цвета отбрасывал на песок негустую тень, и Марк отчетливо услышал щелчок открываемой банки с пивом. Но отец его сел почему-то не лицом к воде; не собирался он и купаться; он даже босые ноги не вытянул, как обычно, чтобы их касалась легкая пена прибоя, в полуденном свете казавшаяся янтарной. Отчего-то отец повернулся лицом к городу и, щурясь, смотрел вдаль. Он словно пытался увидеть, как вспыхивают отблески солнечного света на серебристых телах реактивных самолетов, взлетающих или идущих на посадку над Ямайка-бэй и похожих на огромных летучих рыб, на мгновение застывших в кадре фотографа.
К концу дня отец наверняка прикончил бы полдюжины пива, два сэндвича с окороком и вафельный рожок с мороженым — мороженое он всегда покупал во время своей единственной прогулки в сторону домиков с «удобствами для отдыхающих», расположенных вдоль дощатого настила для променада. Во время таких прогулок Марк всегда держал отца за руку, а тот угощал его историями о Карле Язстремском и его героических подвигах во время вчерашнего матча, и о том, каким маленьким казался мяч, когда его отбил Зеленый Монстр Фенвея во время дубля, решившего исход матча.
И вдруг рядом с ними появился алмор, обтекая их со всех сторон по горячему песку, словно ожившая лужица слизи. Он был совсем близко, и Марк чувствовал его запах, гнилостный, отвратительный, еще усугубленный влажной нью-йоркской жарой. Он потянул отца за руку, потянул изо всех сил, но по неизвестной причине отец на это даже внимания не обратил и демона, выжидающе распростершегося у его ног, вроде бы даже не заметил.
«Сегодня какое будем, шоколадное, ванильное или мягкое?» — спросил он, и Марк в ужасе увидел, что отец его уже по колено провалился в молочно-белое студенистое тело алмора. Но пока что ничего особенного не происходило.
«Или, может, возьмем по шарику каждого сорта? Ты как думаешь?»
Отец улыбался, и Марк чувствовал исходивший от него запах пива и успел даже заметить золотую пломбу, сиявшую у отца в резце, словно невесть как попавшее туда ювелирное украшение.
Осторожно перешагнув через алмора, растекшегося по песку, Марк выпустил отцовскую руку и внимательно посмотрел себе под ноги. Студенистая масса так и забурлила, устремляясь за ним в своей алчной тоске. У Марка екнуло сердце, и он чуть не лишился сознания и не рухнул навзничь, увидев, как в этой кипящей отвратительной луже возникают некие силуэты, нет, живые существа! Это были сероны. Сотни серонов извивались в этом месиве и то исчезали из виду, то появлялись вновь; все они явно попали в одну и ту же западню — в желеобразное «тело» алмора. Сероны что-то кричали, пытались что-то ему сказать. Ему ли? Нет. Они просто что-то гневно выкрикивали. Некоторые на что-то ему указывали, но он так и не понял на что. А потом они замерли, глядя прямо перед собой, и стали медленно таять, превращаясь в бесцветные, безжизненные, бесформенные пятна на фоне мертвенно-бледной поверхности «лужи».
А потом все эти пятна исчезли, и на их месте появилось лицо. Одно-единственное лицо. Самое обычное, с впалыми щеками, но отнюдь не истощенное; с тонкими губами, узким изящным носом и темными, близко посаженными глазами. И Марк сразу понял, что это Нерак.
Потом лик жестокого правителя Малакасии стал расплываться и исчезать с той же быстротой, с какой только что возник. Сперва покрылись странными, разбегавшимися во все стороны трещинами участки кожи у него под глазами — казалось, колдуна кто-то расшатывает изнутри, рассчитывая потом разобрать на части. Потом лопнули глаза и потекли по обтянутым сухой кожей высоким скулам. Затем высохли, стали плоскими и начали трескаться губы, и из каждой трещинки брызгала липкая кровь.
Впрочем, Нерак, похоже, ничуть не страдал, скорее наслаждался, видя, в какой ужас повергло Марка зрелище жуткого распада его человеческого обличья. Разинув рот в безмолвном хохоте, он смотрел на Марка, обратив к нему руины собственного лица, и Марк все еще видел его перед собой, когда, поспешно отступив подальше от алмора, бросился искать отца. Тот стоял, глядя на простиравшийся к западу Джонс-Бич, и даже не замечал, какой чудовищный спектакль разыгрывается буквально в двух шагах от него. В последний раз мельком глянув на алмора, Марк бросился босиком к дощатому настилу и вскоре оказался в надежных отцовских объятиях.
Проснувшись, Марк перекатился на спину, чувствуя под собой каменистый берег подземного озера, и открыл глаза. Некая мысль, столь же далекая, как и слабые запахи Джонс-Бича, шевельнулась где-то на задворках его сознания. Алморы, сероны, призраки, Нерак... В них, безусловно, есть что-то общее, и все же это нечто иное, чем то очевидное зло, которое свойственно самой их природе. Но что их объединяет?
Марк сел и стал так и сяк крутить эту мысль, копаясь в самых потаенных глубинах своей души. Потом, стараясь не разбудить Бринн, встал и на цыпочках пошел к озеру. Камешки так и скрипели у него под ногами, и он был рад, что обулся. Однако у воды нагнулся и принялся медленно расшнуровывать ботинки, одновременно со всех сторон методично рассматривая возможные решения этой дилеммы и каждый раз открывая все новые и новые варианты. И все же того единственного ответа, который был так ему нужен, он по-прежнему не находил.
Стащив с ног ботинки и носки, Марк с шумом втянул в себя воздух и вошел в ледяную воду озера. Что, например, может сегодня вечером делать отец? Смотрит бейсбольный матч? Или читает газету и наслаждается вторым бокалом вина перед ужином? А может, он вовсе и не дома, а на Джонс-Бич — ожидает каких-нибудь известий о том, куда пропал Марк, и, как всегда, смотрит на запад, на далекие сияющие огни Манхэттена. Нет. Его отец наверняка сейчас где-нибудь в Колорадо. Он, конечно, предпринял свои собственные поиски, цепляясь за мысль, что это еще может кого-то спасти, и принципиально игнорируя любые новостные сообщения о том, что никаких успехов в деятельности поисковой группы службы спасателей из Айдахо-Спрингс не наблюдается. Пик Декейтер. Да, конечно! Отец наверняка чуть ли не каждый день мотается к этой горе! Теперь-то для подъема на Декейтер, разумеется, нужны снегоступы, но отец все равно толчется у подножия горы.
Марк нерешительно переступал с ноги на ногу. Он соскучился по ласковому прикосновению океанских волн, когда они обвивают лодыжки, а потом вдруг захлестывают ноги до колен и тянут за собой. Здесь же вода была совершенно неподвижной. Озеро простиралось перед ним, невозмутимое и равнодушное к его желанию как-то решить возникшую перед ним задачу. Алморы, сероны, призраки, Нерак. Если он хочет знать, как их победить, ему необходимо познакомиться с ними поближе. Какими слабостями они обладают? Что именно в них кажется ему столь раздражающе знакомым, узнаваемым? Ответ был где-то близко, и Марк горел желанием непременно его найти.
«Не спеши, — сердито велел он себе. — Не торопи события. Просто еще раз все обдумай, как следует. И решение придет».
Он все еще стоял по щиколотку в холодной воде, когда стали просыпаться остальные.
Бринн осторожно подошла к нему и тихо спросила:
— Что случилось?
Она говорила шепотом, хотя вокруг шумели три сотни человек, шумно готовивших себе завтрак на нескольких десятках крошечных костров — дрова для этих костров были последним вкладом «Капины Прекрасной» в элдарнскую революцию. После завтрака все готовились плыть на другой берег озера.
Марк посмотрел на Бринн, и у него екнуло сердце: она была прелестна, она выглядела так, словно специально потратила изрядное количество времени, чтобы выглядеть для него, своего любимого, особенно привлекательной. Хотя, казалось бы, сейчас это совершенно не имело значения; сейчас проснуться живым и снова увидеть свет дня — это уже более чем достаточно. И все же Марк был тронут до глубины души тем, что столь незначительные вещи по-прежнему имеют для Бринн значение. Ему страстно хотелось обрести хотя бы несколько часов свободы, день или два, и любить ее где-нибудь в безопасном и чистом месте — там, где тебе не безразлично, как одет твой партнер, чистые ли у него волосы и хорошо ли они причесаны.
Всепоглощающая печаль охватила его душу, когда он понял, что у них с Бринн такой возможности, вероятно, никогда не будет. Он снова посмотрел на нее: волосы она сегодня зачесала набок и перехватила кожаным ремешком; верхняя рубаха была аккуратно подпоясана ремнем, красиво подчеркивавшим ее тонкую талию. Вся грязная, пропахшая илом и смертью, Бринн казалась ему самой прекрасной женщиной на свете, и он даже головой покачал, словно не веря собственным глазам.
— Что? — снова спросила она, но улыбнулась весьма соблазнительно.
— Ничего, — ответил он и вдруг понял, что ноги у него окоченели настолько, что вряд ли он сумеет выйти на берег.
Магический огонь вновь ожил под потолком пещеры, словно означая начало нового дня, а Стивен, спустившись к воде, спросил у Марка:
— Купаться собрался?
— Да просто захотелось немного по воде побродить.
— Холодная?
— Жуть! — И Марк, крепко схватившись за протянутую Стивеном руку, неуклюже выбрался на берег, с трудом двигая окоченевшими ногами. — Мне просто нужно было подумать.
Он прыгал на каждой ноге по очереди, пытаясь разогнать кровь, но пальцев по-прежнему почти не чувствовал.
— О чем? — заинтересовалась Бринн.
— Да я и сам толком не знаю, — честно признался Марк. — Вам знакомо такое чувство, когда что-то бьется в голове, но ты никак не можешь эту мысль ухватить? Хотя, казалось бы, достаточно только за угол заглянуть, и все сразу станет ясно.
— Конечно, — без колебаний ответил Стивен. — Со мной такое часто бывает. Я называю это параметрической статистикой.
— Нет, я серьезно. Ты только представь себе этого Нерака и всех его ублюдков, которых он посылал, чтобы погубить нас! — Стивен и Бринн вдруг притихли и посерьезнели, а Марк продолжал: — Все эти призраки, алморы, сероны — что у них общего? — Его друзья переглянулись, но ничего ему не ответили, и он еще немного развил свою мысль: — Их всех можно поместить в некий континуум, протирающийся между реальностью и ирреальностью. А еще точнее — в некое компактное множество, конечными точками которого являются понятия «целостность» и «неполноценность».
— Ну, и какая разница между этими понятиями? — Стивен был явно заинтересован, но все еще не понимал, к чему клонит Марк.
— Алмор высасывает из своих жертв жизненную силу и благодаря этому существует. Сероны насильственно лишены души...
— Ну, этого никто в точности не знает, — прервала его Бринн. — Я, например, не берусь определить, что именно хотел сказать Гилмор, произнося слово «душа» в применении к серонам.
— Это так, — согласился Марк. — И все же можно, наверное, согласиться с тем, что у них было насильственно отнято нечто, связанное с их личностью, с самой их сущностью?
— Можно. С этим мы согласны.