Дверь на верху лестницы отворилась, и полдень, слепя солнцем, брызнул в дымное нутро «Золотого петушка». Едва дюжина пьянчуг отвлеклась от столов, а Сеси изменила позу, как свет прикрыла пара коренастых силуэтов. Дверь закрылась, забухали сапоги по ступенькам. Мрак вернулся, прихватив с собою молчание: пришли чужаки, к тому же вооруженные.
Они остановталисьу подножия лестницы. В этот час почти все посетители были с пришвартованных в порту кораблей. В четверых из этой пестрой компании нетрудно было признать иноземцев. Первый из них, Плик, привалившись к стенке, вытянул вперед длинные ноги. Напротив него сидел другой чужестранец – невысокий бледный мужчина, до последнего мгновения казавшийся разговорчивым – со стриженой шевелюрой, аккуратной бородкой и длинным носом; с улыбчивым ртом спорили ледяные глаза. На нем была куртка со стоячим воротником и брюки из оленьей кожи. За два стола от них маурай докучал барменше шутками и предложениями; хихикая, она поощряла его, освобождаясь от очередного заказа. В уголке устроился еще один маурай, если судить по блузе, сандалиям и саронгу. Но этот был какой-то странный: длинноногий, с коротким телом, волосы черными и коричневыми прядями окружали нескладную физиономию, кожу покрывали темные пятна – одно из них маской лежало около глаз… Единственный, он не заинтересовался вошедшими.
Рукава одинаковых зеленых мундиров украшали знаки отличия, на плечах эмблемой лежал земной шар. На головах склеритовые каски, а у пояса, кроме обычных боевых ножей и дубинок – пистолеты.
Сеси шагнула к вошедшим, нарушив тяжелое молчание, улыбнулась и, подчеркнуто вильнув бедрами, проговорила на франсее с акцентом:
– Приветствую вас, господа. Какое удовольствие желаете получить?
В интонациях сержанта явно слышалась эскуарская нотка:
– Мы здесь по делу Домена. Внимание всем!
Полупьяный матрос ощетидился и усмехнулся:
– Домена? Что за чертовщина такая? Никогда не встречал мундиров вроде ваших, а я-то свет повидал.
Теперь слово взял капрал, голос его свидетельствовал, что хозяин его происходит из Марнаубе.
– Мы служим в новых частях, в терранской гвардии. Сам Капитан приказал организовать ее.
– Уже через пару недель после вступления в-должность? – пробормотал Плик. – О нет, едва ли. Должно быть, из тех вояк, что захватили власть на Земле и в Скайгольме во время славной революции. Так, мой друг? – вопросил он своего собеседника.
Микли Карст пригнулся и ответил негромко:
– Вполне очевидно, но не следует вслух говорить об этом. – Он ухмыльнулся. – Для простого пьянчуги ты умеешь понять и подмечать слишком многое, однако ты не знаешь нравов авторитарных правительств… Не попади в беду!
Плик нахмурился и поежился.
– Вольно, – провозгласил сержант. – Мы обходим город с объявлением, оно слишком важное, чтобы доверить его только радио и газетам.
Внимание!
Он извлек из кармана бумагу, развернул ее и, прокашлявшись, приступил к чтению:
– Таленс Джовейн Орилак, Капитан Иледуциеля, вождь Домена, стремясь к всеобщей безопасности и процветанию… Нам известно, что недавняя опасность, заставившая ввести войска в аэростат, еще не ликвидирована.
И пока положение не изменилось, полеты на него будут совершаться лишь при наличии важных дел. Аэростат работает нормально и обеспечивает всех традиционными услугами. Власть и жители каждого штата могут продолжать нормальную деятельность до получения иных указаний.
Опасности и смуты противостоят нам со всех сторон – конкурирующие амбиции и мятежное недовольство дома, враждебные нации набирают силу за рубежом; весь облик мира меняется, словно несомый ветром: грядут политические, социальные, экономические, технологические и даже религиозные перемены. И хотя пост повелевает мне хранить нераздельность. Домена, я не вправе даже ради подобной цели заковать страну в панцирь новой Эры Изоляции. Мы должны быть готовы к здоровым преобразованиям. Иные из них покажутся вам радикальными. Ho уже очевидно, что Домен не может впредь оставаться столь рыхлым, как было доселе. Необходимо учредить сильную центральную власть… готовую к решительным действиям при необходимости. Для этого я организовал терранскую гвардию, части безопасности, старшие по рангу, чем милиция любого штата; полицейское войско, равное регулярным вооруженным силам, но чотко разделяющееся с ними по роду действий и полностью находящееся под управлением Капитана.
Люди Домена, все вы можете помочь своей стране в час беды.
Расследование направленных против нас вражеских планов успешно продвигается вперед, и вы получите полный отчет о них сразу же, как только он будет представлен правительству. Тем временем нам никак не удастся обнаружить несколько персон, имевших непосредственное отношение к делу.
Мы самым настоятельным образом разыскиваем моего родственника Таленса Иерна Ферлея, сеньора своего Клана, подполковника ВВС. Возможно, вы видели или слышали сообщение о его сопротивлении, оказанном отряду, занявшему Скайгольм, и о – по всей видимости – бегстве из аэростата, осуществленном при содействии пока неизвестных соучастников. Не хочется заранее говорить плохо о столь популярной личности, тем более что в настоящее время он находится под следствием лишь в качестве свидетеля. Однако нам уже совершенно ясно, что Иерн Ферлей знал обо всем куда больше, чем могло казаться. Если он жив, его свидетельства будут иметь существеннейшее значение при розыске групп, подрывающих наше благосостояние. Утаивать подобную информацию преступно. Если же его нет более среди нас, то и этот факт может дать кое-какие ключи хранителям Домена.
Этим указом я требую содействия от всех, кто может знать о его местонахождении. Напоминаю всем жителям Домена, что в первую очередь они подданные Иледуциеля и его Капитана. За информацию, могущую указать правительственным агентам местонахождение Таленса Иерна Ферлея или привести к его телу, назначена награда в пять тысяч золотых аэрон.
Солдат продолжал читать: «…автоматическая амнистия… предпочтение… описание внешности…»
Тем временем Плик тихонечко присвистнул, Микли погладил бороду и улыбнулся, моряки и Сеси таращили на терранца глаза, а Ваироа наблюдал.
Закончив речь, сержант рявкнул:
– Ну как, ясно? Вопросы есть?
Таковых не оказалось. Коротко отсалютовав, он щелкнул каблуками.
Капрал последовал его примеру.
– Служу Капитану! – воскликнул он, хотя подобный обряд был нов для Домена. Вояки разом сделали поворот кругом и отправились восвояси.
Снова воцарилось молчание, до тех пор пока полупьяный моряк хлопнул ладонью по столу и рявкнул:
– Жезу на мизени! Они ловят Буревестника? Просто потому, что он против этого их сучьего геанства!
Сидящий поблизости мужчина вздрогнул.
– Эй, приятель, попридержи язык, – проговорил он. – Я геанец и этим горжусь.
– С чего это вдруг? – спросил третий. – Не хочу тебя обидеть или задеть, но объясни, что такого ты нашел в геанстве?
– Истину, вот что, – ответил второй. – Ну, конечно, многое мне не по силам. Наверное, я никогда не сумею ощутить Единения самостоятельно, но я знаю, что оно существует. А также целая куча народа посмышленей, чем мы с тобой, приятель.
– Вот что нас ждет, – возразил четвертый. – Иметь дело с геанцами становится все труднее и труднее, если ты не геанец и не выражаешь почтения к их вере; а сделки становятся жирными, очень жирными. – Он потер подбородок. – Да.пять тысяч аэрон мне бы пригодились. А ведь я видел Иерна в этой самой таверне не столь уж давно.
– Заткнись! – рявкнул первый. – Всякий, кто предаст Буревестника, ответит передо мной. – Он поднял узловатый кулак. – Я из Этанга. Если бы не он, моя жена погибла бы вместе с детишками. Клянусь всеми дьяволами и твоей задницей, если бы Иерн был избран Капитаном, он не стал бы устраивать того дерьма, которым нас обложили. Запомни – нас больше.
– Так куда же он делся? – спросил второй. – И почему он бежал, зачем ему прятаться?
Сидевший Плик вдохнул аромат вина и, пригубив терпкий напиток, буркнул Микли:
– Шкуру прячет. – На англее вышел каламбур.
Северянин улыбнулся.
– Ваш высокочтимый Капитан, безусловно, скажем так, решительный человек, – проговорил он негромко, – должно быть, поступки Иерна заставили его поторопиться.
Плик внимательно разглядывал его через винные ароматы. Они успели познакомиться, и между ними уже рождалась дружба. Микли нравились песни Плика, англеман любил расспрашивать о Северо-западном Союзе; каждому нравились едкие словеса другого.
– Интересно, – спросил Плик, – чем все-таки вы на самом деле заняты в Юропе? Ваша уклончивость относительно истинных целей вашего пребывания здесь сделалась почти что поэтической.
Микли позволил своим бровям пару раз подняться и опуститься.
– Неужели я выражался менее конкретно, чем вон тот маурай? Кто будет хвастать коммерческими и квазидипломатическими переговорами? Подобные забавы чреваты крупным убытком.
– Ты проявляешь, пожалуй, меньше скорби, чем следовало бы, учитывая, что Джовейн и его прихвостни с откровенной прохладцей относятся к вашей нации.
– К маураям они относятся еще прохладней. – Микли раскурил сигарету и между затяжками воспользовался ею как указкой. – Интересный парадокс: ты полагаешь, что геанцы будут проявлять симпатию к маураям?
Экологически настроенное общество – консервативное, но терпимое. А вот мы, норри, заражены страстью к технике и видим в земле не собственный дом, а склад сырья. Но посмотрим внимательнее: маураи претендуют на власть над планетой, эту роль геанцы отводят себе, к тому же маураи слишком реалистичны и прагматичны. Бесспорно, если Домен сделается силой мирового масштаба, это ослабит гегемонию Федерации. И поэтому Союз будет с восторгом помогать вам. И тем самым, быть может, впишет новую главу в свою сложную историю.
– Ну, я не стал бы тратить на это свои деньги.
– Конечно, не сразу. Джовейн не собирается разрывать отношений с какой-либо страной, даже если бы он обладал соответствующей властью.
Возможности Капитана ограничены, их нельзя расширить за несколько дней; к тому же он, вполне естественно, будет стремиться оставить за собой свободу выбора. Пока можно ожидать простого переноса ударения, до тех пор пока он не укрепит своего положения, отделавшись каким-то способом от докучливого Таленса Иерна Ферлея. Помимо затруднительного положения нашего воздушного гостя, сильно пострадала и его репутация.
Ты слыхал новости о его жене?
Плик кивнул и подвинул бокал к Сеси, рассчитывая на продолжение.
– Незачем повторять очевидное, – сказал он. – В частности потому, что я не согласен с вашим предположением.
– Почему же?
– Дело в том, что я не просто пьянчуга, но весьма начитанный пьянчуга, и к тому же отчасти поэт. Говорят, что только лишь математика может придать физическому миру подобие разума. Но лишь музыка и поэзия способны сделать разумным мир, населенный людьми, поскольку среди животных мы наименее рациональны… Какой же еще символ можно адресовать нашему безумию? – Плик покачал головой. – Нет, друг мой, на которого я надеюсь, рассчитывая на новый бокал, нет, вы все точно вычислили за Капитана Джовейна, но гарантирую: замысел его не удастся.
Он точен и логичен и выгоден своему автору, а потому не отвечает человеческой природе.
– В самом деле? Но замысел этот сформулировал человек. Какой же фатальный дефект виден в нем?
– Дело в душе народной. Ведь у каждого народа есть душа – она если уж не бессмертна, то… во всяком случае, ее очень трудно убить. – Плик развел ладони. – Я не могу объяснить этого, разве что спеть. – Явилась Сеси, он обнял ее за мягкое место и прильнул щекой к животу. – Налей-ка, Лозочка. Учти – платит этот джентльмен.
– Оплачу, – подтвердил Микли, – если ты исполнишь мне эту песню.
– Сейчас не могу, – помотал головой Плик. – Я пою, когда поется. Когда ты пытаешься заставить себя петь, получается какой-то идиотизм. Думаю, чудная песня скоро появится на свет. Подождите-ка денек-другой.
– Честная сделка. – Микли опустил монету на стол. – И мне тоже один кальвадос, милашка.
Зазвенело. Северянин мгновенно распрямился, подобравшись, как кот.
– Нет, мне не надо. – Он снял с пояса миниатюрную рацию, приложил к уху, послушал мгновение и, прислонив диск микрофона к губам, кратко отзетил на англише. Поднявшись, он проговорил:
– Прошу прощения, я должен идти. Пей на все, Плик, с чистой душой за наше здоровье, хотя здоровья это не принесет ни мне, ни тебе.
– Значит, именно этой вести ты ожидал последние несколько дней, – заметил англеман.
Микли улыбнулся, улыбка оказалась достаточно привлекательной, невзирая на скверные зубы.
– Отнюдь не эпохальный вывод. Да, наш один отряд ходил в страну алеманов, чтобы изучить возможности для торговли. И они только что сообщили, что вскоре прибудут сюда. Мне надо распорядиться, а у тебя остаются песня и… барменша. Он вышел, несколько минут спустя Ваироа в одиночестве последовал его примеру. Выйдя на улицу, он чуть побродил взад-вперед, собирая необходимую информацию, направившую его в нужную сторону. При своей заметной внешности он был достаточна неловок для шпиона, а потому старался держаться за пределами нормальной слышимости и не проявлял излишнего интереса к окружающему. А потом он увидел усталый, пропыленный и пропотевший отряд, въехавший в город; посреди верховых ехал легкий фургон с закрытым грузом, впереди находилась рослая блондинка. Микли уже вел навстречу им отряд от своего корабля, люди его вежливо, но решительно устраняли с пути всех любопытных.
Ваироа видел, как из фургона выпрягли коней, грузовая лебедка подняла его на палубу. Издали было заметно волнение на лице Микли; радостно прыгая вокруг, он то и дело прикладывался к рукам женщины – ясно было, что маленький седой человек радовался не ей, но грузу, который она доставила.
Той же ночью Ваироа тенью скользнул на борт чужого корабля. Сходни были подняты. Кроме вахтенных, возле повозки были выставлены часовые.
Но никто из них не расслышал, как мягко прикоснулся к поручням обтянутый резиной крюк, который маурай, подплыв, выбросил из воды, ни того, как он поднимался по веревке и перелезал через ограждение. Шли часы, и поскольку Ваироа оставался недвижным, его пятнистая нагая кожа слилась с лунным светом и тенями. Он не стал подходить к фургону, а спрятался за крышкой люка – с делом можно было справиться и отсюда.
Ваироа взял с собой только один прибор – ручной ультразвуковой генератор был невелик и прост – поскольку Ваироа был единственным человеком на корабле и во всем мире, кто умел слышать и анализировать беззвучное эхо, Соблюдая всяческую осторожность, он не стал возвращаться к причалу, пока море не затрепетало под легким светом, озарившим восток. А потом он поспешил в гостиницу, где его ждал Тераи.
Вновь пришла ночь, принесла с собой ветер и шум. Луна, уже округлившаяся наполовину, поднялась, когда Плик оставил дом, в подвале которого располагался «Золотой петушок».
Слегка навеселе, он спешил, насколько позволяли ему редкие фонари; холод проникал под изношенное пальто. И все же луна, явно летевшая над остановившимися облаками, вызвала у него улыбку, и Плик замурлыкал мотив, стараясь заглушить посвист ветра, стук ветвей и шелест мятых бумажек, перепархивающих по мостовой. Неподалеку кот приступил к серенаде в честь своей киски, ночевавшей в тепле за парой ставень, и Плик негромко расхохотался.
– Удачи, приятель! – возопил он. – Про трубу не забудь!
Путь в жалкое убежище, где Плик снимал две комнаты – одну для себя, другую для книг – вел его через площадь мимо кафедрального собора Святого Корентина. Лишь луна причудливо освещала ее, в этот час на площади не было никого, кроме него самого и пыльных вихрей. Храм вырастал над ним – тенью, холмом, увенчанным двумя башнями-близнецами.
Плик обогнул юго-западный уголок. Шаги его гулко отдавались по мостовой.
– Плик! Остановись!
Повинуясь приказу, он обернулся и неловко двинулся навстречу человеку, столь бесцеремонно остановившему его. Из тьмы, соединявшей стену с башней, выступил Иерн. Плик бегом бросился навстречу и обнял его. Иерн ответил объятием, от которого англеман застонал:
– Прости. Мои ребра, пожалуй, ни к черту не годны, но они все-таки мои.
– Извини, – Иерн выпустил его, отступая на шаг. – Я просто… рад… слишком слабое слово… рад видеть тебя. Ждал несколько часов. Уже гадал, вернешься ли ты домой? С каких это пор таверна начала закрываться так поздно?
– Ее давно закрыли. Но сегодня Сеси проявила ко мне симпатию. Так бывает всегда, когда я сочиняю. Психические феромоны, наверно. – В голосе Плика появились резкие интонации. – Похоже, приятель, теперь ты попал в обвиняемые. Как у тебя дела?
Он скосился в неровном свете. На аэрогене была куртка пейзана и мешковатые брюки. Широкополая фетровая шляпа скрывала лицо. Впрочем, легко было увидеть, что он выбрит, умыт и сыт, чего нельзя было сказать о сочинителе баллад.
Иерн торопливо поведал:
– Как ты, наверное, догадался, я выпрыгнул из Скайгольма на парашюте, когда Джовейн захватил его. – Он кивнул как-то неловко, заметив невольный трепет во взгляде. – Я знал, кому можно доверять, и по ночам перебирался из комнаты в комнату. А на земле сразу же постарался переодеться, а потом обменял свою одежду на эту. – Приподнятое настроение угасло, следуя за луной, зашедшей за облако. – Я не смел где-либо задерживаться. В деревне чужестранец всегда на виду, а слухи распространяются куда быстрее, чем можно представить. Я бы мог подвергнуть опасности любой дом, если б задержался в нем, и тогда меня, наверное, быстро выследили бы. Понятно одно – к матери и отчиму я пойти не могу; за ними, вне всяких сомнений, следят. Тогда я решил, что лучше Кемпера места не найти. В городе спрятаться куда легче, правильно? Так что, когда стемнело, я пришел сюда и с тех пор жду.
– Меня?
– Плик, ты теперь моя единственная надежда. В Кемпере ты знаешь каждый закоулок, каждый воровской притон, тех, кто может помочь мне за деньги или ради симпатий. – Иерн сжал кулаки и опустил голову. – Я понимаю, что прошу многого. Мы ведьтолько выпивали вместе, а не кровные братья, этот край даже не родной тебе. Но к кому еще я могу обратиться?
Респектабельные люди, способные помочь мне, весьма подозрительны и неопытны в подобных вещах. Поэтому я избегаю Бейнак и его окрестности.
И от тебя мне ничего особенно не нужно. Я просто прошу, чтобы ты познакомил меня с кем-нибудь, кто может укрыть меня пока… пока я не придумаю, что делать дальше. А сейчас я рассчитываю на тебя.
Плик задумался. Ветер перебирал его поредевшие волосы. Он поежился, а потом медленно произнес:
– По-моему, мне не стоит ввязываться. – Пилот, онемев, смотрел на него. – Не то чтобы мне не хотелось тебе помочь, – продолжил Плик. – Я сочувствую тебе куда больше, чем ты думаешь, Таленс Иерн Ферлей. Но твое дело больше тебя самого, больше пределов Домена. В нем есть трансцендентность. Я не могу доказать этого, но ощущаю… чуть ли не нутром. Но кто я, чтобы нарушать волю богов, мешать им добиваться исполнения своей, для меня неведомой воли?
Глаза Иерна расшилились.
– Ты… странный человек.
– Да, и всегда был таким. Иначе я никогда бы не смог написать даже одной стихотворной строчки. Все было бы чистой прозой. Конечно, ты будешь говорить, что прозой-то все и обходится. – Ухмылка полумесяцем выплыла на лицо Плика и перешла в откровенность. – Дело в том, что я не зааю таких, на кого можно было бы положиться. – Он рассказал Иерну о назначенном вознаграждении. – Пять тысяч аэров…. целое состоядие для местного обывателя…. Такие деньги открывают дорогу наверх из своего класса. Обещана и дополнительная плата, так что, если кто-то и поможет тебе, сосед может выдать.
Иерн отвернулся, поедадел вдаль улицы, казавшейся темным тоннелем.
– Джовейн проявил неожиданное рвение, я не рассчитывал, что он так будет стремиться поймать меня, – неторопливо проговорил он. – Почему?
Я же не глава заговора против него. Такого еще не существует, разве что в умах некоторых людей. – Он помедлил. – Правда, если меня не будет, значит, моя жена… Тем более если не откроется, что именно он убил меня. Он ведь уже пытался это сделать окало трех лет назад.
Плик по-прежнему молчал, сотрясаясь всем телом – теперь намного сильнее, – пока наконец Иерн вновь не поглядел на него. На мягком лице певца проглядывала мука.
– Извини, – пробормотал бард. – Я думал, ты уже слышал.
– Что?
– О ней. Конечво, почта в брежегские фермы приходит один раз в неделю, и радио не у всех. Но здесь все уже знают. Аэрогены, вернувшиеся из Скайгольма, рассказывали, а теперь об этом сообщено даже в газетах…
– Плик положил руки на плечи Иерна. – Таленс Фейлис Ферлей открыто живет с Капитаном Джовейном. Она стояла рядом с ним на инаугурации, Она, надписала воззвание, призывающее всех объединиться под его руководством. А вчера объявила, что начинает бракоразводный процесс.
Уверяла всех, что ты был жесток, неверен и совершенно не уделял ей внимания.
Плик ждал, уронив руки. Иерн не шелохнулся. Выражение лица его лишь угадывалось под широкими полями шляпы. Ветер скулил, тени облаков бежали по мостовой, и резные камни над головой, казалось, шевелились.
Наконец Иерн прошептал:
– Этого я и боялся. Ее брат… но я все уговаривал себя в том, что несправедлив к ней, что сама Фейлис не способна вступить в заговор против меня и предать… – Он поежился, прокашлялся, сплюнул и звучно топнул. – Ну и шлюха, – взревел он. – Подлая сучонка.
– Тихо, тихо, не то полиция услышит.
Иерн развериулеж на пятке к растворился во тьме, там, где стена примыкала к башне. Он ударил кулаком по твердому камню, прижался к нему… закрыл глаза.
Плик, ожидавший на свету, не мог видеть этого. Он услыхал только неразборчивые глухие слова…
– Я любил ее, и она любила меня….
Затем последовало отрывистое спубокое рыдание… мужчины, не знаашего слез. Впрочем, времени на это ушло немного: Иерн появился из тьмы, выступая твердо и резко, распрямив спину и подняв голову. Шляпа по-прежнему прятала лицо. Он проговорил ровным, далеким тоном:
– Прости. Не ожидал. Наверное, придется украсть лодку и в одиночку переплыть через пролив в Англеманн или Эррию. Не знаешь ли ты, где это можно сделать?
Обхватив себя руками, Плик заставил свои скулы прекратить выбивать дрожь.
– Нет, боюсь, что нет. Из этих процветающих краев весть о тебе немедленно вернется сюда, и, если Джовейн серьезно охотится на тебя, а в этом трудно усомниться, его агенты разыщут тебя, где бы ты ни укрывался. Конечно, ты можешь взяться за плуг в какой-нибудь заброшенной полуварварской деревушке, но ты не знаешь сельского ремесла и не сумеешь подобным образом прокормить себя. А лишнему едоку никто рад не будет. И даже если сжалится кто-то, как тогда ты будешь связываться со своими сторонниками в Домене?
– Зачем? С чего это вдруг?
– Придется, никуда не денешься, – серьезным тоном сказал Плик. – Видишь ли, от тебя разит роком, как молнией перед грозой. – Он помедлил. – Я не знаю, какова будет твоя судьба… быть может, этого не знает и сам Бог. Возможно, ты не спасешь, а уничтожишь душу своего народа. Я могу только заметить, когда ему стремятся навязать нечто чуждое, как это сделал Джовейн… тогда демоны вырываются на свободу.
– Ну вот, опять воспарил! – воскликнул Иерн. – Зачем нам попусту мерзнуть? Пошли искать лодку, и я оставлю этот город еще до рассвета.
Что-то вспыхнуло в Плике, он неловко ухватился за пейзанскую куртку.
– Нет, подожди, подожди! Беглец, который может сделаться опорой целой нации… – Плик потянул за грубую ткань. Ноги сами несли его. – Пошли, поговорим по пути. В голове моей бурлит целый водопад.
Словно металлическая статуя двинулась за Пликом, но Иерн быстро поймал шаг. Они пересекли площадь и вышли на улицу. Узкую мостовую стискивали стены, фонарей не было, и двигаться приходилось весьма осторожно.
– Так что ты хочешь мне предложить?
– Ты не слыхал о кораблях из Маурайской Федерации и Северо-западного Союза? – спросил Плик. – Уже несколько месяцев они торчат в порту, пока экипажи шастают по Домену. Конечно, молчат как рыбы – скучища, но поверь мне: какими бы различными ни были их цели, оба экипажа находятся в близком контакте со своими правительствами. – Он лязгнул смешком. – Возможно, их прислали следить друг за другом.
В голосе Иерна проступило возбуждение.
– Да, клянусь Чарльзом! Почему я забыл о них? Маураи…
– Мм-м, не советую. Я попытался приручить этих мореходов; конечно, люди они сердечные, приглашали меня к себе на корабль выпивать, но никогда ни единым словом не проговорились. Я вижу, что ты предпочел бы вступить в отношения с федерацией, только не рассчитывай, что они будут рады и рискнут скомпрометировать свою миссию, укрывая тебя. Еще раз повторяю, с моей точки зрения, они представляют собой неизвестную величину, и к тому же едва ли смогут спрятать тебя. Под палубой столько не просидишь, а они пускают гостей по всему кораблю и как будто бы пока никуда не собираются. Белый человек в их компании покажется еловой шишкой.
– Так, значит? Выходит, остаются северяне?
– Да, я слегка подружился с их начальником… Удивительный негодяй, зовут Микли Карст. И не сомневаюсь – этот тип возьмет тебя на борт пусть из одного лишь хулиганства, хотя, бесспорно, не забудет о перспективах, которые может открыть перед его страной пребывание в ней опального лидера аэрогенов. Не забудь. Северо-западный Союз сейчас под маураями и не согласен с таким положением. А для этого норри обязаны рисковать. Более того, вчера, забежав выпить, он намекнул мне, что в самое ближайшее время намеревается оставить гавань. Ясно, Карст закончил здесь важное дело… Он умело пытался скрыть свое ликование, но я видел, как оно трепещет в нем… Да-да, видел. Далее – он уже известил капитана в порту и всех нужных чиновников, что выйдет в море на пару дней – сегодня же утром, чтобы потренировать людей перед долгим возвращением в родные края. Так ты получаешь достаточно времени, чтобы скрыться из поля зрения врагов. У пристани корабль пробудет короткое время, и им легко будет спрятать тебя. Кстати, если ты переоденешься в северянина, можешь выходить прямо на палубу. У них все время кто-нибудь приходит или уходит, так что беглым взглядом тебя и не узнают.
– Все это звучит убедительно, – проговорил Иерн, – но я вижу две большие неясности. Почему бы им не получить за меня деньги?
– Что ты, Микли такого не сделает, для него деньги ничего не значат: голодать ему не приходится. В худшем случае он не захочет связываться с тобой, потому что является тайным агентом, не желающим привлекать к себе излишнего внимания. Но если он возьмет тебя, не сомневаюсь, ни один человек из его экипажа слова не скажет. Увы, они столь же не разговорчивы, как и маураи.
Иерн еще колебался.
– Ты так все хорошо разложил, – проговорил он. – Но слова для тебя – привычный материал. А вот уверен ли ты, что умеешь понимать людей? Я ведь просто летчик и хранитель замка… не более. Что я знаю о народе, политике и всм остальном? С чего это тебе померещилось, Плик, что я в состоянии командовать более чем эскадрильей…
Улица выходила к причалу. За темными корпусами и покачивающимися над ними мачтами вода поблескивала под торопливой луной. Фонари вахтенных звездочками нарушали ее покой. Ветер успокаивался, становясь холоднее.
Иерн поглядел на запад, на оба огромных корабля, обошедших половину планеты. И расправил плечи.
– Ну что ж, рискнем. Веди.
Они не сразу попали на борт «Маунт Худ». Командир северян – или капитан корабля – приказал вахтенным извещать его о любом необычном событии, когда бы оно ни случилось. После корроткого разговора у борта часовые опустили трап, и вскоре Иерн и Плик уже попивали сдобренный бренди кофе в каюте Микли Карста.
Здесь было тепло, пахло крепкими сигаретами хозяина я табаком из глиняной трубки поэта. Иерну очень хотелось отогнать противный дым ладонью. Голубые струйки его ползали в воздухе, освещенные парой ламп.
Снаружи ветер барабанил снастями, стучал волнами в борта, поскрипывал швартовыми. Палуба чуть раскачивалась на волнах. Мужчины сидели на обитой кожей скамейке, огибавшей стол. Рядом располагался шкаф с делади и пишущая машинка. Дополняли обстановку постель с одеалом, сшитым из бобровых шкур, бюро и дверь в душ. Все оставшееся место занимали полки с книгами. Среди них находились тома на самых разных языках, было даже несколько древних книг, сохранившихся не от столетия, пред-.шествовавшего Судному Дню – эта типографская халтура давно уже истлела – но от двух-трех веков до него, когда бумагу и переплеты еще делали на совесть. Никаких фотографий в каюте не было, хотя Плик знал, что Микли женат и имеет детей. Личного вообще ничего нет – одна только вещица, прикрепленная к полке нитями – фигурка женщины в плиссированной юбке и с кошачьей головой. Микли заметил, что отыскал ее много лет назад, в руинах музея, затерявшегося среди болот Нила.
Разговор продолжался, пока рассвет не заставил иллюминаторы посветлеть.
– Ну что ж, договорились, – сказал невысокий человек. – Я беру вас с собой, и моя страна предоставит вам убежище. Естественно, сейчас я не могу обещать никаких условий, однако не сомневайтесь – стеснительными они не окажутся.
– Почему вы так уверены? – спросил Иерн и закашлялся.
– Знаете, странное учреждение, которое мы любим называть правительством Северо-западного Союза, не в состоянии задержать человека, если за ним стоит Ложа, а я уверен, что в Ложе Волка вам будут рады. Конечно, ваше пребывание будет по возможности тайным. Вам придется дождаться того времени, когда можно будет вступить в контакт с подпольными движениями в Домене. Во всяком случае, сперва они еще должны возникнуть… если этому суждено случиться. Не опасайтесь, полковник Ферлей, все это время вам скучать не придется.
Плик выдохнул дымное колечко и проводил его взглядом – оно растворялось во мгле.
– Человек предполагает, – сказал он. – Естественно.
Микли поднял палец. Взгляд его пронзил Иерна.
– А теперь прошу вас понять меня правильно, – заявил он. – В настоящий момент вы вправе сойти на берег и забыть про нас. Но если вы примете наше покровительство, мы будем вынуждены обеспечить и собственную безопасность, то есть вам придется повиноваться приказам. Готовы ли вы к этому?
– Конечно, – ответил Иерн, – Я отлично понимаю вас, приму вашу протекцию и благодарен вам за нее.
– Великолепно! – ответил с энтузиазмом Микли. – Тогда ч могу сообщить вам, что в западном полушарии вы окажетесь намного быстрее, чем предполагали. – Взгляд его обратился к Плику. – Но это не тема для пьяной болтовни и даже для песни.
Англеман улыбнулся.
– Песня моих бокалов журчит словно, ручеек из пословицы, – объявил он, – впрочем, надеюсь, не стоьль монотонно. Но приходилось ли вам когда-нибудь слышать, что я проговорился, о чем не следовало бы?
Большая часть поэтичееского дара состоит в умении опускать лишнее, Северянин улыбнулся в ответ.
– Мне будет жаль прервать нашу беседу: мы равным образом склонны к велеречию. – Он обернулся к аэрогену. – Мы выходим сегодня в море, но не только для того, чтобы потренировать своих мореходов, – сказал он.
– Быть может, вы заметили на палубе самолет. Мы не намеревались бороздить воздушное пространство Домена, но, когда окажемся за горизонтом, какая им разница? Не упоминал я и о том, что посадочная площадка окажется пустой, когда корабль возвратится назад. – Он потянулся за новой сигаретой. – Дело в том, что нам необходимо срочно отослать домой кое-что… Не важно, что именно.
– Домой? – спросил Иерн. – Но как?
Микли чиркнул зажигалкой и затянулся.
– Ах да, вы понимаете нашу проблему, не так ли? Маураи запретили нам пользоваться некоторыми разновидностями самолетов… и мы не можем добраться до Союза без посадки, разве что в самых диких восточных областях. Унизительно, не правда ли? В итоге нам придется дозаправиться по пути.
Иерн представил себе карту.
– В какой-нибудь из стран монгов.
Микли резко глянул на него:
– Э? Почему вы так думаете?
В возбуждении Иерн выпалил:
– Просто не могу представить себе, что вы способны оставить такое количество ценного горючего в диких краях. Незачем вводить в искушение туземцев: они могут похитить его, залить в свои лампы и разграбить металлические детали. К тому же вам было бы трудно сохранить свою базу в тайне от маураев на достаточно долгий срок. Итак, вы втихую с кем-то договорились. С Красной, наверно. Город расположен в удобном месте для этой цели, не столь беден и примитивен, как Чакри, и не оживлен и амбициозен, как Юань.
– Вам следует воспитать в себе умение держать язык за зубами. Иерн Ферлей, – отрезал Микли и, добавив дружелюбности в голос, продолжил:
– Обращаю ваше внимание на пилота. Это очаровательная молодая леди, первой завершившая здесь свои дела. Увы, не могу рекомендовать вам физически контактировать с ней: настоящая пума. – В голосе его зазвучала откровенность:
– Вы заставляете меня изменить план. Я не намеревался забегать вперед. Но, учитывая наше выдающееся достижение и ваш потенциал, придется. Мне хочется поприсутствовать и иметь возможность высказаться при вашей встрече с нашим руководством.
Иерн строго поглядел на него.
– Тем более что, – заявил Буревестник, – вы в основном закончили здесь свою работу, по крайней мере в настоящее время. Иначе вы просто не решились бы оставить эти края. Успех заговора в Скайгольме означает, что ни вам, ни маураям больше нечего делать в Домене, пока не прояснится, как пойдут дела здесь дальше.
Микли зашелся кашляющим смешком.
– Великолепно! Поздравляю! Вы абсолютно правы. Конечно, все ясно – как покойник на пьянке, но тем не менее вы правы. – Он поднялся. – Ну что ж, – предложил он, – итак, зовем Ронику Биркен, это наш пилот, готовим завтрак, зодно и познакомитесь? – Он поглядел на третьего. – Мм-м, Плик, не хотелось бы показаться негостеприимным, однако, быть может, вам лучше кое-чего не слышать?
Англеман улыбнулся, распрямляясь во весь рост.
– Согласен, – проговорил он. – Кстати, я устал как собака, а поспав, смогу закончить песню.
Иерн неловко поглядел на него со своего места.
– О которой ты говорил… обо мне? – спросил он.
Плик кивнул:
– Да, но не бойся, она скорее о том мифе, что сложился вокруг тебя.
– Каком еще мифе?
– Увы, пока он едва превышает клетку, только что зачатую в чреве матери. Пусть растет, а когда родится… только поэты понимают мифы как надо… а кто и когда слушал поэтов?
Плик нагнулся и, обняв Иерна за плечи, приблизил губы к уху аэрогена.
– Прощай, принц, – выдохнул он. – Возможно, мы больше не увидимся, но, когда ты станешь богом, героем или демоном, я буду помнить, как приятно было выпить в твоей компании.
– Что за хаос у тебя в голове? – Иерн ответил дружеским объятием. – Свихнулся, наверное… но ты спас меня, и я благодарен тебе больше, чем умею сказать. До свидания.
Плик распрямился и оставил каюту. Микли последовал за ним к двери и махнул вахтенным, чтобы пропустили гостя на причал по трапу.
Солнце еще только вставало, но над восточными крышами небо уже позолотилось, хотя кое-где на нем еще оставались редкие звезды. Луна и Скайгольм побледнели в дымке, которой затянул небо уже утихший ночной бриз. Причалы еще пустовали. Роса поблескивала на смолистых досках и швартовых тумбах. Пара ранних чаек пикировала в снежную реку. Изо рта Плика вырвался дымок. Он торопливо зашагал и, тронув пальцами невидимые струны, запел следующие слова:
Тераи, беспомощный, стоял у борта и следил за кораблем северян, отходящим от причала… Миновав корабль маураев, он отправился вниз по течению. Солнце едва озарило восточные крыши, высветив зелено-белый флаг, насмешливо вильнувший ему на прощанье. На катамаране не было парусов: Микли Карст не стал дожидаться прилива, он был готов израсходовать топливо вспомогательных дизелей, чтобы уйти побыстрее.
«Что делать, что делать?» В сотый или тысячный раз мысли Тераи ударялись о несокрушимую скалу фактов, покрывая ум его синяками и кровоточащими ссадинами.. Эта мошенница вместе со своей шайкой или же отважная патриотка с друзьями – неважно, в какие слова облачить правду – притащила на борт корабля делящееся вещество. По мнению Ваироа, в этом нельзя было сомневаться. Не было сомнений и в том, что груз направляется в Союз… хотя в какой именно глухой уголок, пока оставалось неясным.
Тераи подумывал о погоне, но по иронии судьбы «Маунт Худ» был быстрее его однокорпусного корабля, пусть и не столь вместителен. Тераи уже подумывал, не обратиться ли по радио в .Нозеланн, чтобы флот перехватил корабль, но на успех едва ли можно было рассчитывать: широки моря и маловато над ними самолетов. К тому же Тераи рассчитывал, что корабль северян вернется через день-другой. Так утверждал его капитан, кроме того, несколько членов экипажа остались на берегу. В противном случае правительство Домена выкажет недовольство; Карсту оно ни к чему… (Однако, он, должно быть, уже завершил свою политическую активность в Домене, какие бы цели ни преследовали северяне. Похоже, они включали контакт с Таленсом Джовейном Орилаком, режиму которого потребуется время на консолидацию сил, прежде чем он сможет послужить кому-нибудь еще. Если со временем он не докажет свою стабильность, тогда северянам лучше не входить в слишком тесные отношения с джовейнистами. Уже поэтому Карсту следовало быстро отправляться домой.) Уяснив все это, Тераи заключил, что враг предпримет попытку переправить свое жуткое сокровище по воздуху и, ока-вавшись за пределами видимости, поднимет свой самолет.
Им необходимо дозаправить его во время полета, но северяне, безусловно, договорились об этом заранее. Но где и как?.. Ждет их корабль на море, остров или какой-то уголок континента, сказать было трудно, не зная, куда они летят. Северяне наверняка предприняли все необходимые предосторожности.
Самолет на борту «Хивао» по всем статьям превосходил те, которыми располагали северяне; но турбореактивная машина, скоростная и отлично вооруженная, способная залететь дальше северян едва ли не на четверть пути, была столь же беспомощна в сложившейся ситуации, как и сам Тераи. Самолетом можно воспользоваться для разведки, но, конечно, тогда Карст не станет поднимать в воздух свою уязвимую машину; передаст по радио извинения и задержится на море до тех пор, пока баки у аэроплана маураев не опустеют. Долго им ждать не придется. Если маураи будут дозаправляться на своем родном корабле, они быстро растратят все запасы горючего. А власти Домена не продадут топливо иноземцам – чтобы не летали над их землями. В том числе и над заливом Бискаев (вне сомнения, Карст рассчитывал, что сможет подняться в воздух незамеченным).
Тераи серьезно подумывал о том, чтобы выйти в море, поднять самолет и попытаться потопить «Маунт Худ» с воздуха. Но это заметят телескопы Скайгольма – взгляд маурая обратился к диску аэростата, однако солнечные лучи еще скрывали его. Разразится скандал, последуют дипломатические осложнения, Впрочем, в случае удачи риск стоит свеч.
Однако, скорее всего, ничего не получится, решил он: реактивный самолет маулаев – истребитель, а не бомбардировщик. Едва ли подобный аэроплан может отправить на дно моря большой корабль, особенно если и Домен вышлет свои военные самолеты. Кроме того, если корабль потонет, плутоний долго не продержится в соленой воде и тогда окажется, что он, Тераи, выбросил в море не одно кило яда… Это он-то, человек из Океании. И чего ради? Эти черти из Норамерики уже, должно быта, награбили такую кучу этой мерзости, что потеря не станет для ник существенной, а тайные намерения их погибнут вместе с экипажем.
Катамаран удалялся, растворяясь вдали. Тераи барабанил пальцами по поручням, надеясь, что боль плоти смягчат его душевную муку.
– Ах, вот бы напиться! – выдохнул он.
Первый помощник, стоявший возле него, кивнул.
– Я намереваюсь именно так и поступить, когда моя вахта закончится, сэр. Могу вам даже порекомендовать адрес одной чистенькой особы.
Опрятная бабенка и берет не дорого.
– Нет, спасибо. – Тераи невольно отвернулся и припал к борту.
(«Наемный секс – сколь развратили нас эти проклятые месяцы безделья».) Он дернулся. («К тому же сомневаюсь, чтобы я был на что-то годен сейчас».) Душа простонала: «Разве что с тобой, Елена».
Выйдя на причал, он не заметил подошедшего к нему человека. Пальцы, прикоснувшиеся к локтю, остановили Тераи. Он обернулся и увидел перед собой маску Ваироа.
– У меня есть кое-что, шкипер, – прошептал сын девяти матерей.
– Ай-й? – Тераи моргнул. Сердце его радостно забилось. – Ты хочешь сказать, что у нас появилась надежда? Давай!
Он мгновенно провел своего спутника в свою каюту. Здесь все было как дома и более безопасно, чем в том номере, что он снимал в гостинице, чтобы принимать деловых партнеров. Татами пропускали свет, лившийся внутрь через открытые иллюминаторы, мешаясь с ароматной прохладой.
Стены были завешаны реликвиями и снимками домашних. На большой полке выстроились книги, в основном справочники, пара биографий и далее в том же роде – Тераи не любил стихи и романы. Между столом и койкой располагался верстак, за которым в часы досуга он создавал украшения – из проволоки, камней и ракушек, когда не требовалось обращаться к услугам металлообрабатывающих мастерских Хивао.
Он едва не бросил Ваироа в кресло и протянул руку – мышцы вились питонами – к стойке с ликерами.
– Что у тебя? – спросил он. – Танароа! У нас появился шанс?
– Чистой содовой, если можно.
– А?.. Ну да, до полудня еще далеко, однако… – Откупорив бутылку воды для своего гостя, Тераи плеснул себе неразбавленного виски.
Гигант способен был проглотить эту дозу, испытав разве что легкое головокружение. Опустившись у стола, Тераи принялся набивать трубку. – Говори, не томи душу, не води меня на крючке.
– Я не предлагаю надежных мер, – проговорил Ваироа самым педантичным тоном. – Просто я получил некоторую информацию, которая позволила мне кое-что придумать.
Тераи постарался сдержать нетерпение и обратился к услугам разума – не самого острого в мире, он не льстил себе, но все же надежного и трезвого.
– Продолжай.
– Узнав, что «Маунт Худ» выходит из гавани утром, я отправился приглядеть за норри, – начал Ваироа. Тераи подумал: где, как и когда спит этот человек. – Поздно ночью на борт поднялись двое мужчин. Один из них остался на борту, а другой покинул судно на рассвете. Судя по портретам, опубликованным в прессе и словесному описанию, остался Таленс Иерн Ферлей, которого разыскивает новый Капитан.
Тераи невольно охнул. «Ночь была темной и ветреной, и Ваироа не мог подойти близко, но у него, наверно, глаза совы».
– Что, во имя Нана, может это означать?
– Позвольте мне сперва изложить информацию, а потом я представлю вам свою интерпретацию событий. Ферлея сопровождал алкоголик-англей, сочинитель баллад, которого вы, быть может, помните по портовой таверне возле Кафедрального Собора. Пейт Ренсун по прозвищу Плик. Из разговора между ним и бодрствовавшей охраной на борту корабля стало понятно, что он убедил вахтенных вызвать мистера Карста, после чего они с Ферлеем на несколько часов засели в его каюте. Охрана находилась слишком близко, поэтому я не смог подняться на палубу. Когда наконец Ренсун вышел и отправился домой, он был взволнован и выкрикивал песню, явно только что сложенную и мятежную по настроению. Я не стал далеко провожать его, помня, что в первую очередь должен проследить за «Маунт Худ», но более ничего интересного не произошло. Итак, Ферлей на корабле сейчас покидает отечество.
– Грррум, – раскурив трубку, Тераи извлек из нее утешение и задумался.
– Итак, каковы твои выводы? Ты дольше меня обдумывал это…
– Я понял, что Ферлей часто посещал любимую таверну Ренсуна, когда бывал в Кемпере, а значит, безусловно, является приятелем Ренсуна. И теперь отыскал его, вступил в контакт и попросил помощи. Кроме того, Ренсун подружился с Карстом. Вы этого, конечно, не заметили, в отличие от меня. Все получается очень естественно, разве не так? Северяне доставят беглеца в свое отечество. Терять Союзу нечего, а приобретение может оказаться полезным… подобная эскапада во вкусе Карста, который одновременно избавится и от своих ядерных трофеев.
Тераи глубоко вдохнул дым и зажал в ладони теплую чашечку трубки.
– Ну хорошо, они решили покатать своего беглеца. Скорее всего, на этом же самолете. Ну и что?
– Ренсун находился в этой каюте достаточно долго, – заметил Ваироа. – Возможно, он мог понять, куда они направляются.
– Хо! – Тераи выпрыгнул из кресла.
– Если мы узнаем план полета, а главное, место, где они будут заправляться, можно последовать за ними и перехватить.
– Да-да! – взревел Тераи. – Лесу Харисти! – Он расхаживал в тесной каюте вперед-назад, вперед-назад, яростно дымя трубкой. – Да, если бы мы смогли перехватить их над пустынными землями, то сумели бы заставить их приземлиться. Это было бы здорово, Ваираа. Ты достиг колоссального успеха, обнаружив, что именно эти норрмены многие годы собирают делящиеся материалы. Но твоим словам никто не поверит. Кроме нашего начальства, конечно… но кто еще? Ты же знаешь, насколько циничными сделались люди на островах. Они не поддержат объявления новой войны по голословному обвинению, а для того чтобы уничтожить это чудовище, потребуется масштабная кампания. Тем более что мы еще не знаем, с чем именно имеем дело; не знаем ничего, кроме того, что северяне крадут ядерные заряды. – Он схватил свой бокал и плеснул жидкое пламя в глотку. – Вот если мы захватим их, то получим конкретные улики. И, кроме того, будет кого допросить. Клянусь Троицей, я никогда не прибегал к пыткам за всю свою жизнь; но теперь – вот этими руками – сделаю все что угодно и вырву из этих северян правду, чтобы потом не снились кошмары. У меня ведь жена и дети, надеюсь, что будут и внуки.
Непривычный к долгим речам, Тераи резко умолк, опустился опять в свое кресло и посмотрел на многоликого человека.
– Пытки не потребуются, в особенности там, где речь идет о Ренсуне, – обещал Ваироа. – У него нет особых причин молчать, если мы посулим ему деньжат и заверим, что не имеем ничего против его дружка Ферлея.
По-моему, главную проблему составит скудость информации, которую он сможет представить: вряд ли Карст излишне разболтался в его присутствии. Я хочу проверить, не проговорился ли он случайно, так что Ренсум даже сам этого не заметил. Дело долгое и, боюсь, истребует еще более долгих прелюдий – подкупа, угроз или просьб, которыми можно добиться его сотрудничества.
Тераи глянул на тлеющую трубку.
– И в конце концов мы можем оказаться ни с чем. Понимаю. Но мы, конечно, должны попробовать. Где он?
– Уверен – спит в своих меблированных комнатах. Я только что оттуда.
Похитить его нельзя. Он только разозлится, если его разбудим, что бы мы ему ни сулили. А картежники внизу будут сражаться весь день.
– Мм-м, да, едва ли нам следует привлекать внимание полиции. Но тем временем смертоносный груз будет улетать все дальше…
– Думаю, так, – сказал Ваироа. – Потратим следующие несколько часов, чтобы получить разрешение на выход в море. Конечно, надо было бы сделать это заранее, но вы можете заявить, что пример норрменов вдохновил и вас, да и выдался удобный денек. Я тем временем пригляжу за домом Ренсуна и, когда он, наконец, проспится, извещу вас. Вы уладите это дело гораздо лучше меня. Встретитесь с ним, проявите изобретательность, угостите, пригласите к нам на импровизированный праздник. А как только он окажется на «Хивао», мы запрем его и выйдем в море. И когда будет удобно, запустим наш самолет. Взлетим втроем – вы, я и он – в западном направлении. Я его допрошу во время полета.
Если мы получим от него ниточку, определяющую намерения врага, соответствующим образом скорректируем курс. Нет – возвращаемся в Кемпер и выдадим ему деньги на пропой, оплатим беспокойство, которое причинили. Вот мое предложение. Есть ли, на ваш взгляд, какие-нибудь упущения?
– Нет, – ответил Тераи подумав. – Ничего важного мы не забыли. А приобретем, быть может, весь мир или же хотя бы спасем его.