Она отшатнулась.
- Я не могу этого сделать, - выдохнула она. - Я люблю тебя. И страшусь... за тебя же, за наших детей...
Теперь он смог подойти к ней, взять за обе руки (какие они холодные), улыбнуться в лицо (от нее, как всегда, пахло розами, как приятен был этот запах в день их свадьбы) и заверить ее:
- Ирмали, дорогая, это действительно крупное дело, но я не могу отрицать, что намерен исправить ужасное зло, приключившееся с нами.
Пока я не могу сказать тебе большего... пойми, не могу. Верь мне, Ирмали, и ты получишь свою награду. - Он коротко прикоснулся губами к ее щеке, ощутив на ней соль. - Прости, я должен идти. Верь мне.
Он пошел к двери, уверенный, что она останется верной и только выплачется наедине. "Жезу Кретт! - проворчал он в душе. - Если б только она не так нуждалась во мне!" Лестница, витками которой он спустился вниз, казалось, совсем закружила его, перепутала мысли.
"Нет, я не прав. Ей нельзя отказать в отваге. Я же видел, как она год за годом отстаивала свою веру. Если бы только я мог быть с ней откровенным!"
Он улыбнулся. ""Ханжество, вот что смазывает ось вращения общества".
Так некогда высказался Маттас, сопроводив свое речение громоподобной отрыжкой. А интересно, смог бы учены более пристойный, не столь земной негодяй, преобразить меня и направить к геанской философии. Да, я человек действия, но и идеалист одновременно... Ха, если бы мне удалось убить Иерна Ферлея во время той дуэли на солнечных крыльях!
Моя неудача обошлась Фейлис еще в один год жизни с ним. И как бы моей прекрасной леди не пришлось заплатить большим. Но я скоро освобожу ее.
Сегодня я сделаю огромный шаг... последствия его когда-нибудь соединят нас с тобой, Фейлис, милая Фейлис! Интересно, смогу ли я когда-нибудь признаться тебе в том, что он-то и рассказал тебе правду о случившемся на поединке. Наверное, нет. Я слишком люблю тебя, чтобы допустить столь излишнее потрясение.
А любовь - это проявление Жизненной Силы".
Лестница привела в коридор, завещанный гобеленами и трофеями. Слуги, попадавшиеся навстречу Джовейну, преклоняли перед ним колено; он не забывал отвечать им кивком и улыбкой. На пересечении со вторым коридором он столкнулся с Маттасом Олверой.
По сути дела, они едва не столкнулись. Как и всегда после обеда, старик был заметно пьян... Пузатый, в балахоне, заляпанном после обеда, провонявший потом, с бутылкой вина, он шатался, икал и бормотал отрывки из непристойной песни. Жирное лицо блестело, распухший нос горел угольком. Свалявшаяся борода, свисавшая до половины груди, скрывала яшмовый знак Земли, свидетельствующий, что он ясновидящий и пророк, учены и преподаватель истины. С того самого дня, когда запыленный Маттас явился сюда - пешком из Иберьи в качестве бродячего проповедника, он всегда утверждал что Гея не любит формальностей. Она не бог. Она - Есть, и это Единство даст понять каждому, каким ему надлежит быть.
- Ох-хо-хо! - возопил он, обхватив рукой шею хранителя замка. Хорошая встреча, мой друг? Ты плетешь свой маленький заговор, а я иду к своей служаночке. Каждому свое!
После всех проведенных здесь лет его франсей оставался ужасным.
Джовейн выпрямился и отшатнулся.
- Прошу вашего прощения, сабио <мудрый (исп.).>, - сказал он, тщательно выбирая степень почтения. - Да, у меня переговоры, но по торговым вопросам. - Это было напоминание об осмотрительности: Маттас участвовал в деле с самого начала, он-то и связал Джовейна с сетью служащих Гее адептов в Иберье - и даже дальше за океаном, в Мерике, в обход правительств, наций и рас. Апостол бодро признавал, что во всех прочих отношениях он бесполезен; практическая политика не его призвание. Однако он умел объяснять всякому, что Жизнь Едина, и помочь тем, кто нуждался в его услугах, вступить в распространенную по миру коммуну. А еще - он утверждал, что жизнь дана для того, чтобы наслаждаться ею...
Оставалось только завидовать ему.
Буквально на миг крохотные глазки учена прицелились в него стволами винтовок, ухмылка померкла и голос притих; Джовейн невольно усомнился в том, что учитель и в самом деле пьян.
- Господин замка, - проговорил тот, - геология и история в равной мере свидетельствуют о том, что существуют моменты, когда эволюция делает новый виток - к худшему или лучшему. Быть может, подобное событие произойдет через час. Если так, выпьем за прогресс.
Он расхохотался, извлек пробку, приложился к бутылке, пожелал хозяину добра и отправился к своей новой фаворитке.
Джовейн проследовал дальше.
Яго Диас Гарсайя ожидал его в назначенной комнате. Невысокий, борода лопатой, в полотняной блузе и полосатых брюках состоятельного бюргера Центральной Эспейни; Ирмали подметила верно, он, действительно казался воякой куда больше, чем был на самом деле. Когда вошел Джовейн, Гарсая привстал и изобразил полнейшее внимание. В конце концов, он мог находиться перед следующим Капитаном Домена.
- Добрый день, сэр, - приветствовал он Джовейна. Франсей его был безупречен - с легким налетом гасконезских интонаций.
- Приветствую. Пожалуйста, садитесь. Не желаете ли? Джовейн предложил коньяк и сигареты, хотя сам не курил. Это была не простая любезность, хозяин обязан сделать подобный жест, если представитель Клана Таленс встречается с посланником Женерала Эспейни.
Тот был до бестактности прямолинеен и буквально через минуту уже спросил:
- Насколько серьезны ваши намерения в предполагающемся заговоре?
Джовейн поборол удушье, чтобы ответить с равной степенью откровенности:
- Стопроцентные. Я уже постарался все объяснить, но позвольте еще раз все повторить - вкратце. Потом, если вы сочтете мою позицию разумной, мы обратимся к подробностям. - Позволив глотку бренди прокатиться по пищеводу, он продолжил:
- Я принадлежу к Домену Скайгольма. Поймите меня правильно, я предан только ему. Я воевал за свою страну, получил раны, рисковал жизнью, но тем не менее недоумеваю, почему мне так часто приходится обмениваться выстрелами с вашими воинами. Тем более если учесть, что народ ваш по большей части предан геанству; передо мной уже начали проступать контуры нового цикла всемирной цивилизации... Но не будем обмениваться лозунгами. Дело в том... - Гнев охватил его, кулак его непроизвольно ударил по ручке кресла. - Дело в том, что Таленс Донал Ферлей умер. После смерти Тома он был бы явным наследником капитанского места, хотя подобный исход едва ли следовало бы приветствовать. Однако Клан немедленно возвел его сына Иерна в статус сеньора, и поговаривают, что этот осел, этот технопоклонник, может быть избран... - Он глотнул. - К тому же Иерн - мой личный враг, и я способен сделать кое-что ради Геи. Ненависть может питать Жизненную Силу, не правда ли?
Диас Гарсайя кивнул.
- Полагаю, что так, - ответил он. - Я не адепт, как вы знаете. Я офицер и служу моему Женералу. Мы хотим только одного - чтобы следующее правительство Домена с большей благосклонностью отнеслось к законным интересам Эспейни, чем это делало прошлое. Если в дополнение правительство ваше станет геанским... что ж, тогда мы действительно сможем заложить ядро новой цивилизации. - Он затянулся сигарным дымком. - Очень хорошо, проговорил он, - давайте обсудим подробности. Никто не знает, что произойдет. Например, кандидата менее противоречивого, чем Иерн Ферлей, будет сложнее отодвинуть в сторону, но в случае...
Вы хотите получить оружие. Эспейнь не может предоставить его непосредственно: в таком случае разведка Скайгольма немедленно отметит, что мы производим больше, чем используем, и выяснит место, куда оно направляется. Однако в Мерике мы связаны с Юанью, где можно найти посредника, который устроит сделку. А в наших горах очень удобно втайне тренировать людей... Словом, переходим к деталям, сзр.
Джовейна просто распирало от счастья.
4.
Лоза, Лоза моя, пусть сгустки солнечного света Оставят запыленные бутыли, напомнив нам Закаты льдистые и виноградник, И кисти, налитые алым соком, Что слаще поцелуев, Которыми мальчишка наделяет свою девчонку, Когда скрестятся легких две тропы, И не считай им цену!
Альдебаран среди Гиад не столь уж ярок, Как пламенный кларет <Марки вина.>, что сердце согревает.
Ни золото, ни белизна зимы на море Не схожи с мягким током шардонэ.
Так пей же, пей - доколе не настало время уходить.
- И вновь наши смиренные виноделы сотворили свое повседневное чудо...
- Плик на время умолк... - Ба! - фыркнул он, извлекая сокрушительный дискорд из своей лютни и хлопнув инструментом по столу. - В изобилии, так что нам хватит. Налей-ка доверху, моя дорогая.
Сидевшая напротив Сеси удивленно глядела на него из-за свеяей, пытавшихся разогнать сумрак. Примеру ее на скамьях за ближайшим столом последовало четверо посетителей - моряк, пара рабочих и пейзан, приехавший на рынок - более в "Золотом петушке" никого не было.
Посетитель повалит попозже, когда мужчины пообедают дома, как сейчас это делал хозяин, аслаждавшийся обедом наверху в обществе своей семьи.
- Почему ты остановился? - спросила барменша. - Прелестная песня.
- Ерунда, - фыркнул англеман, - избитая донельзя. В ней нет ни капли вдохновения. Потом мне просто вдруг надоело квакать банальностью о вине и любви, когда можно выпить. - И с внезапной игривостью добавил:
- А потом заняться любовью!
Сеси качнула головой:
- Разве твоя песня предназначалась не мне?.. Ты умолк прямо на середине.