Как обычно бывает в подобных случаях, доклад не отличался особой точностью. Было очевидно, что Хулагу желает сам оценить мои способности.
- Повелитель, - возразил я, - я не ловил стрелы рукой, а лишь отбил ее клинком сабли.
- Хорошо, покажи нам, на что ты способен, - приказал он, кивком головы подзывая к себе лучника. Воины, стоявшие за моей спиной, молчаливо расступились, освобождая место для предстоящего поединка.
Даже с моими способностями - чистое безумие пытаться поймать стрелу, выпущенную к тому же с близкого расстояния. Поэтому, как и в первом случае, я ограничился тем, что сделал быстрый шаг в сторону и ребром ладони отбросил ее от себя.
Невозмутимые до сих пор монголы были потрясены. Субудай возбужденно вскочил с подушек. Хулагу одобрительно улыбнулся.
Вслед за лучником на импровизированную арену вышел профессиональный боец, мужчина огромного роста с наголо обритой головой и обильно смазанным маслом телом. Я в свою очередь разделся до пояса и сбросил сандалии. Впрочем, схватки как таковой не получилось. При первом же выпаде своевременно проведенная подсечка заставила моего противника пошатнуться. Удар ребром ладони в основание шеи довершил остальное.
- И все же я говорил правду, мой повелитель, - повторил я, кланяясь Хулагу. - Я посол, а не воин, и сражаюсь только ради самообороны.
- Никогда не видел человека, обладающего его силой и реакцией, пробормотал орхон, раздосадованный поражением своего воина.
- Люди его народа могут стать опасными противниками, - добавил Субудай.
Другие присутствовавшие на пиру монголы выразили свое полное согласие со знаменитым полководцем.
- Но я всего лишь посол, - настаивал я, повышая голос. - Я прибыл сюда, чтобы повидать Великого Потрясателя Вселенной, Чингисхана.
Наступила мертвая тишина. Хулагу бросил на меня разгневанный взгляд.
- Он чужестранец среди нас и не знает наших обычаев, - заметил Субудай примирительным тоном. - Он не знает, что монголы не произносят вслух имени Великого хана.
- Мой великий дед умер больше десяти лет тому назад, - медленно произнес Хулагу, подымаясь на ноги и принимая угрожающую позу. - Угэдэй [монгольский Великий хан (1186-1241 г.), третий сын Чингисхана, его наследник с 1229; при нем завершилось завоевание Северного Китая, завоеваны Армения, Грузия, Азербайджан, предприняты походы Батыя в Восточную Европу; к сожалению, автор несколько небрежно относится к хронологии: вышеупомянутый Хулагу сумеет основать династию Хулагундов только в 1256 г., т.е. приблизительно через 16 лет после описываемых событий, а поход в Персию он вообще предпринял только в 1252 г.; к предполагаемому же моменту 1240 г. со дня смерти Чингисхана прошло 13 лет] правит сейчас в Каракоруме [Каракорум - Хара-Хорин (монг.), столица монгольского гос-ва, основанная Чингисханом в 1220 г.; находилась в верхнем течении реки Орхон (притек р.Селенга)].
- Тогда мне надлежит увидеть Угэдэя, - исправился я.
- Как я могу послать тебя в Каракорум, если ты не знаешь даже имени того, кто сидит на золотом троне Потрясателя Вселенной? Человека, способного голой рукой отразить выпущенную стрелу и двумя ударами повергнуть на землю моего лучшего бойца. Откуда я знаю, кто ты такой на самом деле. Может быть, ты демон. Какое дело у тебя к Угэдэю?
"Хотел бы я и сам знать об этом побольше", - подумал я. Но не мог же я публично признаться в своем полном неведении.
- Мне приказано, мой повелитель, - объявил я, - говорить о своем поручении только перед лицом Великого хана. Прошу прощения, но я не вправе нарушить волю моего господина.
- А я думаю, что ты колдун или, того хуже, убийца.
- Уверяю вас, что это не так, мой повелитель, - сказал я, понижая голос.
Хулагу снова опустился на подушки и повелительным жестом вытянул правую руку, продолжая с подозрением одновременно изучать меня узкими, как щелочки, глазами. Немедленно подскочивший слуга вложил ему в руку кубок.
- Уходи, - произнес он наконец. - Мои воины найдут тебе место для отдыха. Завтра утром я приму решение и сообщу тебе мою волю.
"Плохо дело", - подумал я.
Тон, которым были произнесены последние слова, заставил меня заподозрить, что хан решение уже принял, и отнюдь не в мою пользу. Но спорить не приходилось. Я молча поклонился и, собрав свою одежду, направился к выходу. Шесть воинов следовали за мной по пятам. У порога я оглянулся. Хулагу сидел на своем месте, мрачно рассматривая стрелу, все еще лежавшую на ковре.
Оказавшись за пределами шатра, я остановился и попытался натянуть на себя вонючую кожаную куртку. В этот момент мои конвоиры и набросились на меня. Я был сбит на землю прежде, чем сумел избавиться от проклятой куртки. Удары посыпались на меня со всех сторон. В лунном свете блеснули лезвия кинжалов, занесенных над моей головой. Я почувствовал острую боль, когда сразу несколько клинков вонзилось в мое тело. Кровь заливала мне глаза. Получив очередной удар по голове, я потерял сознание.
Когда я очнулся несколько минут спустя, нападавшие исчезли. Я лежал на земле позади брошенной повозки. С места, где я упал, можно было разглядеть белый шатер орхона и огромные костры, полыхавшие у его входа. Рукой я попытался зажать рану у себя на груди. Кровотечение замедлилось, но не прекратилось. Я чувствовал себя слабым и совершенно разбитым. Нетрудно было понять, что если я снова лишусь сознания, то потеряю столько крови, что уже никогда не приду в себя. Откуда-то из темноты до меня доносились негромкие голоса двух людей. Я попытался повернуть голову, но тут же едва не потерял сознание от боли.
- Он здесь, мой господин, - прошептал первый голос. - Они оттащили его сюда.
- Похоже, что он все-таки человек, - услышал я слова того, кого первый мужчина почтительно назвал господином. - Он истекает кровью, как любой простой смертный.
Мне наконец удалось повернуть голову и разглядеть два силуэта на фоне освещенного луной небосклона.
- Отнеси его к Агле, - распорядился второй. - Может быть, ведьма еще сумеет спасти ему жизнь.
- Слушаюсь, мой господин Субудай.
Голоса умолкли, и силуэты мужчин растворились в темноте. Сколько я пролежал таким образом, остается только догадываться. Наконец появились еще несколько человек и, грубо схватив меня за ноги и за руки, поволокли по земле. Жуткая боль заставила меня снова потерять сознание.
Когда я очнулся, первое, что я почувствовал, было тепло, исходившее от разведенного рядом костра. Голова моя кружилась. Все плыло у меня перед глазами. Я попытался было сесть, но тут же в изнеможении повалился на спину.
- Лежи, - раздался у моего уха тихий женский голос. - Тебе нельзя двигаться.
Я ощутил у себя на щеке прикосновение холодных пальцев.
- Спи... спи. Агла защитит тебя. Агла исцелит тебя.
Ее голос гипнотизировал меня. Я закрыл глаза и погрузился в забытье, инстинктивно чувствуя себя в полной безопасности рядом со своей неведомой защитницей.
Впоследствии я узнал, что находился без сознания почти двое суток. Снова открыв глаза, я обнаружил, что лежу на войлочной подстилке у стены юрты. Сквозь круглое отверстие посредине крыши в помещение струился дневной свет. Тело болело, но после нескольких неудачных попыток я сумел все же приподнять голову и осмотреть раны, которые, как я и предполагал, оказались глубокими, но не смертельными. К моему удивлению, большая их часть уже начала зарубцовываться. Можно было надеяться, что уже через несколько дней на их месте останутся только шрамы, да и те со временем исчезнут. В юрте стоял характерный запах кислого молока и человеческого пота. Монголы, как и почти все степные народы, не жаловали горячую воду.
Кожаная занавеска откинулась в сторону, и на пороге появилась молодая женщина. Я не поверил собственным глазам. Передо мной стояла живая Арета. Как и у большинства монгольских женщин, у нее была обветренная, загорелая почти дочерна кожа и черные, неровно постриженные волосы. Она носила длинную юбку и свободную блузу, наподобие тех, что можно увидеть в фильмах о Диком Западе. Ожерелье из раковин и костей животных болталось на ее шее; к широкому кожаному поясу, обхватывавшему ее тонкую талию, прикреплялись многочисленные мешочки с травами и разнообразные амулеты.
Но я не мог ошибиться. С первого взгляда я узнал это божественно прекрасное лицо, блестящие темные волосы и бездонные серые глаза.
- Арета, - прошептал я, не зная, что и подумать. - Ты здесь, ты жива?
Она опустила за собой кожаную занавеску и несколько секунд молча смотрела на меня.
- Вот вы и вернулись к нам, - произнесла она голосом Ареты.
- Это ты вернулась ко мне, - возразил я, - сумев пройти через бездну времени, победив саму смерть.
Она слегка нахмурилась и тыльной стороной прохладной ладони прикоснулась к моему лбу.
- Лихорадка прекратилась, - заметила она, - но я не могу понять ваших слов.
- Ты Арета! Я знал тебя в другом времени, в другой стране, далеко отсюда...
- Мое имя Агла, - поправила она меня. - Такое же имя носила моя мать, а до нее моя бабка. Это имя знахаря, хотя некоторые варвары и думают, что я колдунья.
Я бессильно откинулся на лежавшую у меня под головой охапку соломы.