Он с любовью обнял ее.
— Но дай мне побыть одному. Хотя бы один раз. Если я останусь здесь, я просто с ума сойду!
— А разве это плохо? — она прижалась к его чахлой груди. Ее усмешка была печальной. — Ты что нонконформист, а?
— Просто меня затрахали.
— Не льсти себе, сынок. — Она отстранилась от него на дюйм. Голос ее вновь стал жестким. — А разве ты не опаздываешь на шаттл?
— Да.
Они отошли друг от друга… Он направился в комнату.
— Мне лучше поспешить и уничтожить все остальное.
— Оставь. — Она прислонилась к дверному косяку. — Я сама все выкину.
Он повертел в руках одну из коробок.
— Ты уверена? Ты же не бросишь все это в таком виде?
— Нет, конечно же, нет. Согласно кивнув, он отошел от коробок. В конце концов, это уже не имело никакого значения. Он вытащил из-под кровати холщовую сумку и, порывшись в ней, убедился, что все его СКРАПовские документы и билет — на месте.
Она прошла мимо него и коробок. С подлокотника кресла взяла рекламный проспект, врученный на линии прослушивания несколько недель тому назад.
«ПРОЕКТ ПСИХО — сегодня!» — было начертано красными буквами на белой обложке.
— Как ты думаешь, ему удастся прорваться туда? — спросила она, когда он с сумкой в руке уже подходил к дверям. — Прорваться туда, в коллективное бессознательное?
— Кому?
— Ему.
Она развернула брошюрку и показала ему фото.
— Натану Кейту, психонавту.
Он взял книжечку и всмотрелся в это широкое, приятное лицо вождя, явно ухмылявшееся. Вперед, на завоевание дикого серого вещества! Ему стало любопытно, неужели она об этом думала и мечтала последние месяцы, когда они лежали вместе в постели? Неужели за этой маской безразличия так ничего и не таилось? Он вернул ей брошюрку.
— А ты этого хочешь?
— Да, — кивнула она, смахнув слезу. — В таком случае, значит, все было не впустую. Ну, то, что пять дней в неделю я сидела на подключке. Тогда получается, что эта жертва, а не просто плохой поступок. Ведь кгждый — это всего лишь часть команды.
Она швырнула брошюру с портретом героя на пол.
— Именно это внушают тебе на линии прослушивания. Как будто они вовсе не передают энергию отслеженных объектов куда следует.
Он посмотрел на ее озлобленное личико, и она попыталась отвести глаза.
— Мне уже пора.
Она отошла от дверей, открывая их перед ним. Посмотрела, как он перешагивает порог, идет по коридору… Вдруг он повернулся к ней.
— Вполне возможно, ты станешь свидетелем осуществления ПРОЕКТА ПСИХО. Именно на это место указывают полученные в результате перехвата данные.
Он взял холщовую сумку в другую руку.
— А я не ходила на них, я имею в виду подключки. По крайней мере, два последних дня не хотела, чтобы ты знал. Просто гуляла или сидела в парке, когда ты думал, что я на работе. И никаких точек не выявила, так что не видать мне в этом году квартальной премии, как своих ушей.
— Сожалею.
Она машинально кивнула.
— А я так хотела хоть что-то почувствовать, когда ты начал собираться… Ну, чтобы все было как прежде. Случись это, может, ты бы и не уехал… — она отвела глаза. — Думаю, что это была не самая лучшая мысль… Быть может, в том, что из тебя высасывается вся энергия, и есть какое-то преимущество. Все острые углы тогда выравниваются, и уже не обо что уколоться.
— Может быть, — он невольно смерил взглядом коридор.
Она, заметив, что он смотрит не на нее, вернулась в квартиру и стала прикрывать дверь,
[]
в обрамлении сужающегося прямоугольника. — А потому не пиши… Вероятно, я уже не вспомню о тебе… Прощай!
Дверь захлопнулась прежде, чем он успел что-либо сказать.
«Прощай», — подумал он позже, когда несся в подводном метро, соединявшем ковчежец, служивший ему столь долго домом, и берег. Прочь от плавучего города и его обитателей, прочь от их надежд и мечтаний. В Токио, в аэропорт… А оттуда в Лос-Анджелес. В этот час вылетает шаттл. Он откинулся на мягком сиденье где-то посреди этого теплого темного океана, мчась сквозь него с фантастической скоростью.
Вертолет опустился на поле, и трое поджидавших его двинулись от машины. Они шли по растрескавшемуся бетону, поросшему сорняками. Ни один самолет не смог бы здесь приземлиться: от оставшихся от Лос-Анджелеса развалин удалось очистить пятачок чуть побольше самого вертолета. Основные здания аэропорта находились на почтительном удалении от этого сектора. По выброшенной из вертолета металлической лестнице опустился грузный бородач в белом комбинезоне. Один из ожидавших, в тройке и при галстуке, хотел подать бородатому руку, но тот жестом остановил его и самостоятельно спрыгнул на землю. Два телохранителя в черной форме держались в нескольких шагах от этой парочки, последовавшей к машине сквозь поднятую вертолетом пыль.
— Ну?
Тот, что ждал, указал на серый лос-анджелесский горизонт.
— Вы готовы? Мы все намерены ехать в тот конец. Только слово скажите.
— Нет. — Седая борода развевалась по ветру. — В первую очередь мне хотелось бы поговорить о другом.
— Да вы просто время теряете, — встречавший открыл дверцу автомобиля. — И без всякой на то причины.
— Что же поделаешь, если дела обстоят так, а не иначе, — бородатый скользнул в темный мягкий салон. — Но пока я здесь — ни вам, ни вашей команде ничего с этим не поделать. — Он оглянулся на того, что помоложе. — Эй, я рад, что ты так хорошо воспринял.
Молодой действительно смеялся. Улыбка на слепящем лос-анджелесском солнце.
Большую часть полета Леггер глаз не открывал. Легкое напряжение покинуло его лишь тогда, когда плазменный двигатель набрал обороты. «Хорошо бы поспать», — подумал он. Но сон не шел, а они, между тем, прорезали воздушные мили над Тихим океаном. Он открыл глаза. — «Интересно, сколько же еще до Лос-Анджелеса?» — и посмотрел на ряд затылков сидящих в креслах впереди него пассажиров. Кое-кто был виден в профиль — беседовали друг с дружкой. «Первопроходцы, — подумалось ему. — Все как один — отважные сердца. Ну прямо как я».
Однако полной уверенности в этом он так и не почувствовал.