- И вон левее тоже летят, - сказал тихо.
Беспокойно заворочался на заднем сиденье Карпухин. Пригнув голову над передней спинкой, он вглядывался в небо и будто простонал:
- Немцы... Неужели действительно война?.. Или очередная провокация?..
- Война, - сумрачно сказал Чумаков. Он теперь видел и слева армаду машин в подрумяненной выси. Еще минута - и передний косяк сверкнул огнями. Это отразились в стеклах кабин лучи восходящего солнца, еще невидимого с земли.
- А может, наши? - неуверенно высказал предположение Карпухин.
В груди Федора Ксенофонтовича тоже шевельнулась надежда: вдруг это учения нашей авиации? И он притронулся рукой к локтю Манджуры:
- Остановитесь.
Машина замедлила бег и остановилась на обочине. Все вышли на дорогу. Самолеты грохотали уже почти над головами. Высвеченные лучами солнца из-за горизонта, они больше не казались черными. Чернели только кресты в белой обводке на желтоватых крыльях.
- Идут на Минск, - прошептал генерал Чумаков. - Будем надеяться, что наблюдательные посты не дремлют.
15
К Крашанам подъезжали, когда взошло солнце. Небольшой городишко раскинулся в долине за поросшей кустарником неширокой речкой Морошей, которая сейчас была покрыта облачками нежно-голубого, почти прозрачного тумана. Крыши домов на возвышенности за речкой, и их белые стены, и окна, выглядывавшие из густой зелени деревьев, мирно светились и розовели в утренних лучах, и сама зелень тоже будто была облита живым, веселым золотом.
Справа над Крашанами воткнулся в небо стрельчатый костел, а за ним виднелись здания военного городка. Там же находился и штаб корпуса.
На предельной скорости машина мчалась по безлюдным улицам. В Крашанах еще никто не знал, как ничего не знали и в военном городке.
Когда эмка подлетела к шлагбауму, навстречу проворно выбежал сержант с раскосыми глазами - дежурный по контрольно-пропускному пункту. Узнав штабную машину и увидев начальство, он поднял шлагбаум. Эмка проехала под ним и тут же остановилась. Из нее выскочил полковник Карпухин и, не отвечая на приветствие сержанта, кинулся в будку, где был телефон.
Сидя в машине, Федор Ксенофонтович слышал, как Карпухин взволнованно спрашивал оперативного дежурного, есть ли какие-нибудь приказы, шифровки, распоряжения. Тут же полковник вышел из будки и доложил генералу Чумакову:
- Проводная связь со штабом армии и штабами дивизий не работает. Рацию забивают непроходимыми помехами. Никаких приказов не поступало.
- Объявляйте боевую тревогу гарнизону, - распорядился Чумаков.
Карпухин опять исчез в проходной будке; оттуда стал доноситься его высокий и властный голос. Начальник штаба не только объявлял боевую тревогу, но и приказывал поднять "В ружье!" гарнизонный караул, усилить посты, выслать на линии вооруженных связистов, снабдив их боевыми патронами.
"Молодец", - одобрительно подумал о Карпухине Федор Ксенофонтович.
Над военным городком зазвучали, взрывая тишину, резкие сигналы горна, а когда эмка подкатила к зданию штаба, возле казарм уже выстраивались в колонны штабные подразделения, выезжали из гаражей грузовики. Было четыре часа утра.
От Крашан до границы километров девяносто. И это расстояние поглощало уже сотрясавшие и небо и землю громы войны, которые внезапно обрушились на советские пограничные посты, на полевые биваки саперных и рабочих батальонов в полосе строившихся оборонительных сооружений, на передовые части, располагавшиеся в досягаемости снарядов тяжелой артиллерии. Фашисты напали по всем правилам внезапности. Но в Крашанах об этом еще не было известно, хотя, повинуясь приказу только что прибывшего командира, гарнизон военного городка колоннами быстро уходил из местечка к заранее намеченным местам сбора - в заросшие кустарником овраги над речкой Морошей.
Генерал Чумаков в сопровождении Карпухина и встретившего их рапортом "никаких происшествий не случилось" оперативного дежурного - сверкающего новенькой формой и начищенными хромовыми сапогами капитана - зашел в кабинет, на дверях которого красовалась табличка: "Командир части". В кабинете увидел двухтумбовый стол, телефонный аппарат на столе, железный шкаф в углу и большую карту Европы на стене.
"С чего начинать?" - подумал Федор Ксенофонтович.
Воздух в кабинете был затхлым, и полковник Карпухин подошел к окну, чтобы открыть его. В это время стекла в рамах вдруг тихо и дробно зазвенели: откуда-то издалека докатился приглушенный грохот. Карпухин на мгновение замер с поднятой к окну рукой, потом, щелкнув задвижкой, толчком распахнул рамы, и все услышали грохот отчетливее - уже не протяжный, а сотканный из отдельных взрывов.
- Боюсь, что бомбят штаб армии, - тихо проговорил Карпухин. - Или аэродром... А зенитчики наши проходят сборы на окружном полигоне под Минском - осваивают новую технику.
В кабинет вместе с далекими раскатами вливалась свежесть.
- Связь, Степан Степанович!.. Нужна связь с командующим и с дивизиями! - Генерал Чумаков требовательно, кажется, с мольбой посмотрел на полковника Карпухина, на растерянного оперативного дежурного.
Карпухин кинулся к стоявшему на столе телефону, а капитан выбежал из кабинета к своим аппаратам.
- Карту мне с дислокацией! - повелительно крикнул вслед оперативному дежурному Федор Ксенофонтович, видя в окно бегущих с разных сторон к зданию поднятых по тревоге штабных командиров.
Как же быть? Что ему, генералу Чумакову, делать сейчас, если он даже не успел отдать и довести до сведения командиров дивизий и начальников служб приказ о своем вступлении в должность командира корпуса? Как поступить, если нет никаких указаний из штаба армии, если отсутствует связь с дивизиями? Их штабы, как это было видно на испещренной условными знаками карте, которую ему только сейчас расстелили на столе, находятся на разных расстояниях от штаба корпуса. Механизированная дивизия - на северо-западе в сорока километрах, танковые - чуть ближе. Полки дивизий тоже далеко друг от друга. Не сразу соберешь их в один кулак. Да и получится ли кулак, если все они пребывают в стадии формирования, если в корпусе не насчитаешь и сотни танков. И тем не менее надо что-то предпринимать, хотя ничего конкретного об обстановке не известно. Действительно ли напали немцы? Или только небывалое провокационное вторжение их авиации? Если же напали, то как широк участок вторжения? И с какой целью - провокация или... война?.. В войну верить не хотелось.
Рассматривая по топографической карте расположение частей и соединений армии, в состав которой входил его корпус, генерал Чумаков обратил внимание на флажок, нанесенный красным карандашом в глубине леса северо-западнее Крашан.
- Это что, командный пункт корпуса? - с надеждой спросил Федор Ксенофонтович у полковника Карпухина, указывая на карту.
- Так точно, - ответил Карпухин. - В лесу, северо-западнее Крашан. Там еще не все готово, но линии связи подведены, есть законсервированная рация.
В это время близко послышались тяжелые, тряхнувшие стены взрывы. Донеслось гудение моторов.
- Самолеты!.. Немецкие!.. - раздался за окном чей-то осипший голос.
- Всем покинуть помещение! - приказал генерал Чумаков, быстро складывая карту.
Из здания штаба торопливо выбегали командиры. Многие - с папками в руках, некоторые, надрываясь, тащили железные ящики с документами. А над военным городком уже разворачивалась группа немецких бомбардировщиков.
Генерал Чумаков, полковник Карпухин и еще несколько командиров только успели добежать от штаба до небольшого, заросшего деревьями кладбища, примыкавшего к костелу, как послышался свист, такой знакомый Федору Ксенофонтовичу по войне в Испании.
- Ложись! Бомбы! - скомандовал генерал Чумаков, падая в канаву, окаймляющую кладбище.
Содрогнулась от ударов пятисоток земля, больно ударили по барабанным перепонкам тяжелые взрывы...
Прижавшиеся к земле люди не видели, как в дыму и пламени разваливалось штабное здание, рушились казармы, дома, в которых жили семьи командиров.
Когда самолеты пошли на второй круг, со стороны жилых зданий донесся надрывный женский вопль - безумный, повергающий всех, кто его услышал, в ужас...
Еще 18 декабря 1940 года в ставке фюрера был утвержден план "Барбаросса" - решительный документ с категоричными формулировками. В нем, в частности, указывалось:
"Германские вооруженные силы должны быть готовы разбить Советскую Россию в ходе кратковременной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии... Основные силы русских сухопутных войск, находящихся в Западной России, должны быть уничтожены в смелых операциях посредством глубокого, быстрого передвижения танковых клиньев. Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено.
Путем быстрого преследования должна быть достигнута линия, с которой русские военно-воздушные силы будут не в состоянии совершать налеты на имперскую территорию Германии.
Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга - Архангельск. Таким образом, в случае необходимости последний индустриальный район, оставшийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации".
И вот началось... От Черного и до Баренцева моря советская граница содрогнулась от артиллерийских залпов... Первыми под них попали пограничники, 166 дивизий Германии и ее сателлитов первого стратегического эшелона пошли в наступление. Армады бомбардировщиков устремились в глубь советской территории... Враг достиг оперативной и тактической внезапности...
Основные силы были сосредоточены в группе армий "Центр", перед которой была поставлена задача - неожиданным уничтожающим ударом массированных сил танков, пехоты и авиации расколоть советский фронт стратегической обороны и молниеносным броском выйти к важнейшим центрам Советского Союза. Директивой на осуществление плана "Барбаросса" предписывалось:
"Группа армий "Центр", сосредоточив свои главные силы на флангах, раскалывает вражеские силы в Белоруссии. Подвижные соединения, наступающие южнее и севернее Минска, своевременно соединяются в районе Смоленска и, таким образом, создают предпосылки для взаимодействия крупных сил подвижных войск с войсками группы армий "Север" с целью уничтожения сил противника, находящихся в Прибалтике и в районе Ленинграда.