— Так, Вольфыч, иди-ка ты, поспи немного! — распорядился Петр Семеныч.
Вольф улыбнулся помимо воли: начальственные нотки, проскочившие в голосе Петра Семеновича, напомнили ему довоенного Мистерчука — большого босса, банкира-олигарха.
— Чего лыбишься? — не понял Министр. — Иди, тебе все равно тут делать нечего! Если что, Валентиныч пособит. А мы как закончим, тебя разбудим, и в баньку! Банька, она, знаешь ли, очень хорошо негатив снимает! А я сегодня негатива схвачу, по самое не балуйся!
— Так я пойду? — неуверенно произнес Вольф.
— Иди уже, братан, иди! — повторил Петр Семеныч.
В дверях Вольф столкнулся с Сидоренко, прижимающим к груди газовую горелку.
— Вольфыч, ты куда?
— Пусть идет! — крикнул Петр Семеныч.
— Точно, точно, ты ж с задания, — опомнился майор. — А мы тут тебя всякой чертовщиной грузим.
— Я же сам напросился посмотреть, — сказал егерь. — Но чувствую, рубит меня не по-детски! Дреману мальца…
— Точно, поспи, а мы тебя после разбудим, и в баньку! — чуть ли не один в один повторил майор слова Министра.
— Лады! — произнес Вольф и вышел из штабной избушки.
— Валентиныч, горелку гони! — требовательно протянул руку некромаг.
— Зажигалка есть? — спросил майор.
Министр покрутил горелку в руках:
— Зачем? Здесь пъезоэлемент.
— Да? Не заметил. Замотался совсем.
Петр Семеныч крутанул запорный вентиль — в трубке горелки послышалось сдавленное шипение. Газ загорелся после первого щелчка пъезоэлемента. Министр поднес горелку к перстню, но вдруг одернул руку.
— Валентиныч, подержи пять сек, — сунул он горелку майору.
Затем подобрал с пола отрубленный палец и, орудуя им словно клюшкой, загнал перстень внутрь защитного круга пентаграммы.
— Так-то оно надежнее будет, — удовлетворенно произнес он, забирая горелку у Сидоренко.
Когда горящая струя газа облизнула «Адамову голову», перстень заискрился мелкими изумрудными разрядами.
— Ага, не нравиться! — довольно произнес Петр Семеныч, продолжая нагревать горелкой металлический ободок кольца.
Вскоре металл поплыл. Перстень деформировался, стекая ручейками на обугленные доски пола. Когда кольцо превратилось в
тусклую ртутную лужицу, от нее оторвался изумрудный энергетический сгусток, принявшийся бешено скакать в ограниченном защитным кругом пространстве. Изумрудный шар несколько раз ударился о невидимый защитный барьер. После этого он на секунду замер, словно раздумывая, что делать дальше, а затем стремительно ввинтился в грудь растерзанного тела оберштандартенфюрера.
— Вот и попался, гаденыш! — срочно рыбак, подсекший крупную рыбу, воскликнул Петр Семеныч. — Теперь никуда тебе не деться!
Он кинул потушенную горелку майору и схватил со стола книгу. При первых звуках заклинания, раскиданные по полу кишки зашевелились, словно растревоженные змеи. Тело трупа выгнулось дугой, а руки и ноги мелко затряслись, словно у припадочного. Некромаг противно завыл на высокой ноте — судороги мертвого тела достигли своего апогея. В избушке ощутимо похолодало. Неожиданно Министр резко заткнулся, труп распластался по полу и обмяк.
— Встать! — неожиданно гаркнул некромаг.
Не ожидавший такого Сидоренко испуганно подпрыгнул на табуретке, втянув голову в плечи. Министр укоризненно посмотрел на товарища, но ничего не сказал.
— Я приказываю — ВСТАНЬ!!! — вновь громыхнул некромаг.
Труп слабо завозился на полу, но подняться не смог. Петр Семеныч покачал головой и шевельнул растопыренными пальцами. Повинуясь жесту некромага, сизые внутренности мертвеца пришли в движение: они обмотались вокруг запястьев и шеи трупа, а затем натянулись, медленно поднимая тяжелого
оберштандартенфюрера в вертикальное положение. Вскоре тело висело на собственных кишках, перекинутых через потолочную балку, не касаясь ногами пола.
— Ты меня слышишь? — спросил некромаг.
— Яволь, — глухо отозвался мертвец, не открывая глаз.
— Ты меня понимаешь?
— Нихт ферштейн.
— Да, а я слышал, ты по-русски шурупишь. Значит-таки не найдем общего языка?
— Нихт ферштейн.
— Ну и ладно, — тихо и почти ласково произнес некромаг. — ИМЯ! ЗВАНИЕ! ДОЛЖНОСТЬ! — истерически заорал он.
Сидоренко вновь едва не свалился со своей табуретки, настолько резким был переход. Некромаг шевельнул пальцами, кишки слегка провисли. Голые ступни, нашпигованные острыми щепками, коснулись пола. Некоторые щепки насквозь пробили ноги мертвеца. Немец утробно застонал.
— Ага! Не нравиться щекотка? — победно закричал Министр. — Не любишь осинку? Будешь отвечать? ОТВЕЧАТЬ, МАТЬ ТВОЮ! ИМЯ, ЗВАНИЕ, ДОЛЖНОСТЬ!
— Густав… Альтхайм… Оберштандартенфюрер… СС… Заместитель… Начальника… Штаба… Оккупационных… Войск… Вермахта…
— Вот это другой разговор! Вот это я понимаю задушевная беседа! Можешь ведь, когда хочешь. Ты мне вот что, мил человек, поясни, что это за странное колечко у тебя на пальчике было?
— Нихт… Ферштейн…
— О! Опять двадцать пять! — хлопнул себя руками по ляжкам Петр Семеныч. — Я говорю, перстенек у тебя был, колечко на пальце. В чем прикол?
— Нихт… Ферштейн…
— Че ты заладил как попка: нихт ферштейн, да нихт ферштейн? Откуда ты только такой упрямый на мою голову взялся? Ведь больно тебе, плохо! Скажи, и я тебя отпущу! Правда, правда!
— Нихт… Ферштейн…
— Ладно, не могу я на твои муки спокойно смотреть! — притворно вздохнул некромаг. — Не хочешь, тогда пойдем другим путем… Так быстрее будет! Ох, не хотелось мне в твоей башке копаться! Своих тараканов хватает… Ладно, полежи пока, — Министр вновь шевельнул растопыренными пальцами, путы развязались, и мертвец рухнул на пол.