*Хроники Великой Битвы
((глава третья))
—Эльфийские сны
Тусклое зимнее солнце не беспокоило зорких орочьих глаз, и Нугут мог спокойно смотреть по сторонам, не щурясь и не закрываясь ладонью.
Засыпанная снегом долина, усеянная раскрошенными булыжниками величиной с дом, была не очень-то радостным зрелищем, конечно…
Меховые сапоги тонули в снегу, выдавая тяжелый шаг. Нугуту было девять лет, а он уже догнал по росту и силе своего названного отца… А тот был всего лишь человеком.
Люди — странные существа. Они — золотая середина. В них нет божественной красоты, мудрости и долголетия эльфов; а в силе их запросто превзойдут орки и гномы…
Но в целом они крепкий и симпатичный народ, подаривший миру немало великих магов, ученых и воинов…
…Нугут и Алленрос говорили о волках…
— …твой народ водил дружбу с волками, — рассказывал Аллен. — Ты должен помнить об этом. Да, ты не рос среди орков, не слушал их песен, не ходил с ними ни в походы, ни на охоту; ты жил человечьей жизнью, поэтому ты больше человек. Но все равно: волки будут слушать тебя. Потому что есть что-то общее в вашей крови. Я не могу объяснить тебе этого, ведь я не орк… тут между нами пропасть…
"Пропасть," — мысленно повторил Нугут, почувствовав всю горечь этого слова, и посмотрел на отца. Он был молод еще тогда, только седина чуть тронула виски, но в глазах уже чернел такой глубокий омут, что впору утонуть…
Алленрос улыбнулся и обнял названного сына…
…Нугут уже проснулся, но это ощущение тепла, греющего душу, ощущение, что тебя любят и ты нужен, осталось…
Прошлое так часто возвращалось к нему во снах!.. А отец еще шутил, что только старые эльфы видят сны о прошлом, значит Нугут видит эльфийские сны…
…Было темно. Костер давно погас, но угли еще мерцали во тьме… Слышно было, как что-то бормочет во сне Бьёрн…
Ночь веяла необычной для теплого Норенайна зябкой прохладой. Горы близко…
Нугут услышал легкие шажки. Подошла заспанная Нарина, волоча по траве одеяло.
— Нугут, — сказала она жалобно. — Сон. Страшный.
— Идем ко мне, — сказал Нугут.
Нарина легла рядом и свернулась калачиком в гнездышке из одеяла.
— Спой, — вдруг попросила она. — Про Марину. Дальше.
"Сказание о Бальгаре"… Алленрос его тоже очень любил…
Нугут обнял девочку и запел тихонько, но в самый раз для чутких эльфийских и орочьих ушей:
Я записал свои сны и сказания,
Будто легенды или предания,
Ей их отдал, заглянув по пути,
Так было легче простить и уйти.
Падали звезды в ладони горячие…
Творец опечален — творения прячутся,
Чтобы мой взгляд не прошелся по ним,
Не заключил бы в свой горестный мир.
Болью писал, а совсем не чернилами;
Да, я создал ее, добрую, милую,
Просто придумал я образ мечтательный,
Словно эльфийский — далекий, сиятельный.
Просто не видел за девой-волной
Той настоящей Марины живой…
Вот и прогнал я всех призраков, образов,
Сел одинокий под яркими звездами…
Крепко задумался, глядя во тьму,
Как в Небесах одиноко Ему…
…Нарина спала…
Нугут закрыл глаза и подумал о своем "эльфийском" сне. Почему-то ему казалось, что это очень важно…
(24 июля 2003 г)