— Я научу тебя не одной хитрости, мальчик, — говорило из-под грязных спутанных косм существо, бывшее раньше грозой магического мира, ведьмой из ведьм… — Я научу…
— А что возьмешь взамен? — бойко спросил Риккен, пытаясь унять охватившую его дрожь.
— Ничего. Ничего, сынок, не возьму. Довольно будет того, что не умрет со мной моя сила.
— Сила… — Риккен нервно сглотнул.
— Сила. Власть. Я отдам их тебе и научу, что с ними делать.
— Учи! — горячо потребовал Риккен…
…Получив колдовскую силу, Риккен ничего особенного не почувствовал. Правда, обнаружил, что звери в лесу от него шарахаются. Даже волки: рычат, зубами лязгают, а бегут все равно.
— Я обещала научить тебя, что делать с твоей силой, — сказала ведьма однажды, когда Риккену надоело упиваться полученной властью и распугивать волков, которых он раньше всегда боялся… — Ты решил стать ведьмаком, чтобы завоевать девичье сердце, так?
— Так, — кивнул Риккен, но не было в этом кивке ученического послушания: наоборот, он тотчас вскинул голову, рассыпав по плечам кудри; и глаза сверкнули недобро. "Зло нашло лазейку в гордое сердце," — подумала ведьма, а вслух лишь спросила:
— Как ее зовут?
— Мильде, — ответил он коротко и резко. — Ее сердце принадлежит Мастеру Времени, а я ей что пустое место! Я чужак, южанин, приехавший на Север… — Риккен оборвал начавшийся было рассказ и почти крикнул: — Он ее не стоит! Да он перед ней что граненая стекляшке перед бриллиантом!!!
— Верно, мальчик, — согласилась ведьма, — а сейчас остынь и подумай… нет ли у нее вещи, что подарил ей этот парень? Такой вещи, с которой она не расстается ни днем, ни ночью?
Риккен задумался, рыская по закоулкам памяти, как голодный зверь… и вспомнил…
Не так давно Мастер Времени, прежде чем отправиться с караваном в Земли Славы, подарил Мильде простой серебряный браслетик, но в него было заключено настоящее чудо: маленький механизм, с цифрами и стрелками. Он питался светом солнца и луны и спокойно тикал, отмеряя шажки времени."…Когда мне не спится, я слушаю, как мои часы тикают, и засыпаю сладко-сладко…" — вспомнилась Риккену случайно оброненная Мильде фраза…
— Верно, мальчик, — прервала его размышления ведьма. А теперь я скажу тебе, что есть вещи и Вещи. Вещь можно ценить выше драгоценных камней, выше золота, выше мифрила. Пусть она сделана даже из розовой медяшки, инкрустированной граненым стеклом… К дареной вещи относишься так же, как к тому, кто ее подарил… Я научу тебя, что делать…
…Риккен давно уже ходил по лесу по-хозяйски. Его не просто не решались трогать лесные обитатели — они даже замолкали при его приближении и нетерпеливо ждали, пока он скроется из виду. Тогда по цепочке птичьих голосов во все стороны разносилась весть: "Ведьмак! Ведьмак идет!"
…Мильде сидела на краю обрыва, белёсого в пушистых плетях ковыля. Далеко внизу начинались молодые хвойные леса, которым еще много веков подрастать, чтобы выращивать на ветвях добрые мечи…
Шаги она услашала и узнала сразу — южанин Риккен из страны песочных дюн так и не научился бесшумно пробираться через зеленые заросли.
— Здравствуй, Риккен, — улыбнулась Мильдегард.
— Здравствуй, Мильде, — мягко сказал ведьмак и сам удивился так резко потеплевшему своему голосу. Ему вдруг стало так светло на душе и тихо, что он было передумал делать то, зачем пришел. Но все же заставил себя сказать как можно беспечнее: — Пофехтуем?
— Конечно! — с радостью согласилась Мильде. Она знала, что боец из южанина замечательный.
Как-то сразу помрачнев (как всякий человек, когда идет против своей собственной воли), Риккен потянул из ножен кривой ятаган с угольно-черным блестящим лезвием.
Длинный клинок Мильде блеснул рыжим бликом, приветствуя восходящее солнце…
Они сошлись в бою осторожном и играющем, как друзья. Тут важно полное доверие: что тебя не ранят, даже если ошибешься; что друг всегда успеет остановить меч…
Риккен ждал. Он уже давно раздумал, но уверял себя, что потом такого малодушия себе не простит. И, уличив момент, резко ускорил клинок, ударив точно в запястье. Браслет, защитивший его, упал в траву блестящей змейкой, разбитый точно по двум половинкам суток на часах… По коже же не пролегло даже царапины.
— Прости… — сказал Риккен искренне. — Я песочный идиот…
— Ничего, — грустно ответила Мильде, баюкая серебряную ленточку на ладони, — ты же не хотел…
— Его уже не починишь, — пожал плечами Риккен. — Брось его лучше. Когда твой Мастер Времени вернется, пусть сделает тебе новый.
Мильде положила разбитый браслет в карман… Домой она и Риккен шли вместе. Спокойно разговаривали, будто никто ни в чем не виноват…
…Риккен бил не просто по браслету, застегнутому мужскими руками на женском запястье. Он бил по связи между двоими. Это ничего не значило бы, если б удар нанес простой смертный, а не юный ведьмак, унаследовавший силу самой могущественной когда-то ведьмы…
Теперь дело осталось довершить самой Мильдегард — выбросить браслет. Или просто не носить его больше (да его и невозможно сейчас носить!)
…Ведьмак не спал эту ночь. Мысли о победе заполняли все сознание, и сны шарахались от них, как звери в лесу — от самого Риккена.
А утром он пошел искать Мильде.
…Еще издалека он заметил, как блеснул на ее руке знакомый браслет.
Ошеломленный, он даже забыл поздороваться и пожелать доброго утра — Риккен подошел и взял Мильде за руку, пытаясь разглядеть, как же так…
Браслет, искалеченный, весь в зазубринах, с разбитым стеклышком молчащего теперь механизма, держался на руке, перевязанный просто кожаной тесемкой.
— Зачем ты его носишь? Он же разбился, — пробормотал Риккен.
— Потому что мне дорог тот, кто его подарил, — простодушно ответила Мильде. — Я подумала, что выбросить сейчас этот браслет — все равно, что отказаться от искалеченного в бою друга. Любимого…
…У Риккена в душе будто что-то сломалось… Он закрыл лицо руками — "Какой же я дурак!" — и побежал…
Остановился Риккен где-то в лесу и, обессилевший, рухнул на колени на пружинистый ковер опавшей хвои.
Некоторое время он молча вздрагивал, без слез; потом почувствовал, что на него кто-то смотрит, и обернулся…
…Волчица… огромная, с косматой шерстью на впавших боках…
— Пошла прочь, тварь! — рявкнул на нее Риккен, привыкший, что волки его боятся, как огня.
Волчица ощерилась и подошла еще ближе… Глаза у нее были нехорошие… не бывает у обычных волков таких глаз…
"Ты подвел меня, мальчик," — промелькнула в голове мысль, чужая, точно заноза в теле.
Риккен хотел схватиться за меч, но вспомнил, что ни меча, ни даже ножа с собой не взял, так как шел-то не на битву, а встречать первое утро своей победы… леса так он вообще давно разучился боятся…
В ту же секунду волчица прыгнула, и, запоздав на мгновение, ее сшибла на лету стрела.
— Пойдем домой, друг Риккен, — сказала Мильде, опуская лук.
Риккен послушно поднялся и пошел за ней.
Он шел, равнодушно опустив голову и плечи и, кажется, ни о чем не думал.
И тут на его плечо вспорхнула маленькая шустрая птичка с кедровым орешком в клюве. Риккена она нисколько не боялась.
…С тех пор Риккен и ходил в лес без лука, без ножа. Звери больше не убегали, едва его завидев… Наоборот, встречали и радовались. Они не злопамятны ведь. И — он открыл это неожиданно — он начал понимать, что они говорят.
Не иначе — сила осталась, просто зло из нее выветрилось; растаяло, как дым.
Риккен почувствовал, будто его душу ласкает теплый солнечный свет. А ведь известно, что вместе со светом приходят и любовь, и счастье, и смысл.
Юный ведьмак нашел себя в этом мире и через несколько лет, строя дом для себя и своей невесты, улыбнулся той жестокой любви, что чуть его не погубила, и назвал Мильде сестрой.
(11 сентября 2003 г)