Каждый настоящий ученый должен быть мечтателем, должен уметь заглядывать вперед. Таким был и Курбатов. Он уже видел сотни и тысячи зеркальных полей в разных концах страны.
Далеко не все восторгались работами Курбатова. Некоторые считали его прожектером. В самом деле, еще и года не прошло, как построено опытное поле в Узбекистане, еще не проверено, как поведут себя курбатовские плиты в долговременной эксплуатации, а он уже настаивает на организации новой лаборатории под Орлом. Неужели Курбатов не понимает, что даже в случае успеха строительство фотоэнергетических полей в Средней России никогда себя не оправдает. Ведь есть куда более совершенные способы получения электроэнергии.
Совсем недавно Курбатов летал в Москву узнавать судьбу своего проекта.
- Езжайте сами в министерство, - посоветовал Чичагин. - Я уже там порядком надоел.
Начальника управления, того, кто занимался проектом, Павел Иванович не застал, пришлось разговаривать с помощником, остроносеньким мальчиком в огромных круглых очках.
- Чибисов, - представился он, откладывая газету.
Курбатов назвал себя и грубовато заметил:
- Что-то я вас здесь не встречал.
- Я тоже, - с некоторой заносчивостью отпарировал молодой инженер. - Но с вашими работами встречался. Кстати, мне пришлось докладывать о вашем последнем предложении.
- Ну и что же? Есть решение?
- Будет, - уклончиво ответил Чибисов. - Простите, вы не видели пятого номера нашего журнала? Наверное, почта приходит нерегулярно?
- Есть такой грех. А что там, статья по фотоэнергетике?
- Нет, о других делах, поважнее.
И Чибисов протянул Курбатову журнал, который открывался статьей о новой атомной электростанции и перспективах развития атомной энергетики.
- Да, этим можно гордиться, - проговорил Курбатов, быстро перелистывая страницы. - Так, так... Принцип интересный, но об этом я уже знал.
Посматривая на него сквозь очки, Чибисов чего-то выжидал, наконец, спросил осторожно:
- А не думаете ли вы, Павел Иванович, что нам придется пересмотреть планы на будущее?
- Обязательно. В практическом решении вопроса атомщики оставили нас далеко позади. Помню, когда я услышал по радио об их успехах, то для меня это было вроде как звук трубы. Он зовет нас...
- Куда, Павел Иванович? - с подчеркнутой безнадежностью перебил его Чибисов. - У них беспредельные возможности. А мы чем занимаемся? Ну, что стоит ваше опытное поле, с жалкой тысячей киловатт, когда у них уже сотни тысяч?
Курбатов вздохнул. Как скоро этот мальчик сделался ограниченным чиновником, который дальше своего носа ничего не видит. Оперирует цифрами, а они для него сухие, неодушевленные. Разве в мощности дело? Стране нужна дешевая энергия, добытая любыми путями: с помощью атомного котла, силы падающей воды, ветра, солнца. И через сотню лет будут работать гидростанции, ветряки, фотоэнергетические поля. Все останется, кроме тепловых электростанций, где сжигаются уголь и нефть.
Задумчивость Курбатова Чибисов расценивал по-своему: "Конечно, неприятно, когда тебе перебегают дорогу. В самом деле, кому сейчас нужны курбатовские плиты?"
Он важно откинулся в кресле и, похлопывая себя по коленям, цедил снисходительно:
- Ничего еще не известно, Павел Иванович. Проект находится у министра. Он вас, наверное, вызовет. Но в крайнем случае мы найдем применение вашим новым плитам. Не пропадут. Нас уже запрашивали из Туркмении - строится консервный завод. Потом еще нужны походные бани для изыскательских партий. А на днях мы получили письмо из Главного управления госцирков...
Курбатов резко повернулся и, ни слова не сказав, вышел.
Что спросить с мальчишки Чибисова? Неумен и бестактен. Но он осторожен и не стал бы высказываться столь резко о постройке нового опытного поля, если бы не знал точки зрения своего начальства. Спасибо за предупреждение. И Курбатов, минуя все промежуточные инстанции, попросил доложить о себе министру.
Министр, человек средних лет, с голубыми глазами, в безукоризненно сшитом ярко-синем костюме, вышел из-за стола и направился к изобретателю.
- Я хотел бы знать - стоит ли мне рассчитывать на постройку нового опытного поля? - спросил напрямик Курбатов, усаживаясь в предложенное кресло.
- Рассчитывать вы должны, - сказал министр, садясь напротив. - Но приготовьте надежное оружие. Противники у вас серьезные.
- И много?
Министр засмеялся.
- На ваш век хватит. - И заговорил уже другим тоном: - Поймите, Павел Иванович, что фотоэнергетика уже перешагнула ведомственные рамки нашего министерства. Приходится оглядываться на соседей, советоваться с ними. Вот почему мы еще пока не решили вопрос о новом строительстве. Место для него очень неподходящее.
- Почему же неподходящее? У меня полные расчеты.
- Полные? А вот знающие люди утверждают, что вы недостаточно проверили возможную усталость фотослоя и что неизвестно, как поведут себя плиты "К-8" при сорокаградусных морозах. Кроме того, специалисты указывают на неоднородность ячеек, ссылаются на значительный обратный ток.
- Неправда. В последних образцах обратный ток уменьшен...
- Вот именно - в образцах. А что будет при серийном выпуске? Но я не хочу вас пугать. - Министр придвинулся ближе к Курбатову и понизил голос: - Кроме того, не всем специалистам, критикующим ваш проект, можно верить. Есть еще такие, которые больше всего заботятся о чести мундира. Как это, мол, нас не спросили и вдруг придумали какую-то фотоэнергетику? Но в основном вашим проектом занимаются люди, искренне заботящиеся о судьбах советской науки. Вы же понимаете, Павел Иванович, что новая лаборатория обойдется в миллионы рублей. Приходится быть осторожным.
Кто же с этим не согласится? Курбатов еще и еще раз проверит новые плиты. Можно здесь, в лаборатории, на заводе. Пусть проверка будет самой жесткой. Надоели мелочные придирки противников. Министр не знает, а жаловаться неудобно. Понимает ли он позицию руководителя лаборатории солнечных термогенераторов? Почему тот категорически возражает против объединения термоэлементов и фотоэлементов в одной ячейке? Очень просто: это грозит слиянием двух лабораторий в одну, и неизвестно еще, кто там будет начальником...
Разумеется, сей начальник тщательно (и очень умело!) скрывает истинную причину своего недовольства проектом Курбатова, находит в нем десятки мелких погрешностей, раздувает их в непреодолимые пороки. А так как в этой технике понимают пока немногие, то очень трудно уличить его в передержке. И с мнением его тоже считаются. Авторитет.
Прощаясь с министром, Курбатов остановился в дверях.
- Я еще раз проверю наиболее уязвимые места в проекте, проведу новые испытания. Но палок в колесах не избежать.
- Не бойтесь. Палки ломаются.
И вот, несмотря на то, что плиты восьмого сектора работали безотказно уже не один месяц, Курбатов заставил себя позабыть об этом и начал испытания заново. В лаборатории стояли белые, герметически закрытые шкафы. В одном из них была создана тропическая жара, в другом - арктический холод, в третьем создавалась сырость. Внутри по стенкам текла и испарялась вода.
В эти шкафы Курбатов закладывал испытываемые плиты, потом через несколько суток вынимал их и проверял в работе. Он создавал для них невыносимые условия: сразу же из холода перебрасывал в жар, потом поливал искусственным дождем и вновь замораживал. Такого климата на земном шаре не существует, но Курбатов с ожесточением мучил свои ячейки, чтобы никто не мог спросить: "А скажите, Павел Иванович, вы пробовали их на пятидесятиградусном морозе? Ведь в среднерусской полосе такая температура вполне вероятна". И Курбатов спускал температуру в камере холода до семидесяти градусов. Ячейки работали нормально.
В этих испытаниях ему помогала Лидия Николаевна. Сегодня после работы она поздравила Курбатова.
- Все хорошо, Павел Иванович. Придраться абсолютно не к чему. Пошлете протоколы в Москву, и сразу же начнется строительство.
Курбатов был настроен весьма благодушно, шутил, улыбался, Испытания закончены, теперь уже никто не посмеет сомневаться, называть тебя прожектером и ставить палки в колеса. Колесница мчится на полном ходу.
- Лидия Николаевна, а какие у вас планы на будущее? Не хотели бы поработать в родных местах? А?
- Там видно будет, Павел Иванович.
Вечером его опять потянуло в лабораторию. Он ходил вдоль столов, присаживался то за один, то за другой и чувствовал себя как-то странно. Огромный черный глаз смотрел на него со стены. Это мощный фотоэлемент, который испытывался в летающей лаборатории. Тогда он показал себя хорошо, но потом, когда его привезли сюда и стали проверять под действием света угольной дуги, то обнаружилась усталость фотослоя, чего не наблюдалось в плитах зеркального поля.
Захотелось еще раз проверить плиту "К-8", уже побывавшую на поле: каков процент ее усталости? Он не должен быть более пяти, то есть напряжение, которое плита даст после часового облучения, остается почти неизменным. Плита эта уже испытывалась, с нее был снят нижний слой пластмассы.