— А может, лучше домой пойдем? — без особой надежды предложила она. — Как-нибудь обойдемся…
— Не обойдемся, — хмуро ответил он.
Она, вздохнув, нехотя поплелась обратно.
— Пойду я, — не слишком уверенно повторил Книголюб и с надеждой посмотрел на меня, ожидая поддержки.
Я открыла рот, чтобы сказать: “Да, конечно, если говорят, значит, что-то есть… зря говорить не станут… было бы ради чего рисковать… надежда — это ведь так эфемерно… это ведь даже не реальность, а скорее самовнушение… и действительно — это опасно, если ни на чем не основано… лучше уж жить вообще без надежд, чем с последней надеждой, потому что… потому что… потому что…”
Но пока я собиралась с мыслями, рыжая девушка опередила меня.
— А я никуда не уйду! — с вызовом сказала она. — Буду стоять, пока не пустят. Мне терять нечего.
Книголюб с интересом посмотрел на нее, закрыл книжку и сказал:
— Я, пожалуй, тоже останусь.
Наверное, она ему понравилась. В общем, ничего удивительного…
Я колебалась. Остаться или уйти? Интересно, конечно, узнать, что там происходит в этом Доме последних надежд, но с другой стороны… Перед глазами все еще стоит оскаленное лицо мужчины… Кровь на щеке… И этот жуткий вопль: “Люди, остановитесь!..”
Ай, да ладно! Я же не одна здесь. Вон сколько народу! И никто вроде не собирается уходить. Значит, ничего страшного. Спасут, помогут в случае чего.
И вообще, это не дело — столько времени даром потерять. Может, больше такой случай не представится. Всю жизнь потом жалеть буду.
Хотя вообще-то я никогда ни о чем не жалею — ни о том, что было, ни о том, чего не было. Не жалею и все. Живу по принципу — будь что будет. Единственный принцип, которого придерживаюсь в жизни. Если это можно назвать принципом… Но других не держим.
Если же мне предоставляется право выбора, то я буду колебаться до тех пор, пока все не решится без меня.
И вот так я колебалась все полчаса, пока длился перерыв. Полчаса я себя непрерывно уговаривала. То уговаривала себя уйти, а когда уже пойти соглашалась, начинала уговаривать себя остаться.
Но вот, наконец, двери открылись и велено было заходить.
Рыжая девушка зашла первая, я за ней, потом остальные.
Касса была у входа. Заплатили по рублю, двинулись дальше. Там было темновато. Я даже стен и потолка не различала. Более или менее освещался только узкий проход, по которому мы как раз и шли, — огороженный с обеих сторон металлическими решетками. На этих решетках через каждые полметра были налеплены объявления: “Осторожно, окрашено!” Устаревшие, должно быть, объявления — я потрогала пальцем металлические прутья: нет, не прилипает.
— Ни к чему не прикасаться! — торопливо одернул меня служитель-смотритель-надзиратель-или-как-его-там.
Я испуганно убрала руку.
Репродуктор над головой монотонно поучал с интервалом в несколько секунд:
— Двигаться только вперед, не останавливаться, не задерживать движение… Двигаться только вперед…
И так далее.
Интересно, а куда еще можно двигаться, если сзади напирают, а с боков решетки?
Проход был длинный и такой узкий, что люди даже прижимали руки к телу, боясь испачкаться. Хотя, как я уже успела убедиться, краска давно высохла.
Пока ничего достойного внимания не происходило.
Девушка цокала каблучками впереди. Я, стараясь не отставать, дышала ей в затылок. За мной шаркала ногами женщина с сумкой.
Не знаю, сколько времени мы так шли. Кажется, довольно долго. Может, десять минут. Может, даже больше.
Потом впереди показался мостик — шириной меньше метра, круто поднимавшийся вверх, куда-то в темноту…
Мне этот мостик не очень-то понравился. Узкий больно уж. Крутой. И без перил.
Девушка замерла в нерешительности. Я тоже.
— Поднимайтесь, поднимайтесь на мостик, — доброжелательно закивал нам дежурный из маленькой железной клетки сбоку. — Так надо. Не задерживайте остальных…
Девушка ступила одной ногой на мостик. Я осторожно пододвинулась, боязливо заглянула вниз. Там, в неразличимой глубине, в пустоте, не то вода плескалась, не то урчало что-то. Или кто-то…
— Хоть бы перила сделали на мосту, — сердито сказала девушка. — Держаться даже не за что.
— Не успеваем, — с доброй и беззащитной улыбкой сказал дежурный. — Каждый день чиним, чиним… Все равно ломают.
Действительно — кое-где по бокам моста торчали остатки столбиков, на которых, видимо, раньше держались перила.
— Ломают и ломают, — сокрушенно вздохнул он. — Прямо беда…
— Дикий народ, — осуждающе сказала я. — Вандализм у нас в крови.
— Культуры не хватает, — вставил из-за спины Книголюб.
— Свиньи! — рявкнул Начальник.
Служитель виновато развел руками.
Сзади напирали. Кричали.
— В чем дело? Чего застряли?
Девушка надменно тряхнула головой, гордо выпрямилась и пошла вверх, острыми каблучками вбивая шаги. Легко, красиво, уверенно. Ни на кого не оглядываясь.
Очень эффектно это выглядело со стороны.
Мне тоже так захотелось. Я вытянула шею, оглянулась, презрительным взглядом смерив Книголюба, и шагнула на мостик.
Внизу хлюпало, стонало.
Я сразу же почувствовала унизительную потребность опуститься на четвереньки, но некоторое время пыталась бороться с собой, сознавая всю неэстетичность подобного положения. Особенно если на тебя смотрят при этом сзади. Но чем дальше, тем делалось страшнее. Пустота колыхалась под ногами, обступала со всех сторон, дышала холодом и смрадом. Подошвы скользили, коленки дрожали. Да еще этот крутой подъем…