Крым, Коктебель
22 мая 2004 г.
Молодых людей в больнице встретили неприветливо. Суровая тетка в регистратуре долго выспрашивала, кто такие, зачем им надо к Надежде Васильевой, а когда увидела букет, вообще перевозбудилась, выбежала из своего фанерного загона и хотела выставить их вон. Каллы пахнут, каллы пахнут! Откуда двум пацанам знать, что это каллы? Они и слово-то такое в первый раз услышали. Оказалось, что это те цветы, которые Николай прячет за спиной. Он полчаса ходил по рынку, выбирая самый необычный букет. Смешное название – каллы.
Тётка орала и махала руками. Миша, прищурившись, заговорщицки склонился к её уху, шепнул что-то и сунул в карман халата купюру. Тётка сразу успокоилась, пульс и давление пришли в норму. Оценила парней взглядом. Сказала, что одного пропустит. И повела вдаль по коридору почему-то Николая, наверное из-за букета, или из-за того, что звёзды сложились именно так, а не иначе. Мише ласково предложила покурить на улице.
Курить, блин, здоровью вредить! Коля вообще никогда не курил, а Миша – так, баловался. То пять штук за день, то семь, в основном ради понтов. Достал сигарету и крутил головой, выглядывая, у кого бы стрельнуть огонька. Огонёк появился из-за плеча – остроносый мужик средних лет, с залысинами, с холодным цепким взглядом, протянул ему зажигалку. Одет он был чуть официальней, чем это принято в Коктебеле, на курорте: брюки, рубашка без принта, на руке барсетка. Шестое чувство подсказало – мент. Но Миша не напугался. Всё правильно, подумалось ему, должны же быть после вчерашнего какие-то разборки? Там, на горе, толпа вчера сбежалась. Скорая, милиция… Такие были страсти…
Мужик спросил: «Заботин? Михаил? Пообщаться нужно». Показал корочки. Миша кивнул: пойдём, мол, всё понимаю, содействие органам окажу. Они перешли улицу и приземлились за столиком в маленькой кафешке напротив.
+
Москва, ул. Володарского, 43
9 мая 2011 г.
В лифте ехал дед-ветеран, увешанный медалями, и молодой человек в хорошем костюме, с двумя увесистыми пакетами в руках. Как оказалось, оба на шестнадцатый.
– С праздником вас! – Дверь лифта отворилась, и молодой пропустил старого вперёд.
– Спасибо на добром слове.
– Да, такой великий день...
– Уж и не знаю теперь, какой это день. – Дед пробормотал что-то нецензурное, и свернул в коридор налево.
Молодой человек поставил пакеты на пол, поправил галстук, достал из кармана расчёску, быстро пробежался ею по редким светлым волосам. Вошёл в коридор, опять поставил пакеты. Вдохнул поглубже и нажал кнопку звонка.
Замок сразу же щёлкнул – его ждали.
– Мишка! Братан! – Хозяин квартиры, невысокий темноволосый мужчина, бросился обниматься. – Здорово! Заходи скорее! Надя! Иди, встречай, Мишка приехал!
Из глубины квартиры показалась хозяйка. Чуть медленнее, чем следовало бы при встрече дорогого, по всей видимости, гостя. Глаза чуть ниже опустила, чем надо бы, выдохнула чуть тише, чем ожидалось: «Здравствуй, Миша».
Гость тоже немного стушевался, схватился за пакеты, начал их потрошить.
– Коля, держи, это нам с тобой… Виски, ты же любишь? В дьютифри взял… А это вам… Это цифровая рамка, тут записано сто видов Фудзиямы…
– А почему Фудзиямы? Ты что, из Японии на нашу голову свалился?
– Ну да, оттуда. Сразу из Домодедова вам позвонил, и вот, добрался.
– Даже у стариков своих не был, даёшь! Надя, тащи его за стол, виски надо срочно выпить!
– Старики мои в Сочах отдыхают. Дома всё равно никого. Я и решил – сразу к вам.
– Правильно, Миша, решил, мы рады. – Надя вертела в руках цифровую рамку, избегая смотреть на гостя. – Идём за стол.
– Нет, ещё не всё. Вот эта штуковина… Это, Коль, тебе. Тут японский ветер живет, ты же любишь, я знаю. Послушай.
Николай приложил к уху раковину, послушал:
– Точно, это Фуджин. Ты что, и в самом деле из Японии? Там же чёрти знает что творится… Ты не из Фукусимы, надеюсь?
– Как раз оттуда. Да не переживай, я под радиацию не попал. А вот… Это ещё один бог. Для Коли – бог ветра, а для тебя, Надя, само собой, богиня солнца. Аматэрасу. Есть легенда у них… Она не знала, что является самой прекрасной из богинь, пока не посмотрелась в зеркало. Вот зеркало… Для тебя.
– Спасибо, Миша, можно, я не буду туда смотреть, а то зазнаюсь, и некому будет слушать твои рассказы…
– Ну всё, хорош, ты, коробейник, бросай свои пакеты, побежали за стол! – Николай сгрёб друга в охапку и потащил в комнату.
Стол не ломился: пара дежурных пузырей со спиртным, пара тарелочек с колбасой и ветчиной. Ни салатов, ни пирогов, ни домашних солений, ни холодца, ничего, что сделало бы честь хозяйке и продемонстрировало гостю незыблемость и святость семейного очага. Да и в обстановке сквозил холодок. Комната была наспех убрана, в углу, накрытые газетами, громоздились коробки, на окне не оказалось занавесок, а на диване – покрывала.
– Тут у нас лёгкий творческий беспорядок, не обращай внимания. Готовимся к летнему ремонту, чтоб ему пусто было. – Николай усадил растерянно озирающегося гостя за стол и принялся разливать виски.
– Скорее, собираемся в командировки, а ремонт, как всегда, подождёт, – негромко дополнила Надя.
– Ты стал ездить в командировки? Или туризмом увлёкся? Где был?
– В феврале торчал в Патагонии. А потом во Франции. Собственно, приехал только что.
– Так я не вовремя? Ты из командировки, а тут я?..
Николай придавил гостя к стулу и сунул ему в руку стакан:
– Сидеть, бояться… Во-первых, я приехал первого мая. Во-вторых, мы тебя не видели… Сколько, Надь, мы не видели этого типа?
– Три года.
– Вот, Миша, женщина всё помнит. И если ты, собака серая, ещё раз исчезнешь на три года, я знаешь что с тобой сделаю? Первый тост – за тебя!
Михаил замахал руками, и даже поставил стакан с виски назад на стол:
– Ни за что! Ты совсем совесть потерял! Сегодня девятое мая. Святой день.
– А, точно. Был неправ. Ну что, встанем, выпьем за победу.
Мужчины встали, выпили. Надя осталась сидеть, но выпила не раздумывая – сразу и до дна. Потянулась беседа: за три года много воды утекло, было о чём рассказать друг другу. Налили ещё, выпили за гостя, потом за хозяев, потом отдельно за хозяйку.