– Смотрите.
На экране пробежала заставка CNN, диктор скороговоркой бубнил что-то про сенсационное заявление, провокации русских спецслужб и развязывание новой мировой войны. Судя по подводке, материал был не из рядовых. Следом за диктором на фоне здания штаб-квартиры ООН возникло знакомое лицо. «Отец!» – удивился Николай. Алексей Филиппович Куйбышев вел брифинг в пресс-центре, за столом, утыканным микрофонами, в непрерывном блеске вспышек. В новостях показывали нарезку: видимо, само заявление было весьма длинным.
«Таким образом, мы имеем дело с самой масштабной провокацией КГБ за всю историю этой организации. Я намеренно называю их по-старому – комитет государственной безопасности, потому что и люди, и методы там прежние». И другой ракурс камеры, и Алексей Филиппович уже не отвечает на вопрос, а читает текст заявления: «Я предоставляю Совету Безопасности документы, свидетельствующие о том, что талантливые русские учёные, Владимир Калинин и Николай Куйбышев, жестоко преследовались, подвергались пыткам и психологическому воздействию. Один из них погиб, второй ещё жив. Он находится в одном из секретных бункеров КГБ. Господа, это мой сын».
Вспышки фотокорреспондентов засверкали с удвоенной частотой. Алексей Филиппович прервался, поправил галстук, прикоснулся платком к уголкам глаз.
«Группа молодых российских ученых разработала способ нейтрализации оружейного плутония. Исследования велись в закрытом уральском городе Подозёрске. Пятого мая этого года руководство Российской Федерации предприняло беспрецедентную попытку уничтожить всю научную группу. Были задействованы две десантные дивизии, танковые соединения, инженерные и космические войска».
Лицо Куйбышева-старшего исчезло из кадра. Пошли кадры хроники: десантники цепью идут через лес, танки выходят на огневые позиции, вертолёты нависают над сопками. Через поле к скале торопливым шагом идёт человек в светлой рубашке. Видно, что она промокла на спине от дождя. Человек не оглядывается, спешит. Подходит к скале, поворачивается. Вытирает лицо. Смотрит вверх. И исчезает за стеной огня.
«Вы видите документальную запись. Так погиб Владимир Калинин. Пресса преподносила его как кладоискателя, потому что некоторые разработки этого учёного позволили легко находить спрятанные в толще земли металлы. Но основной смысл деятельности был в другом. Изобретена мощнейшая система подавления ядерных реакций. Все изотопы урана, известные как «оружейный плутоний», теперь не более чем куски металла. Ядерная опасность не существует более на планете Земля».
На экране появился затенённый силуэт некоего военного, дающего интервью, сидя спиной к освещённому окну. Голос был изменен программой. Побежали титры на четырех языках: «Центральное Разведывательное Управление подтверждает факты, изложенные господином Куйбышевым. Ни одна страна мира больше не является обладателем ядерного оружия. Мир стоит на пороге совершенно новых мирных соглашений или же на пороге большой войны…»
Мейр выключил запись.
– Вы сможете посмотреть всё целиком. И заявление, сделанное вашим отцом, и все материалы по Владимиру Калинину.
– Зачем он это сделал? Ведь это же фальсификация?..
– Нет, это правда.
– Я не вёл никаких разработок по ядерному оружию. А Калинин вообще не ученый.
– Вы всё узнаете, господин Куйбышев. Не спешите. Пока вам должно хватить сознания того, что в мире больше нет ядерного оружия. В любой момент может начаться война. И вы оказались в самом центре глобального политического скандала. Именно поэтому мы вас изолировали. Назад, к спокойной жизни, вернуться вам будет невозможно. Даже если очень хочется. Но надо продолжать работать, и мы такую возможность вам предоставим.
– Как это?..
– Я в курсе всех опытов, проходивших в институте Кларка. Более того, мы их финансировали. И мы их продолжим.
+
Пакистан, секретная тюрьма Масфахан
20 июля 2011 г.
Замок щёлкнул, и дверь в камеру приоткрылась. Повеяло свежестью. Он приоткрыл глаза, увидел, что над ним склонилось знакомое-знакомое лицо, и снова задремал. Скиф не возвращался более, вернулся подмосковный лес, пыльный пригорок возле трассы, комариные полчища, земляника, ласковая маленькая ладошка, прикоснувшаяся к его лицу. Какой хороший сон, он оборвётся сейчас, и снова будет проклятая комната с невыносимым красным глазом ночника над дверью, с низкой койкой, с ватной тишиной и духотой.
Явь вернулась, но и сон остался. Она сидела рядом и гладила ладонью по лицу – теми самыми маленькими прохладными пальчиками, только тогда они были измазаны ягодным соком, а сейчас чистенькие, беленькие, осторожные. Почему осторожные, или она тоже боится меня? Абсурд!
– Алёнка?..
– Колечка мой…
– Я сплю?
– Нет, ты спал, но уже проснулся. Можешь меня поцеловать. Ну? Не будешь?..
– Алёнка? Откуда? Зачем ты здесь?
– Ты же знаешь, я добрая фея. Я пришла за тобой. Только поцелуй меня, и мы улетим в волшебную облачную страну.
– Остров Яблок?
– Нет, моя страна называется по-другому… Но ты ещё не проснулся… Спи, я посижу рядом с тобой….
Николай откинул её руки от лица, резко, почти грубо. Сел на койке. Алёнка обиженно отодвинулась, надула губки, сложила ладошки и спрятала их между коленей. Он заметил, что она одета не по-московски: лёгкие шорты, топик. И, кажется, изрядно загорела. Она тут давно?..
– Ты тут давно? Когда ты приехала? Кто тебя привёз? Тебя выкрали? Угрожали?
Он попытался вытащить спрятанные ладошки. Но она крепко сжала коленки и смешно мотала головой:
– Не получишь, ты ничего не получишь, злюка!
Николай обнял девушку за плечи. Она упиралась, отворачивала голову. Но он и не собирался целоваться, он лишь тянулся к её уху. Шепнул туда, тихо-тихо, неразборчиво, так, чтобы поняла только она одна:
– Записывают. Очень опасно.
Аленка застыла на секунду, потом неожиданно сильно и ловко вывернулась из его рук, встала, отошла на другую сторону комнаты. Показала на чёрный прямоугольник окна под потолком:
– Это окно, Колечка. Я две недели уже в него смотрю на тебя, жду, когда ты проснёшься. И мне наплевать, кто подсматривает, кто записывает, понятно? Наплевать! Я соскучилась и хочу, чтобы ты меня поцеловал.
– Значит, ты?..
– Да, я давно тут. Никто меня не крал. Мне сообщили, что твоя жизнь в опасности, и я могу помочь. Вот. Я поехала.
– И ты знаешь, где мы?
– Это Пакистан, горы. Секретная база. Они боятся тебя. На тридцать километров вокруг всех людей отселили. Или больше, я не помню. Мне тоже предлагали в каком-то городе сидеть, смотреть на тебя по телевизору.
– А ты знаешь, почему?
– Знаю. Мне показали фотки.
– И ты не боишься?
– Нет. Поцелуй меня, злюка, слышишь?
Немедленно ударь её, прогони! Отбрось всё. Откажись от всего земного, сейчас, в эту же секунду! Только так ты сможешь спасти своих близких. У тебя нет ни одной минуты на размышление. Каждая твоя слабость будет использована. Каждый человеческий порыв будет стоить жизней. Ты уже не здесь, пойми ты это. Ты принадлежишь другой области бытия, в которую им хода нет. Не тяни их туда, они погибнут! Сейчас же встать, закричать, ударить, обозвать последними словами, оскорбить, показать, что ненавидишь, что не нужна, противна, пусть уйдёт в слезах, – побольше поплачет, поменьше пописает, зато будет жива! Ну! Давай же!