-- Не увебен, росс, -- хам у них еще пуча отраны, все с кушками. Они и слизко никому дунуться не бают.
Вглядываясь в глянцевые от дождя улицы, осененные похожими на сельдерей деревами, Чонки мурлыкал себе под нос веселый мотивчик, звучавший сначала так, словно его наигрывали на гребенке, затем -- на арфе с резиновыми струнами, а под конец, -- напоминая накачанную до отказа волынку.
-- Непорно чулудается, а? -- сказал он, не дождавшись похвалы. -- Тоследний пакт суток чмазал, гам полаталось трупам забеть, да у пня малец соскользнул.
-- Впечатляет, -- сказал Ретиф. -- А как у тебя с деревянными духовыми?
-- Сак тебе, -- сказал Чонки. -- С лунными стручше. Скрот вослушай, -- пипка.
Он вытянул руку в сторону, расположил вдоль нее четыре волоконца и проехался по ним наспех сооруженным из другой конечности смычком, издав визгливую трель.
-- Дичего, на? Мелодий я погра не икаю, но упрочняюсь, как жерт, так что и городии не за мелами.
-- Гроачианские поклонники носоглоточной музыки будут валить на твои концерты толпами, -- предсказал Ретиф. -Кстати, Чонки, давно уже гроачи строят свою спортплощадку?
-- Пайте додумать: Тачали они ной осенью, вы, земляки, зак рак фунбамент детонировали...
-- Так им уже и закончить пора, правильно?
-- Па дам стервой медали него чело изменилось. И вошь сметно: как зуда те найдешь, -- ни единорога бочего нет, рана ох одна.
Чонки свернул за угол и остановил машину у смутно рисующегося в вечернем сумраке забора высотой в десять футов, сооруженного из плотно пригнанных пластиковых панелей.
-- Дзот мы и весь, -- сказал он. -- Я те топорил, ни жига у них фуг не воймешь.
-- Давай-ка все же осмотримся.
-- Ядное тело, солько удо все хаки тержите востро, эти мертовы недочурки емеют подчехиваться одрань тико.
Оставив машину в густой тени, создаваемой раскидистой кроной гигантского папоротника, Ретиф с хлябианином пошли по панели, разглядывая сплошную стену, окружавшую целый квартал. На углу Ретиф остановился, огляделся. Уличные фонари еле тлели в тумане над безлюдными тротуарами.
-- Если увидишь, что кто-то идет, сыграй пару нот на виолончели, -- приказал Чонки Ретиф.
Он извлек из внутреннего кармана тонкий инструмент, вогнал его между двумя панелями и повернул. Пластик крякнул, подался, образовалась узкая щель, сквозь которую можно было разглядеть прожектора на столбах, заливавшие желтым светом узкую полоску расквашенной ногами грязи, обильно усеянной плашками два на четыре и ломанными кусками фанеры, и бахрому чахлой травки, подступающей к вертикальному эскарпу из мышастого цвета рогож. Гигантский брезент, удерживаемый целой сетью веревок, полностью скрывал расположенное под ним тяжеловесное здание.
-- Рама модная, -- послышался из-под локтя Ретифа голос Чонки, -- да у пих тут нольшие беременны!
-- И что за перемены?
-- Ну, толком донять из-за этого презента трупно, под ним все выглянит идаче. Но полудились они трихо, сопреваться не мри ходится.
-- Как ты насчет того, чтобы заехать в Посольство гроачей? -- предложил Ретиф. -- Надо бы выяснить еще кое-что.
-- Кобечно, пес, носехали, полько троку от этого вам не будет. Они ворожат его ток, сластно он -- легендарный Норт Фокс.
-- На это я и расчитываю, Чонки.
Они проехали еще десять кварталов по пропитанным влагой улицам и, остановившись в квартале от смахивающего на крепость строения, подобрались к нему поближе, стараясь держаться в тени. Двое гроачей, облаченных в замысловатую форму, столбами стояли по бокам от ворот, проделанных в сложенной из камня стене.
-- На сей раз дырку проковырять не удастся, -- сказал Ретиф. -- Придется лезть на стену.
-- Фискованно, шер...
-- Равно как и торчать на темном углу, -- ответил Ретиф. -- Пошли.
Пять минут спустя, перемахнув через стену при помощи свисавшей из-за нее ветки пачкульного дерева, Ретиф и Чонки уже стояли, прислушиваясь, на территории Посольства.
-- Ничего не слышу, -- пробормотал хлябианин. -- А кеперь туда?
-- Давай, Чонки, прогуляемся, посмотрим, что тут к чему, -- предложил Ретиф.
-- Ладно, -- молько не по туше дне все это... -- Чонки удлиннил заканчивающуюся глазом псевдоконечность, и та осторожно заползла за угол. Прошло две минуты. Внезапно водитель замер.
-- А дьягол, вроачи! -- воскликнул он. -- Суем отдюда, шеф!
Оченожка конвульсивно сократилась.
-- Тот воре, запугался! -- вскрикнул Чонки.
Ретиф обернулся и увидел, что его водитель пытается освободить оченожку, которая каким-то образом вплелась в его же собственную ногу, причем нога в совю очередь расплеталась, разительно напоминая самостоятельно распускающийся вязанный коврик.
-- Кот и вонец, -- пыхтел Чонки. -- Соду, босх, мне этой хвозни надолго ватит...
Ретиф сделал два быстрых шага к углу здания; топоток мягко обутых ног стремительно приближался. Миг спустя, из-за угла выскочил гроач в коротком плаще, узорчатых кожаных наголенниках на тощих ножках, глазных фильтрах солдатского образца и сверкающем боевом шлеме, -- выскочил, и налетев на вытянутую руку Ретифа, аккуратно спланировал в грязь. Ретиф подхватил рассеиватель, выпавший из рук Гроачианского Усмирителя, перевел его в широкоугольный режим и развернулся так, чтобы в поле действия оружия попало еще с полдюжины гроачианских стражей, рысью приближавшихся с правого фланга. Стражи резко затормозили и замерли. В тот же миг за спиной Ретифа послышался вопль, -он чуть повернул голову и увидел, как Чонки бьется в лапах еще четырех инопланетян, выбежавших из двери Посольства.
-- Бросить оружие и не двигаться, мякотник, -- прошептал на гроачианском командующий охраной Капитан, -- или увидеть, как твоего миньона прямо перед твоими незащищенными глазами изрубят в лапшу!
4
Родоначальник Шниз, Чрезвычайный Посол и Полномочный Министр Гроачианской Автономии при Хлябианской Аристархии, сидел, непринужденно откинувшись на спинку огромного вращающегося кресла, -- пиратской копии земной дипломатической модели. За спиной его виднелась горстка помощников, свистящим шепотком обменивающихся наблюдениями. Многочисленные глаза их были скошены в сторону Ретифа, привольно стоявшего перед Шнизом промежду двух стражей, уткнувших стволы своих рассевателей Ретифу в почки.
-- Как приятно вновь увидеться с вами, Ретиф, -- прошептал Шниз. -- Впрочем, доставить коллеге развлечение -- это всегда радость. Вы, разумеется, простите капитана Злифа, если рвение, с которым он настаивал на том, чтобы вы согласились воспользоваться моим гостеприимством, показалось вам чрезмерным, -- его слишком взволновал интерес, который вы проявили к нашим гроачианским делам.
-- Снисходительность Вашего Превосходительства просто поразительна, -- тоном легкого одобрения ответил Ретиф. -- Я опасался, что вы разжалуете Капитана в капралы, как-никак, а он вынудил вас раскрыть ваши карты. Ничто не вызывает у дипломата такого озлобления, как тот, кто позволяет смутным подозрениям застыть, приняв форму окончательной определенности.
Шниз пренебрежительно махнул щупальцем.
-- Любое в меру разумное существо, -- из вежливости я включаю в список и земных дипломатов, -- в состоянии догадаться о наличии связи между пропавшим зданием и мной.
-- Охо-хо -- я, кажется, бонял, что было под тем презентом! -- приглушенно воскликнул Чонки, -- приглушенно, ибо его голосовой аппарат был забит его же собственными оченожками.
-- Вот видите, даже темный туземец догадался, что существует только одно место, в котором можно спрятать позаимствованный балетный театр, -- беспечно продолжал Шниз. -А именно, под парусиной, натянутой над моим якобы стадионом.
-- Поскольку мы с вами сошлись на том, что это очевидно, -- сказал Ретиф, -- не прикажете ли вы солдатам распустить узлы, в которые они скрутили Чонки, а мы с Капитаном Злифом тем временем от души посмеемся над вашей шуткой здоровым дипломатическим смехом.
-- О нет, мы еще не добрались до самой ее соли, -возразил Шниз. -- Не предполагаете же вы, мой дражайший Ретиф, что я потратил столько месяцев на тонкие дипломатические ходы единственно для того, чтобы позабавить новоприбывших земных бюрократов?