– Я никогда не шучу, – ответил Григора, и Кай ему поверил.
– Это касается Хоруса? – спросила Афина.
– Возможно. Или одного из его братьев. Но существует масса возможных прочтений, так что я не могу сказать наверняка. Всё ещё остаётся слишком много переменных, да и достоверность существенной части того, что мне удалось собрать... мягко говоря, сомнительна. А теперь повторите-ка мне, почему вы прервали цикл моего отдыха.
– Когносцинты, – сказала Афина. – Что вы можете нам о них рассказать?
Григора откинулся назад в своём кресле и со вздохом покачал головой.
– Последний из когносцинтов был уничтожен тысячелетия тому назад, – сказал он. – Зачем вам знания об ископаемом предмете?
Кай помедлил, прежде чем ответить. Хотя в Григора и не было ничего откровенно зловещего, его бесстрастная отчуждённость сочилась угрозой бюрократического толка. Он принадлежал к той породе людей, которые способны подписать сотню смертных приговоров, параллельно прося принести им кружку свежего кофеина. Его отрешённо-холодные, властные манеры подсказывали Каю, что не стоит терять бдительность и болтать всякие глупости.
– Я вам сказал, что встретил одного из них, – ответил Кай.
Григора рассмеялся сухим кашляющим смешком:
– Нереально.
– Разве вот это выглядит чем-то нереальным? – спросил Кай, стягивая с плеча одежду и ещё раз показывая кровоподтёк в форме человеческой руки. Криптэстезик отложил свою книгу и обследовал гематому. Она резко выделялась цветом на бледной коже.
Григора положил свою руку поверх отметины, и она свободно вписалась в синяк. Он потянулся за рукой Кая и приложил её к его плечу. Она тоже оказалась меньше, чем кровоподтёк.
– Здоровый мужик с крупной рукой, – отметил Григора. – Ты уверен, что не поцапался с одним из Чёрных Стражей Головко, и тебя не затолкали обратно в келью? Говори правду, я выясню, если ты мне соврёшь.
– Клянусь, что когда я ложился спать, отметины не было, – ответил Кай. – Я заметил её на следующее утро, когда одевался. Не могу объяснить, как она там очутилась.
– Кроме как существованием псайкера из той породы, что исчезла тысячи лет тому назад, если не больше, – сказал Григора. – Неслабый такой логический скачок.
– Хорошо, а как вы это объясните? – спросила Афина.
– А я не обязан ничего объяснять, – сообщил Григора, складывая свои тонкие пальцы в замок у себя на коленях. – Это вы ко мне пришли. Я мог бы войти в твой разум, Зулэйн, и поискать любой оставшийся след чужого пси-присутствия, но эта процедура не отличается деликатностью, и она не безболезненна. Ты уверен, что готов к такому неприятному вторжению в свою голову?
– Мне нужно узнать наверняка, просто ли я спал, или это случилось на самом деле.
– Конечно же, ты спал, – сказал Григора, как будто это всё объясняло. – Ты видел сон, Зулэйн, не более того. И как будто нам мало того, что ты вернулся калекой, так ты теперь сообщаешь мне, что потерял способность отличить грёзу от игры воображения.
– Это было что-то большее, чем обычный сон, – продолжал настаивать Кай.
– Любой новичок скажет то же самое.
– Кай не новичок, – вступила в разговор Афина.
– Да ну? – рявкнул Григора. Он развернулся к Афине и напустился на неё: – Тем не менее, он живёт вместе с ними, и, как мне дали понять, он больше не может работать с Нунцио. Как неспособен ни на отправку, ни на приём астро-телепатических сообщений. Он годится только для Полой Горы. Я неправ в каком-то из этих утверждений?
– По сути дела, да, – ответила Афина. – Каю предстоит проделать долгий путь, прежде чем он полностью оправится от произошедшего на "Арго", но его способности возвращаются с каждым днём. Я верну его в транс-залы, причём скоро, – можете быть в этом уверенным.
Когда Афина заговорила в защиту Кая, на него накатила волна признательности. Они были знакомы совсем недолго, и хотя нельзя было сказать, что их первая встреча прошла без сучка и задоринки, им как минимум удалось нащупать общую почву благодаря полученным обоими травмам. Григора ощутил защитный настрой Афины и откинулся назад с лёгкой улыбкой на тонких губах. Криптэстезик едва слышно вздохнул, смахнул пушинку с одежды и открыл книгу у себя на коленях.
– Когносцинт – это могущественный псайкер, что и говорить, причём с очень своеобразными ухватками, – сообщил им Григора. – Такому было бы тяжело задействовать свои способности на Терре, так чтобы об этом не узнал хотя бы один из операторов Города Прозрения.
– То есть вы мне не верите? – спросил Кай.
– Скажем, я сохраняю здоровую долю скептицизма, – ответил Григора. – Но я пока позволю тебе заблуждаться и расскажу вам о когносцинтах.
На расстоянии в половину Галактики от Терры, в сверкающей пещере глубоко под поверхностью райской планеты, которую они звали домом, сошлись двое мужчин. Стены этой подземной полости пели недоступными уху созвучиями. То была музыка мира, пропитанного фоновым мурлыканьем латентных псионических энергий, что пузырились в планетарном подсознании.
Первый мужчина был гигантом, чья огромная фигура была облачёна в белые одежды. Он держал в руках тяжёлую книгу в кожаном переплёте, с которого свисали маленькие кадильницы и ленты пергамента. Его звали Азеком Ариманом, и он был полубогом среди смертных, человеком такой устрашающей мощи и интеллекта, что лишь немногие из величайших умов Терры могли состязаться с ним в смекалке и эрудиции. Его лицо было наклонено вниз, и он пристально смотрел на второго мужчину, который восседал, скрестив ноги, на каменном полу точно по центру пещеры.
Хотя Ариман и был исполином, но сидящий превосходил размерами даже его. Он тоже был одет в белое, этот необычный индивидуум, чья кожа напоминала шлифованную бронзу, а копна малиново-красных волос[49] походила на гриву разъярённого льва.
Учитывая планету и эпоху, тот, кто вбирал в себя свет и энергию пещеры, мог быть только одним человеком.
Магнусом Красным. Алым Королём, примархом Тысячи Сынов и повелителем Просперо.
Те, кто знали примарха, никогда не описывали его лицо одинаково, приписывали тот же самый цвет его глазам или высказывали одно и то же мнение о его характере. Магнус был переменчив, как ветер или океанские волны, и ни один из его обликов не повторял другого. Его кожа и отражала, и поглощала свечение кристаллов, которые сверкали в руках сотен трэллов, стоящих по периметру пещеры.
С её потолка свисало необычное устройство, которое соединялось с Магнусом мерцающим потоком тусклого света. По форме оно напоминало гигантский телескоп, его поверхности были покрыты резными символами, неизвестными за пределами этой планеты, а из платинового обода, охватывающего гигантский зелёный кристалл в его центре, выдавались серебряные лопасти.
Магнус медитировал уже две ночи, и ещё большее их число он просидел в неподвижности под бронзовым устройством, пока его помощник зачитывал отрывки из книги, непрестанно декламируя формулы, заклинания и численные алгоритмы.
Если бы здесь присутствовал кто-то из эрудитов Терры, он прослезился бы от восхитительной сложности и поэтической простоты этих уравнений. Магнус вывел их за десятилетия изысканий и познания, они были единственными в своём роде, и про них было известно лишь воинам Тысячи Сынов. Страницы книги, которую держал Ариман, вмещали огромный запас уникальных знаний, и её неизмеримая ценность даже не укладывалась в голове.
Главный Библиарий Тысячи Сынов ни разу не запнулся по ходу чтения, он выговаривал каждый сложный звук с таким совершенством, что им остался бы доволен и самый требовательный из капитанов Детей Императора. Ариман смотрел на Магнуса с сыновним обожанием, но хотя он и верил в гениальность и мудрость своего примарха, он не мог скрыть, что ему было не по себе от того, чего они пытаются достичь.
Магнус не двигался уже четыре дня, его тонкое тело[50] пересекало затерянные и неизведанные просторы Имматериума, направляясь на судьбоносную встречу.
Магнус всем сердцем стремился донести предупреждение Империуму своего отца, но своими действиями он насаждал семена его погибели.
Григора развернул к ним книгу на своих коленях, и Кай увидел цветную гравюру на две страницы, которая изображала сцену битвы. Однако происходящее на картине не было заурядной вооружённой стычкой – здесь схватились воюющие друг с другом солдаты Древней Земли. Они вели бой под бушующим, злобным небом, которое раскалывали молнии, а через тучи на нём протискивались гротескные лица. Зловещее солнце заливало картину адским светом, и лица сражающихся искажала не ненависть, но ужас и страх.
– "Саргон Аккадский[51] у Врат Урука[52]", – произнёс Кай, читая подпись под иллюстрацией. – Не могу сказать, что слышал об этой битве.
– Неудивительно, – откликнулся Григора, – хотя, как я предполагаю, вы слышали о пси-войнах?
Кай кивнул, а вслед за ним и Афина.
– Ну конечно же вы слышали, иначе вы были бы совсем уж невежественными псайкерами. Честно говоря, об этих глобальных войнах известно мало чего достоверного. Сохранились лишь фрагменты, собранные по летописям, которые уцелели в ходе последующих зачисток. Мы полагаем, что, как и все войны, они начались из-за амбиций и жадности, но вскоре стало ясно, что воинственных царей, рвавших друг другу глотки, направляет воля скрывающихся в тени особ, которые одержимы жаждой власти.
– Когносцинтов? – спросил Кай.
Григора кивнул:
– Псайкеры – редкая мутация. Наверное, лишь один ребёнок на миллион рождается с некими скрытыми способностями. Где-то десятая часть этих детей будет обладать силой, которая стоит того, чтобы ей овладевать. Генокод когносцинтов встречается ещё в сто раз реже. И сейчас я хочу, чтобы вы поняли смысл этой фразы, поскольку это вовсе не преувеличение для красного словца. Когносцинты рождаются значительно реже, чем обычные псайкеры любой разновидности, и то, что на Древней Земле единовременно появилось такое их множество, было настолько уникальным событием, что требует выделения в собственную эпоху с соответствующим названием. Тем не менее, в исторических документах не упоминается ничего подобного, ибо про некоторые эры лучше всего забыть.
Каю доводилось слышать отцензуренную версию летописи ранних лет пси-войн, но его знания были, мягко говоря, отрывочными. При обучении в Городе Прозрения этот период истории преподавали поверхностно: никому, и в первую очередь – самим псайкерам, не хотелось вспоминать времена, когда люди с псионическими способностями едва не уничтожили планету.