– До того, как погиб "Арго", Кай Зулэйн был одним из наших лучших операторов, – начинает Хормейстер. – У него были коды синестетических соощущений для обмена сообщениями на самых высших уровнях. Если он передаст эти сведения предателям, работающим на Хоруса Луперкаля, то вся наша сеть связи будет "засвечена".
– В досье Зулэйна указано, что он неполноценен как астропат, – говорит Нагасена, чувствуя, что объяснение Хормейстера – ложь. Его пальцы сжимаются на рукояти Сёдзики. Её клинок для него – мерило честности, и хотя Нагасене не всегда нужно знать, почему он охотится, он не любит заниматься этим, исходя из ошибочных соображений.
– Был неполноценным, – говорит Чжи-Мэн. – Но госпожа Дийос трудилась над восстановлением его способностей.
Нагасена разворачивается к Афине Дийос и опускается перед ней на колено, отбрасывая свои одежды за спину. Она не может видеть его при помощи своих глаз, но он знает, что она ощущает его присутствие.
– И насколько вы преуспели? Зулэйн сможет отослать что-нибудь за пределы планеты?
Афина Дийос отвечает не сразу, но у Нагасены складывается впечатление, что она говорит правду.
– Нет. Пока нет. Он идёт на поправку, но, как я думаю, он всё ещё слишком напуган, чтобы устремиться разумом в варп.
– Это может не иметь значения, если он в компании Атхарвы, – говорит Сатурналия. – Возможно, у того получится вырвать коды из разума Зулэйна, прибегнув к чародейству.
– Он на это способен? – спрашивает Нагасена, разворачиваясь обратно к Немо Чжи-Мэну.
– О способностях, которыми обладают воины Магнуса, мало что известно, – признаётся Чжи-Мэн. – Но я бы не рассчитывал, что это лежит за пределами возможного.
– Тогда мы должны побыстрее задержать Кая Зулэйна, – говорит Нагасена.
– А вы не можете просто поменять коды? – спрашивает Картоно.
– Ты хоть представляешь, что это в себя включает? – рявкает Чжи-Мэн. – Разработка новых шифров для сети связи галактических масштабов требует десятилетий подготовительной работы. А пытаться заняться этим в разгар гражданской войны было бы форменным безумием. Нет, мы должны найти Кая Зулэйна до того, как предатели-космодесантники вытянут из него эти сведения.
– Если они уже этого не сделали, – говорит Сатурналия.
– И из всех мест, куда они могли бы грохнуться, – вступает в разговор Головко, – это должен был оказаться проклятый Город Просителей. Никаких карт, ни одного плана и тысяча мест, где можно затаиться.
– Астропат и семеро космодесантников обнаружат, что им будет тяжело оставаться незамеченными. Даже в таком лабиринте как Город Просителей, – замечает Нагасена.
– Нужно двигаться на место аварии, – заявляет Головко. – И брать оттуда след.
– Согласен, но чтобы охота увенчалась успехом, нам следует для начала понять мотивы нашей добычи, – говорит Нагасена. – Мы разыскиваем астропата и семерых космодесантников. И я хочу знать, почему их только семеро. Почему перед тем как бежать, они не освободили всех?
– Это имеет какое-то значение? – спрашивает Сатурналия. – Семеро предателей, свободно разгуливающих по Терре, – это на семь человек больше, чем нужно.
– Всё имеет значение, – заявляет Нагасена. – Были освобождены только воины Легионов, вставших на сторону Хоруса Луперкаля. Я считаю, что их возглавляет Атхарва, а он знает достаточно, чтобы представлять себе, кто из заключённых Астартес за ним пойдёт, а кто нет. Далее возникает вопрос: зачем воину из Тысячи Сынов понадобилось организовывать этот побег? Ведь его Легион всё ещё числится среди верных Трону, не так ли?
Сатурналия делает шаг вперёд, сжимая обеими руками своё оружие гвардейца:
– Нет, не так.
У Хирико и Дийос от потрясения перехватывает дыхание, и даже Картоно испускает вздох изумления.
– Не могли бы вы объяснить поконкретнее? – спрашивает Нагасена.
– Император огласил приговор Тысяче Сынов и их примарху, – сообщает Сатурналия. – Уже сейчас мои собратья-кустодии приближаются к Просперо вместе с Руссом и его воинами. Примарха Магнуса надлежит доставить на Терру в цепях.
– За что? – спрашивает Нагасена.
– За нарушение Никейских эдиктов и занятия магическими практиками, запрещённые лично Императором, – говорит Сатурналия. – Сам Вальдор обнажил свой клинок.
– В таком случае, Магнусу повезёт покинуть Просперо живым, – откликается Нагасена и видит, что Сатурналия гадает, не оскорбляет ли охотник предводителя кустодиев.
– Мы зря тратим время, – заявляет Головко. – Полчаса, и я наводню Город Просителей Чёрными Стражами. Мы разберём эту помойку на части, кирпич за треклятым кирпичом, но мы их разыщем.
Нагасена качает головой. Головко уже успел утомить его своей прямолинейностью.
– Отбери тридцать своих лучших людей, Максим, – говорит он. – Большее количество нам только помешает.
– Тридцать? Ты же видел, как они нас отделали, когда мы задерживали их в первый раз.
– Сейчас всё будет по-другому.
– С чего бы это?
– На этот раз им будет не всё равно, умрут они или останутся в живых, – отвечает Нагасена.
Часом раньше Кай очнулся в мучениях в пылающем стальном гробу. Он чувствовал себя совершенно разбитым, на грудь сильно давила какая-то тяжесть, так что ему приходилось бороться за каждый вдох. Он закашлялся от едкого дыма, который принёс лёгкий ветерок. За треском огня было слышно, как скрипит перекрученный металл и искрят оборванные кабели.
Он повернул голову, чтобы осмотреться вокруг. Даже это маленькое движение отозвалось болью.
Катер сплющился при ударе, и его корпус превратился в овальную трубу, прошитую сломанными металлическими балками. Отовсюду свисали ребристые трубки, которые плевались шипящими газами или сочились гидравлической жидкостью. Рядом с Каем распластался Атхарва, и астропат обнаружил, что это его рука лежит у него поперёк груди, придавливая его к земле.
Кабина была наполнена светом, пробивающимся сквозь дым. Массивный фюзеляж был разодран нараспашку по всей длине, и Кай был поражён, что ему удалось пережить такое жестокое столкновение. Из обломков на противоположной стороне салона выкарабкалась фигура с грязно-белыми волосами и потрясла головой.
– Так вот что вы, Пожиратели Миров, называете посадкой, – сказал Аргентус Кирон.
Из груды сломанных панелей и витков шкворчащей проводки в передней части машины выполз закопчённый человек.
– Посадка считается удачной, если после неё можешь уйти на своих двоих, – широко улыбаясь, сообщил Асубха. Для Кая всё выглядело так, словно их пилот наслаждался аварией.
– А если можешь только уползти, это засчитывается? – спросил Субха, с усилием поднимаясь на колени и сплевывая пригоршню зубов.
– Ты остался в живых, – сказал Тагор, утирая кровь с ряда глубоких порезов на груди и размазывая её по плечам и лицу, как боевой раскрас дикаря. Кай попытался спихнуть с груди руку Атхарвы, но он всё ещё был слишком слабым, и рука воина была для него чересчур тяжелой. Над ним возникло невозмутимое лицо Севериана, который разглядывал его с видом охотника, изучающего попавшего в силки зверька.
– Я в ловушке, – сообщил Кай, и Севериан снял руку Атхарвы с его груди. Лунный Волк ушёл прежде, чем Кай успел его поблагодарить. Движение привело в чувство Атхарву, и он перекатился на бок, застонав от боли. Его лицо и руки покрывала сворачивающаяся кровь. Он вытянул из своего бока металлический обломок размером с кинжал.
Внезапно раздался встревоженный крик, который заставил Кая подпрыгнуть, и он приложился головой о погнутую стенку катера. Астропат увидел, что Кирон присел у края дыры в боку фюзеляжа, по-видимому, проделанной попаданием ракеты или возникшей по ходу самой аварии. Кай выкарабкался из смятых недр салона на свет и обнаружил Гифьюа, который сидел с прямой спиной в луже крови. Из его живота и груди торчали обломки металлических штырей.
– Похоже, Голиаф был прав, – сказал Субха. – Его может прибрать смерть.
– Не говори такого! – рявкнул Кирон, уставившись на него злым взглядом.
Севериан присел рядом с Гвардейцем Смерти и пощупал кровавое месиво его внутренностей.