– Ты всё ещё считаешь, что астропат этого стоит?
– Более чем когда-либо, – кивнув, ответил Атхарва. Из теней возник Севериан с оружием на плече.
– Принято, – сказал Тагор, отводя вверх винтовку с таким видом, словно он увидел её в первый раз.
Севериан перевернул в руках своё оружие:
– Ты знаешь, что это такое и для кого их делали?
– Да, – ответил Атхарва. – Знаю.
– Я слышал, что они умерли, – сказал Тагор. – Я думал, что все они погибли в последней битве Объединения.
– Так нам рассказывают хроники, но, как видно, у Терры есть свои секреты, – ответил Атхарва, пристально глядя на тонкую струйку дыма, который уплывал от шипящего клочка земли в том месте, куда плюнул Гхота.
– Хроники могут подождать, – сказал Севериан. – А наши охотники этого делать не станут. Произошедшее привлечёт их к нам, как огонь мотыльков.
– Что насчёт Гифьюа и Кирона? – спросил Субха. – Мы не можем просто бросить их здесь в таком виде.
Атхарва развернулся к Антиоху:
– У тебя есть какие-нибудь предложения, хирургеон?
– Я не могу держать их здесь, – ответил тот, отрицательно мотая головой. – У меня уже и так достаточно проблем.
– Да, но как хирургеон в подобном месте, ты должен знать, куда можно отнести трупы.
Антиох поднял взгляд, и какой бы язвительный ответ ни формировался на его губах, он не стал его озвучивать, когда увидел смертельно серьёзные глаза Атхарвы.
– Лучшее, что вы можете сделать, – это отнести их в Храм Горя, – сказал он. – Там есть кремационная печь, если вы не хотите, чтобы трупы к восходу обглодали начисто.
– Храм Горя? – спросил Атхарва. – Что это такое?
Антиох пожал плечами:
– Место, куда народ, который не хочет бросать своих мёртвых гнить, сносит их трупы. Не поверите, но говорят, что там заправляет жрец. Я слышал, что он какой-то безумец, который свихнулся и считает, что смерть можно умилостивить молитвами.
– И как мы найдём это место?
– Оно в считанных километрах к востоку отсюда, встроено в основание утёса, который вы можете увидеть вон там, над крышами. На его стенах высечены десятки статуй, так что вы его не пропустите. Оставьте своих друзей у ног Отсутствующего Ангела, и с ними поступят, как подобает.
Как только Антиох произнёс эти слова, псионические дарования Атхарвы резко пробудились, и в его памяти со всей чёткостью осознанного сна[76] всплыли картины его повторяющегося виде́ния.
Населённый призраками мавзолей, подкрадывающийся волк и возносящаяся вверх статуя безликого ангела...
Кай чувствовал тепло на своём лице, прохладный ветерок овевал его кожу ароматами искрящихся океанов, длинных трав и экзотических пряностей для горячения чувств. Он хотел распахнуть глаза, но никак не мог избавиться от беспокойства, которое заставляло его держать их закрытыми из боязни лишиться этого драгоценного мгновения покоя.
Он знал, что грезит, но осознание этого факта не вызвало у него какой-то особой тревоги. Ту жизнь, что осталась в мире бодрствования, до краёв наполняли страдание и страх, тогда как здесь, в этом промежуточном состоянии забытья, он был избавлен от подобных переживаний. Кай потянулся наружу своим восприятием, вслушиваясь в тихие вздохи воды на пляже, в шелест ветра высоко в кронах деревьев и в ту звенящую пустоту пространства, которую можно ощутить лишь в самых громадных пустынях.
– Кай, ты собираешься делать свой ход? – спросил голос прямо у него под носом. Астропат тотчас же узнал говорящего: золотой человек, за которым он гнался по мраморной галерее Арзашкуна. Он нерешительно раскрыл глаза, почему-то испытывая удивление от того, что способен это сделать.
Он находился на побережье озера за стенами Арзашкуна, сидя на деревянном табурете перед полированной регицидной доской. Партия уже началась. Перед Каем были расставлены серебряные фигуры, ониксовые же размещались перед высоким человеком в длинных кромешно-чёрных одеждах. Лицо противника астропата скрывалось под капюшоном, и там, глубоко во мраке, сверкала пара золотых глаз. Каждый шов и каждую складку одежд цвета сажи украшали слова, вышитые тонкой чёрной нитью, но Каю никак не удавалось их прочесть. Он оставил эти попытки, когда мужчина заговорил снова:
– Ты далеко ушёл со времён нашей прошлой беседы.
– Зачем я здесь? – спросил Кай.
– Чтобы сыграть партию.
– Игра уже началась, – заметил Кай.
– Я знаю. Мало кто из нас удостаивается привилегии присутствовать при зарождении событий, которые формируют наши жизни. Так что надлежит смотреть на ту доску, которая перед тобой поставлена, и делать на ней то, что в твоих силах. К примеру, что скажешь о моей позиции?
– Я не большой знаток регицида, – признался Кай. Его противник откинул назад капюшон, открывая лицо, на котором заплясала паутина солнечного света, пробивающегося сквозь колышущуюся листву этого оазиса. Лицо было хорошим, в нём было что-то отеческое, однако суть человека, скрывающаяся за этим фасадом, не поддавалась определению – или, возможно, была неопределённой.
– Но ты знаешь, как играть?
Кай кивнул.
– Хормейстер заставлял нас этим заниматься, – сказал он. – Вроде как для того, чтобы заставить нас понять, как важно уделять должное время обдумыванию своих решений.
– Он мудрый человек, Немо Чжи-Мэн.
– Вы его знаете?
– Конечно. Но посмотри на доску, – настойчиво сказал его противник. – Скажи мне, что ты видишь.
Кай изучил доску и обнаружил, что ряд фигур был скрыт под колпачками, так что невозможно было понять, на чьей они стороне. Из того, что он смог понять в запутанной позиции, складывалось впечатление, что у партии мог быть лишь один исход.
– Думаю, вы проигрываете, – сказал Кай.
– Так может показаться, – согласился мужчина, стягивая колпачок с одной из фигур, – но видимость бывает обманчивой.
Появившаяся на свет фигура была воином, одним из девяти, что оставались у оникса. Она была выполнена в виде бойца древности в сверкающих боевых доспехах.
– Одна из ваших, – сказал Кай.
– Тогда делай свой ход.
Кай увидел, что только что открытая фигура выдвинута вперёд в рамках агрессивного дебюта, но она осталась без поддержки своих собратьев. Кай пошёл своим дивинитархом, который стоял на соседней клетке, и взял воина, поставив его сбоку от доски.
– Вы хотели отдать вашу фигуру? – спросил Кай.
– Хорошая жертва – ход не обязательно логичный, но оставляющий противника изумлённым и сбитым с толку, – ответил мужчина.
– Меня уверяли, что всегда лучше жертвовать фигурами своего противника.