С момента псионического вторжения Магнуса Хормейстера всегда сопровождала троица Чёрных Стражей, хотя он так и не смог решить, назначил ли их Головко, чтобы его защищать, или же чтобы они убили его в случае ещё одной атаки. Возможно, и для того, и для другого, подумал он.
Мимо Хормейстера тянулись чёрные стены из голого камня. Казалось, что они сжимаются вокруг него с каждым новым шагом вглубь логова криптэстезиков. Его голова раскалывалась после особенно трудного сеанса связи. Он принял искажённое сообщение, в котором утверждалось, что оно исходит от астропата, приписанного к XIX Легиону, но оно не сопровождалось кодами синестетических соощущений, которые могли бы подтвердить его истинность. В нём говорилось о смерти примарха Коракса, и Немо отчаянно хотелось верить, что это фальшивка, содержащая намеренную дезинформацию, созданную с целью деморализации верных Императору войск. И хотя послание звучало правдиво, Хормейстер решил не передавать его в Коллектор, опасаясь вреда, который оно могло причинить.
И это были ещё не все плохие новости. С Восточного Предела дошли слухи о подлой западне возле Калта, в которую попал XIII Легион. А сорок астропатов сошли с ума, пытаясь связаться с неистовым Легионом Кровавых Ангелов. Что за чудовищный рок обрушился на сынов Ваала, и почему ни одно слово не могло проникнуть в Скопление Сигнус, не породив виде́ний безумия и резни у всех тех, кто пытался установить соединение?
Астропаты Города Прозрения не справлялись с задачами, которые ставил перед ними Дворец. Они работали на пределе сил, и если Хормейстер намерен сохранить в целости сеть внутригалактической связи, криптэстезики Эвандра Григора должны занять назначенные им места в хорах. Просеиванию пси-отходов и поискам истины, скрытой в фоновом шуме Вселенной, придётся подождать.
Они наконец-то подошли к нужной двери, и Хормейстер постучал по ней своими худыми костяшками, заботясь о том, чтобы не повредить своё кольцо из Четвёртого Доминиона. Он подождал и нахмурился, не получив ответа. Он ощущал ментальное присутствие Григора за дверью и слышал звуки разрываемой бумаги.
– Эвандр! – выкрикнул он, хотя терпеть не мог повышать голос. – Открой дверь, мне нужно с тобой поговорить.
В апартаментах криптэстезика на мгновение стало тихо, затем звуки возобновились, став ещё энергичнее, чем до этого.
– Эвандр, я нуждаюсь в твоих криптэстезиках, – продолжил Немо. – Мне нужно, чтобы они помогли разгрести накопившиеся задолженности. У нас просто-напросто недостаточно телепатов, а поскольку Чёрные Корабли не приходят, мы истощаемся. Эвандр!
Григора явно не собирался отвечать, и Хормейстер кивнул сержанту Чёрных Стражей.
– Отпирайте, – велел он. Его раздражало, что повелитель Города Прозрения не может открыть ни одной двери в своём городе, не получив разрешения Чёрных Стражей. Для них же запоров не существовало, и сержант взмахнул перед пластиной замка информационным жезлом. Дверь скользнула в сторону, и Немо перешагнул порог апартаментов Григора. На его лице появилось шокированное выражение, когда он увидел, какой беспорядок царит внутри.
Сама природа работы криптэстезиков делала их угрюмыми и погружёнными в себя, но вместе с тем склонными к эксцентричным выходкам. Григора был своенравным ублюдком, но в том, что касалось просеивания Последков, он был выше всяких похвал, и из-за этого Хормейстер терпел его одержимость Системой. В своё время он ознакомился с работой, которую проделал Григора, но там, где для криптэстезика были порядок и смысл, Немо увидел лишь хаос и случайные совпадения. Плоды этих трудов заполоняли все апартаменты криптэстезика. Каждый квадратный сантиметр стен покрывали неразборчивые письмена, а полки прогибались под тяжестью книг, поисковых когитаторов, статистических компиляторов, карт, графопостроителей и устройств, которые Григора изобрёл, чтобы истолковать пульс Вселенной.
Сейчас всё это исчезло.
Эвандр сидел в центре комнаты в кресле с высокой спинкой, держа на коленях книгу. Он давил на её переплёт одной рукой, как будто пытаясь не дать распахнуться её страницам. Вторая свисала вниз, держа перо, которое роняло на пол капли чернил. Хормейстер нерешительно шагнул вглубь помещения. Он ощущал сокрушительное псионическое давление, вызванное присутствием силы, не имевшей ничего общего ни с Григора, ни с собственными дарованиями Хормейстера.
– Эвандр, – произнёс Немо свистящим шёпотом. – Твои глаза...
Это было невозможно, но щёки криптэстезика испещряли дорожки слёз, а световые узоры, которыми полнилось его тело, отсвечивали из его глазниц переливчатым блеском органических тканей.
Эвандр Григора больше не был слепцом.
Криптэстезик ничего не ответил. Его глаза были плотно зажмурены, а лицо искажали усилия, которые он прилагал, чтобы совладать с каким-то ужасным страхом. Всё его тело окаменело от напряжения, так что на дряблой коже шеи проступили резкие кромки сухожилий. Рука на обложке книги тряслась. Это был том Онейрокритики в чёрном кожаном переплёте.
– Эвандр, что здесь происходит? – спросил Хормейстер.
– Я видел всё, – заговорил Григора, роняя перо и удерживая переплёт обеими руками. – Ему было нужно, чтобы я видел, и оно вернуло мне глаза! Трон, оно вернуло мне глаза, чтобы я смог это увидеть!
– Увидеть что, Эвандр? – спросил Хормейстер. – Ты несёшь бессмыслицу.
– Надежды нет, Немо, – сказал Григора, тряся головой, словно он пытался избавиться от какого-то страшного воспоминания. – Ты не можешь это остановить, ни один из нас не может. Ни ты, ни я – никто!
– О чём ты говоришь? – спросил Немо.
Хормейстер сделал ещё один шаг вперёд и нагнулся к Григора. Под плотно зажмуренными веками криптэстезика плясал едва видимый призрачный свет, похожий на отражение звёзд на поверхности реки.
– Всё было впустую, Немо, – продолжил Григора, его грудь сотрясали рыдания. – Всё, что мы делали, всё это было впустую. Всё закоснеет. Это не настоящая жизнь, это медленная смерть, затянувшаяся на тысячелетия. Всё, к чему мы стремились, всё, что нам обещали... всё это ложь.
Костяшки его пальцев были белыми от усилий, которые он прилагал, чтобы удержать закрытым переплёт Онейрокритики. Тем не менее, он на время отнял одну из рук, чтобы сунуть её в свои одежды и достать мелкокалиберный пистолет с коротким стволом.
Хормейстер выпрямился и отступил от Григора. Чёрные Стражи вскинули свои винтовки и прицелились.
– Брось пистолет! – рявкнул сержант. – Брось пистолет, или мы тебя пристрелим.
Григора испустил смешок, и у Хормейстера защемило сердце от той боли и той рвущей душу горечи утраты, которые в нём прозвучали. Что могло быть настолько чудовищным, чтобы заставить человека издать такой горестный звук?
– Эвандр, – сказал Хормейстер. – Что бы здесь ни случилось, мы сумеем с этим разобраться. Мы сможем справиться со всем. Помнишь те времена на Чёрных Кораблях? Того паренька с Сорок-Три/Девять? Он убил почти всех на том корабле, но мы его обуздали. Мы скрутили его, и мы сможет предотвратить и это, чем бы оно там ни было.
– Предотвратить? – спросил Григора. – Ты не понял? Это уже случилось.
– Что случилось?
– Всему хорошему пришёл конец, – сказал Григора, засовывая пистолет в рот.
– Нет! – выкрикнул Немо, но ничто не могло помешать криптэстезику спустить курок.
Его голова дёрнулась, челюсть отвисла, и изо рта поднялась тонкая струйка дыма. Из носа выбежал ручеёк крови, скатившись на обложку Онейрокритики. В момент смерти Григора открыл глаза, и Хормейстер увидел, что они имеют цвет янтаря, оправленного в червонное золото.
Книга соскользнула с колен мертвеца и упала на пол. Ощущение злобной сущности, занимавшей пространство между мирами, начало таять, и Хормейстер перевёл дух. Он смотрел на труп человека, который когда-то был его другом, и пытался представить, что же могло довести до самоубийства такого рационального человека.
Его ясновидческий взгляд привлекла упавшая книга. Капелька крови на её обложке сияла остатком жизненной силы покойного. Этот трепещущий огонёк жизни угас окончательно, и сердце Хормейстера сжалось от небывалой тоски.
– Что же ты увидел, Эвандр? – произнёс он, понимая, что есть только один способ узнать это наверняка, и спрашивая себя, достанет ли ему мужества посмотреть.
Немо Чжи-Мэн подобрал последний том Онейрокритики Эвандра Григора и приступил к чтению.
Кай вошёл в Храм Горя вслед за Отвергнутыми Мертвецами, чувствуя бремя скорби и вины, которые пропитывали воздух, словно невидимый дым. Как и внешний фасад, внутренние помещения здания тоже были украшены скульптурами на похоронные темы, которые изображали траурные обычаи во всех их разнообразных формах: причитания плакальщиков, бдения у смертного одра, шумные поминки и торжественные прощания. Светильники, подвешенные на настенных железных держателях, заливали Храм тёплым светом, а круговой обод бывшей шестерни какой-то громадной боевой машины Механикум служил подвесом для сотен жировых свечей.
На деревянных скамьях сидели мрачные группки скорбящих. Это были счастливцы, дождавшиеся своей очереди занести покойников внутрь. Люди подняли свои глаза на вошедших космодесантников. Некоторые из них воззрились на Астартес с изумлением, другие же были слишком охвачены скорбью, чтобы уделить им больше одного беглого взгляда. Группа мужчин и женщин проливала слёзы возле тела, лежащего у ног чёрной полированной статуи коленопреклонённого ангела, у которого не было лица. Изгибы и скругления его крыльев облегала едва видимая чёрная дымка, и хотя на его голове не вы́резали черт, Кай почувствовал, что по ту сторону этой незаконченной поверхности что-то есть – словно бы смутные очертания чьего-то лика, плохо различимые в тенях.
– Что это? – спросил он, зная, что Атхарва не спускает с него глаз, и что он поймёт смысл вопроса.
– Я подозреваю, что там не одна сущность, а множество, – ответил Атхарва. – Великий Океан – отражение этого мира, а как было известно ещё древним алхимикам, "что вверху, то и внизу"[79]. Нельзя изливать в одном месте так много скорби без того, чтобы привлечь внимание живущих по ту сторону завесы.
– Чем бы оно ни было, оно производит ощущение опасного, – сказал Кай. – И... голодного.
– Точно подмечено, – кивнул Атхарва. – И ты прав, считая его опасным.
Кай ощутил укол страха:
– Трон, мы должны предупредить этих людей, чтобы они ушли!
Атхарва рассмеялся и отрицательно покачал головой:
– В этом нет нужды, Кай. Оно не настолько сильно, чтобы вырваться из каменной тюрьмы, в которой оно в настоящий момент находится.
– Вам нравятся мои статуи? – спросил хранитель Храма Горя, закрывая двери и направляясь к космодесантникам и астропату.