Юнкер слегка изменился в лице и начал рыться по карманам. После недолгих поисков он извлек из правого кармана брюк здоровенный леденец в бумажке, классический петушок на палочке.
– На, хорошая конфетка, вкусная, – протянул Крысюку. Тот невоспитанно зачавкал.
Базар как базар, у телег собачка лапу задрала, люди толкаются, товару всякого на те телеги навалено. Вот женщина что–то продает. Холодец. Вон кого–то бьют – спер ворюга с возу ведро. Кот на крылечке станционном сидит, рыжий да наглый, вылизывается. Вот тетке гнилую капусту Трохим всучил. И не стыдно ему? Мелькнул в толпе мужик в сером пиджаке. Только командира не хватало. Спросить бы у него, как его звать, а то неудобно как–то. Вот патруль знакомый проходит, уже
в третий раз. Вот дядько сельский край у плаката отрывает потихонечку.
Та что ж это делается! Та им наша тачанка медом намазана? Четвертый раз проходят. А поручик на Крысюка поглядывает. Тому хоть бы что – сидит на мешках, и дрыхнет в сидячем положении. Прогрессор в четвертый раз пересчитал деньги– десять рублей (деникинских, с Царь–колоколом), какие–то непонятные карбованцы, одна керенка – а не зря Трохим той тетке такую капусту дал!, коржик. На смальце. Вкусный был. Две немецкие марки. Издеваетесь?
– Пройдемте с нами!
Ойй. Тетка пожаловалась? Коняку не там припарковали? Если начать стрельбу, то гарантированно останемся без патронов…
– А капуста?
– Не беспокойтесь!
И денег на взятку нет. Крысюк зевнул, уставился на трех крепких солдат.
Трохим выглянул из сортира, тихо подобрался к чьим–то лошадям, резанул повод, взлетел на конскую спину – хрен догонишь!
В комендатуре не было ничего интереснее портрета Корнилова на стене, а может, и не Корнилова, и поручика за столом.
– Комитетчик!
– Поручик Логинов. Давно не виделись. – махновец глядел спокойно.
– И как тебе свобода, комитетчик? – выражение лица у поручика было довольным.
– Нормально. Еще б всякая шваль не лезла, совсем бы хорошо было.
– Неужели? – поручик кивнул.
Прогрессор не успел понять, когда конвоир ударил, но Крысюк резко обмяк. В вертикальном положении он остался благодаря поддержке солдат.
– Комитетчик, а это еще кто?
Крысюк поднял голову, матюкнулся сдавленно.
– А я знаю? Придурок один, – Лось чувствовал себя неуютно.
– А почему придурок? – удивился конвоир.
– Потому что ему насовали всякой дряни вместо денег.
– Что делали на станции? – их благородие соизволил обратить внимание и на второго задержанного.
– Капустой торговали. А мне какая–то сволочь вместо денег заплатила коржиком.
– Капустой торговали, – поручик опять кивнул.
Бывший студент ляпнулся на пол. Ну по почкам зачем бить? У меня там и так камни. А Крысюк сильней, чем выглядит.
– Комитетчик, а твой дружок куда делся? Дезертир от австрияков?
– Помер. Пулю схватил и все.
– Не сошлись во мнениях по поводу Кропоткина?
– Пока некоторые пили в Киеве шампанское и лечили триппер, мы били немцев.
– Как пафосно! Будто на митинге!
На этот раз Крысюк грохнулся на пол. Вернее, на товарища. Студент только квакнул.
– Что делали на станции?
Лось задушенным голосом высказал свое мнение о родителях поручика, царе, родителях царя и выразил надежду, что поручик купит себе очки.
– Вы оба будете прекрасно выглядеть на вывеске.
– Дык нету вывески! Название на самой станции написано, – вмешался конвоир.
– Этих – в подвал, пусть поживут пару часов. А вы – стройте виселицу!
Подвал находился в соседней комнате. Еще там, кроме люка, было три старых венских стула без сидушек. И сытый паучище под потолком. Один из конвоиров, сопя, открыл люк. Двое других стали подталкивать задержанных.
– А в подвале что? – не удержался Лось.
– Пусто. Может, ряднина какая лежит. Раньше огурцы в бочке стояли. Огурцы поели, бочку кто–то забрал. Ну крысы еще бегают. С крысятами.
Студента передернуло. Хорошо еще, хоть слезть вниз позволили. А вот и Крысюк,
слазит медленно. И крышку закрывают. Темнотища, как в гробу. Слышно, как товарищ дышит.
О, зажигалка. Чудом не разбилась. А газ уже закончился. Только клацать и можно.
А подвал низкий, сидеть и лежать удобно – а встать – головой в люк упираешься.
– Хлопцы ведь успеют?
Крысюк долго не отвечал. То ли думал, то ли с силами собирался, то ли спал.
– Не.
– Вдове твоей плохо будет.