- Ludmila, bist du da?
Людмила удивленно потрясла головой.
- У вас здесь знакомые? - тихо спросил Шолуденко. - И они говорят по-немецки?
Признаваться в таком офицеру НКВД очень опасно, но Людмила понимала, что у нее нет выбора.
- Георг, ты? - спросила она тоже по-немецки.
Если Шолуденко знает язык, что ж, очень хорошо. Если нет, в его глазах она уже стала подозрительной личностью, и, значит, терять ей нечего.
- Да, - ответил Георг, по-прежнему не показываясь. - Назови имя генерала, командующего нашей базой, я хочу убедиться, что это действительно ты.
- Товарищ Феофан Карпов, полковник, - ответила Людмила. - Я уверена, он придет в ярость, узнав, что ты покинул расположение базы без его разрешения - я ведь не ошиблась, именно так и было - ты же самый лучший механик, что у нас есть.
- Кажется, я начинаю понимать, - проговорил Шолуденко. Значит, он все-таки знает немецкий. - Он ваш близкий друг?
- Нет, - сердито заявила Людмила. - Но очень хотел бы им стать и потому иногда ведет себя глупо. Порой он меня ужасно раздражает. - Затем, словно прочитав мысли офицера НКВД, Людмила поспешно добавила: - Не нужно принимать никаких мер. Георг отличный механик и прекрасно служит Красной армии, даже, несмотря на то, что он фашист.
- Уважительная причина, - проговорил Шолуденко. - Если бы речь шла о ваших чувствах... - Он не договорил, но Людмила прекрасно поняла, что он имел в виду.
Людмила заметила какое-то движение в окне дома, где находился второй противник Толоконникова, с которым разобрался Шульц. Через несколько секунд в дверях появился Георг. Он держал в руках палку с привязанной на конце старой тряпкой. Людмила, наконец, поняла, что произошло. Если бы кто-нибудь выстрелил, уловив движение внутри дома, Шульц остался бы внутри.
"Да, похоже, ему довелось принять участие не в одном сражении", - с невольным восхищением подумала Людмила.
Шульц и в самом деле походил на настоящего ветерана. Он был одет в диковинную смесь русской и немецкой военной формы, хотя каска на голове не оставляла сомнений в том, откуда он родом. За поясом рядом с несколькими гранатами торчал пистолет. На плече висела винтовка, а в руках Георг держал русский ППШ-41.
Механик радостно улыбнулся, блеснув белыми зубами, показавшимися ослепительными на фоне черной бороды, делавшей его похожим на свирепого пирата.
- И кто твой дружок? - спросил он Людмилу.
Шолуденко ответил сам, назвав свое имя и отчество, но не сообщил, что он из НКВД (Людмила удивилась бы, если бы он это открыл).
- Ну, и что произошло? Вы оставили службу, чтобы отправиться на поиски прекрасной дамы? - продолжал Шолуденко по-немецки. - Полковник вряд ли вас похвалит.
- Да пошел он, - пожав плечами, ответил Шульц. - Это не моя армия, и даже не мои военно-воздушные силы, если вы понимаете, о чем я. А когда я вернусь вместе с ней... - Он показал пальцем на Людмилу. - ...старина Карпов будет так счастлив видеть нас обоих в целости и сохранности, что не станет особенно возникать по поводу моей самовольной отлучки. Вы бы его слышали. "Мой лучший пилот не вернулся с задания. Что же теперь делать?" Он вдруг заговорил фальцетом, ни имевшим ничего общего с голосом полковника, но все равно получилось очень смешно.
- А как ты узнал, где меня искать? - спросила Людмила.
- Я разбираюсь в показаниях компаса и решил, что тебе хватит ума достать свой и посмотреть на стрелки - если ты будешь в состоянии, обиженно заявил Шульц. Но в следующее мгновение его лицо прояснилось, и он спросил: - Ты хотела знать, как я догадался, по какой стрелке следует идти? - Он провел пальцем по носу. - Поверь мне, существуют разные способы.
Людмила бросила взгляд на Шолуденко, который, вне всякого сомнения, внимательно прислушивался к их разговору. Впрочем, он только спросил:
- Как далеко мы от базы?
- Около восьмидесяти километров. - Шульц посмотрел на Шолуденко, а потом на Людмилу и снова на офицера НКВД, и лишь после этого поинтересовался:
- А кто он все-таки такой?
- Тот человек, с которым я должна была встретиться. Вместо того чтобы доставить на базу важную информацию, имеющуюся у него, я приведу его самого.
Вместо ответа Шульц только фыркнул. Людмила чудом удержалась, чтобы не расхохотаться ему в лицо. Он рассчитывал найти ее в степи, естественно, одну, и получить несколько дней на то, чтобы соблазнить. А если не получится, изнасиловать. Теперь же ему оставалось только гадать, переспала ли она с Шолуденко.
"Не твое собачье дело, нацист поганый", - подумала Людмила.
Весело улыбнувшись, впервые с той самой минуты, как "кукурузник" развалился на части, Людмила сказала:
- Ну что, в дорогу, товарищи?
Остаток пути до базы обещал быть исключительно интересным.
* * *
Йенс Ларсен вместе с остальными физиками внимательно наблюдал за тем, как Энрико Ферми убирал стержни автоматического регулирования кадмия из самой середины атомного котла, воссозданного под футбольным стадионом Денверского университета.
- Если наши расчеты верны, на сей раз k-фактор будет превышать единицу, - тихо проговорил Ферми. - И мы получим самоподдерживающуюся цепную реакцию.
Стоявший рядом с ним Лесли Гроувс, проворчал:
- Мы добились бы этого несколько месяцев назад. Непременно. Если бы не заявились проклятые ящеры.
- Вы совершенно правы, генерал, - обратился к нему Ферми, хотя Гроувс по-прежнему носил нашивки полковника. - Но теперь работа пойдет заметно быстрее. Во-первых, потому, что нам удалось украсть у ящеров радиоактивное вещество. А во-вторых, мы поняли, что движемся в правильном направлении иными словами, создать атомное оружие можно.
Ларсен вспомнил миф о Прометее, укравшем огонь у богов и подарившем его людям. И о наказании за преступление: боги навечно приковали Прометея к скале, приказав свирепому орлу клевать его печень. Йенс не сомневался, что всем его коллегам в разное время вспоминался этот миф.
В отличие от большинства из них не только эксперименты в Металлургической лаборатории заставляли Ларсена думать о Прометее. Всякий раз, когда он видел Барбару, шагающую рука об руку с типом по имени Сэм Иджер, орел с удвоенной силой принимался терзать его печень.
Работа стала чем-то вроде обезболивающего средства, хотя до конца справиться с тоской Йенс не мог. Он наблюдал за показаниями приборов, слушал нарастающий гул, а потом ровное рычание счетчика Гейгера, сообщающего о том, что в самом сердце атомного котла постепенно увеличивается облако нейтронов.
- Теперь - в любой момент, - тихонько проговорил он, словно обращаясь к самому себе.
Ферми убрал стержни еще на несколько сантиметров, посмотрел на приборы, что-то быстро прикинул на листке бумаги.
- Джентльмены, у меня получается, что k-фактор равняется 1.0005. Котел производит больше нейтронов, чем поглощает.
Кто-то из физиков захлопал в ладоши, несколько человек просто кивнули. Случилось то, что предсказывали расчеты. И, тем не менее, все понимали, что произошло важное событие.
- Моряк из Италии открыл Новый свет, - заявил Артур Комптон.
- Значит, теперь мы можем производить взрывной металл, необходимый для бомб, ничем не отличающихся от тех, что имеются на вооружении у ящеров. Я правильно вас понял, джентльмены? - спросил Гроувс.
- Мы значительно приблизились к решению данной задачи, - ответил Ферми и опустил стержни назад в котел.
На инструментальной панели рядом с ним стрелки приборов отклонились влево; счетчик Гейгера застрекотал медленнее, и Ферми вздохнул с облегчением.
- Складывается впечатление, что мы научились контролировать интенсивность реакции. Огромное достижение.